В скором времени рухнули коронационные планы Болеслава Храброго. Зато королевской короной увенчал свою голову в 1000 г. Стефан Венгерский, а Венгрия с образованием архиепископства остригомского получила церковную самостоятельность. Очевидно, неудача рим­ских переговоров Болеслава о королевской короне стоя­ла в связи с той оппозицией, которую встретили планы Оттона III в Германии и, может быть, с тем сопротив­лением, которое оказывал им папа Сильвестр II67.

Противопоставление ^подымающейся Польше усили-'вавшейся Венгрии было не только очень серьезным ус­пехом немецких феодалов, но и свидетельствовало об их далеко идущих планах и приготовлениях на Востоке. Господствующее в правящих кругах германских феода­лов антипольское настроение, разумеется, не могло укрыться от внимания Болеслава Храброго68 так же, “ак он не мог не понимать, что с кончиной Оттона III и 'восшествием на престол Генриха II (1002 г.) в Империи не было больше реальных сил, способных поддержать выгодную ему идею универсальной монархии в трактов­ке последнего из Отгонов.

Болеслав Храбрый был, однако, судя по всему, не из тех людей, которых изменившиеся обстоятельства могли заставить быстро и решительно отказаться от зад> ман­ных планов. Последовавшие за смертью Оттона III по­литические акции в отношении полабо-прибалтийского славянства и особенно Чехии прямо свидетельствуют о том, что гнезненские переговоры оказали не только глу­бокое влияние на образ мыслей польского .князя, но и на ближайшее время определили его военную и дипломати­ческую деятельность. Не отказался Болеслав и от своих планов короноваться королевской короной.

Когда выяснилось, что универсалистские замыслы Оттона III потерпели полный крах, польский князь по­спешил воспользоваться затруднениями Империи, где наряду с будущим Генрихом II зимой 1002 г. обнаружи­лись сразу три, а после смерти мисьненского маркграфа Эккарда два претендента на императорскую >корону —Генрих Баварский и Герман Швабский, чтобы самостоя телшо, вопреки воле враждебных ему германских фео­далов, попытаться осуществить свои обширные планы в Центральной Европе.

Разумеется, Болеслав 'не мог не понимать пр,и этом, что такая попытка неизбежно будет сопряжена с самой жестокой схваткой с Империей. Но он пошел на этот риск, может быть, сознавая, что делает смелый шаг, ко­торого всеми силами старались избежать его отец Меш-ко I и его дядя Болеслав II Чешский. Позиция восточно­германских феодалов ие могла, однако, оставлять сомнений насчет того, что только неурядицы в Империи мешают им выступить с оружием в руках против поль­ского князя. Сильная и самостоятельная Польша из союзника неизбежно превращалась IBO врага Империи на Востоке.

Гибель весной 1002 г. маркграфа Эккарда, связанно­го с польским князем69, побудила Болеслава поторо­питься с открытием военных действий, тем более, что выборы нового императора временно отвлекали внима­ние Империи от пограничных дел. В 1002 г. он, пользу­ясь смертью маркграфа, овладевает Лужицами, Миль-ском и Мисьней 70. Лужицкая и Мисьненская марки, о присоединении которых думал, возможно, еще Меш-ко 17I, имели очень важное стратегическое значение, находились на пути возможного втор/жения в Польшу войск германских феодалов. По-видимому, первоначаль­но сам Генрих II, вынужденный обстоятельствами, был готов пойти на довольно серьезные уступки польскому князю, чтобы обеспечить себе его помощь и избежать преждевременного столкновения с Древнепольским го­сударством. На съезде в Мерзебурге в июле 1002 г. он согласился передать в лен Болеславу Лужицы и Миль-ско. Мисьненская марка, которой безуспешно добивался Болеслав, должна была перейти к его родственнику Гунцелину. В Мерзебурге Болеслав принес ленную присягу императору за уступленные ему области 72. Можно предполагать, впрочем, что Генрих II не намеревался выполнять условий своего соглашения с польским кня­зем 73. Дело в том, что в Мерзебурге было покушение на Болеслава. Если учесть, что смерть императора Отто-на III и воцарение правнука Генриха I Птицелова со­провождались целым рядом политических убийств в Империи74, то предположение, что покушение 'на жизнь Болеслава не было простым стечением обстоятельств, не покажется слишком смелым. Так, “стати говоря, воспри­нял, судя по словам Титмара, покушение “а свою жизнь и сам Болеслав 75. Горячие уверения Титмара, что Ген­рих II был здесь абсолютно “е причем76, способны не столько убедить читателя его хроники в невиновности последнего представителя саксонского дома, сколько укрепить его подозрения 77. Подозрения эти превратятся в уверенность, если учесть, что покушение было совер­шено не только на польского князя, но и на такого влия­тельного противника Генриха II, как Генрих Швейн-фуртский.

Покушение в Мерзебурге, ярко проиллюстрировав­шее враждебность германских феодалов к Болеславу, является тем обстоятельством, которое, как кажется, позволяет расценить наступательные действия Болесла­ва Храброго в 1002 г. в качестве превентивной войны. Уже на обратном пути из Мерзебурга Болеслав возоб­новил военные действия против Империи.

Готовясь к схватке с Империей, Болеслав принимал энергичные меры к обороне государства. По-видимому, около этого времени была создана мощиая система ук­реплений, образованных целым комплексом “гродов”, выстроенных на польской западной границе. В некоторых случаях ширина валов и рвов “гродов” достигала 45 м. “Гроды” эти в основном датируются временем около 1000 г.78

Первая атака Болеслава на Империю не привела к войне, ибо в 1002 г. Генрих II не был еще подготовлен к ней. Война разразилась в следующем, 1003 г. Поводом для нее явились чешские события.

Короткое правление бездарного Болеслава III Рыже­го ознаменовано резким ухудшением международного положения Древнечешского государства, внутреннее сое-тояние которого создавало удобные возможности для иноземного вмешательства в чешские дела. Особенно опасные последствия .имел конфликт князя с чешской феодальной знагью. Среди противников Болеслава III Козьма Пражский называет могущественный род Вршовцев79. Положение в Чехии было настолько серьез­ным, а позиции чешского князя настолько непрочными, что Титмар, очевидно, под влиянием имевшихся у него сведений о постоянном вмешательстве в чешские дела мисьненского маркграфа 80 назвал даже Болеслава вас­салом Э“карда81. В разыгравшейся в Германии борьбе за императорский престол Болеслав Рыжий поддерживал Генриха II82. Ориентация на Империю не спасла, однако, Болеслава III.

Судя по словам Титмара, покушения Болеслава на здоровье и жизнь своих братьев Яромира и Олдржиха, а также крутые меры по отношению к народу привели к тому, что против него был составлен заговор и на трон был приглашен из Польши его родственник Владивой 83. Под “народом” Титмара, разумеется, следует понимать чешскую знать, именно она была, конечно, вдохновителем заговора.

Дальнейшая судьба Болеслава III, бежавшего сна­чала к маркграфу Генриху Швейнфуртскому, а затем к Болеславу Храброму, у которого он искал помощи про­тив своих взбунтовавшихся подданных, теснейшим обра-

зом связана с чешской политикой польского князя. По­водам для вмешательства его в чешские дела послужила последовавшая вскоре смерть Владивоя, тоже стремив­шегося опереться на помощь Империи :и согласившегося осенью 1002 г. на сейме ;в Ратисбонне принять от импера­тора Чехию в качестве ленного владения84. Вторгшись в Чехию, Болесла'в Храбрый 'изгнал из страны Яромира и Ольдр(жиха, занявших 'было княжеский стол вместе с их матерью Эммой, и восстановил в правах чешского князя Болеслава Рыжего.