«Подонок, — вяло подумала Инна. — Интеллигентный подонок». И тут же ее словно что-то толкнуло в сердце: «А я кто?» Хотелось себя успокоить: «Я не такая...» Но, увы, спокойствие не приходило, было так тревожно, что хотелось бежать куда глаза глядят.
Они сидели в кафе в полуподвальном этаже большого кинотеатра. Здесь у Артема был знакомый швейцар и всегда находился свободный столик. Инна не любила это кафе, здесь собиралась «уцененная», как сказал бы Роман, публика.
— Так как, сможешь? — спросил Артем.
— Все не так просто. Он не из тех, кто поддается горячей обработке.
— Значит, мало жара, — в тон ей сказал Князь. — Подбавь, ты это можешь.
— И все-таки, зачем он тебе нужен? Роман явно не из твоей компании...
— Не суйся не в свои дела, уже предупреждал...
— Да почему ты со мной так разговариваешь? — в конце концов возмутилась Инна. — Пойди... Принеси... Обработай... Что я тебе, прислуга? Может, мне совсем не хочется «увлекать» твоего Жаркова?
Князь внимательно посмотрел на нее, присвистнул:
— Уж не втюрилась ли? С вами это бывает...
Сказать ему вот так сразу: «Ты почти угадал и не лезь мне в душу, не топчись по ней, и так не осталось живого места». Сказать? А потом встретит Мишка Шкет, уже ведь встречал позавчера на бульваре, цедил сквозь зубы: «Ты-ы, девочка, говорят, коготки рвешь, чистенькая будешь, да? А мы тебя под сиреневый кустик в грязь положим, а?» И приятели его гоготали, когда она испуганно и жалко лепетала: «Да что вы, ребята, с чего вдруг?»
— А с ничего, — равнодушно цедил Мишка. — Смотри, ты-ы...
В кафе сновали девочки и мальчики, возраст которых трудно определить: уже не подростки, но еще не взрослые, молодые лица и тусклые глаза, броская одежонка и ранние морщинки, упругая походка и безвольно висящие руки. Инна глянула на девчонку, пришедшую с толстячком, похожим на Бориса Марковича. Совсем молоденькая, а глаза намалевала, расширила, явно атропин закапала, ресницы наклеила, торчат пиками. И вдруг ей захотелось крикнуть этой девочке-девице: «Беги отсюда, дурочка!»
Но она не крикнула, не предостерегла, только отрешенно подумала: «Что это со мной? Не хватало только этого...»
— Инесса, — жестко сказал Артем. — Прекрати. Ты знаешь: наша фирма не терпит предательства. Да и нет у тебя другой дорожки, только с нами.
Князь выстучал костяшками пальцев по столу бравурный марш, у него было сегодня плохое настроение.
— С твоими Ником, Жоржем, Марком? — раздраженно, с истерическими нотками в голосе спросила Инна. — С этими сопливыми «бизнесменами», от которых на версту несет дешевкой? Ты как-то сказал: «Толстый Борис Маркович...» С иронией изрек... Так, к твоему сведению, в бумажнике толстого Бориса Марковича меньше трех сотенных никогда не лежало. Знаешь, по его словам, как должен выглядеть идеальный муж? Приносить жене минимум две зарплаты, проводить дома выходные и иметь подругу, которая не раздражала бы супругу... Но это в шутку, а если всерьез, то он проворачивал сделки не чета вашим копеечным делам...
— И погорел, — равнодушно констатировал Артем.
— Все вы погорите, — зло ответила Инна.
— Ну ты, не каркай! — не на шутку перепугался Князь. Как и многие из его круга, был он суеверным до колик в печени, верил в приметы, а больше всего — в свое чутье.
— А чего? Только дым пойдет...
Инна говорила громко, и на них стали оглядываться — в этом кафе любили всевозможные происшествия. Она нарочно повысила голос, может быть, так быстрее закончится этот никчемный вечер и можно будет пойти домой, отсидеться в четырех стенах, забыть и Князя, и всех остальных. В последние дни изредка приходила в голову шальная мысль: уехать бы куда-нибудь, начать с белого листа... Она даже как бы наяву видела красивый голубой экспресс и себя с элегантным чемоданчиком, в бордовом плащике и модных сапожках, бросающей прощальные взгляды на уплывающие громады зданий...
— Заткнись, Инка, — угрожающе сказал Артем, — И не блажи. Жарков нам нужен, и ты принесешь его на тарелочке свеженького, тепленького, останется только разделать... Но это уже будут не твои заботы.
От окрика Инна сникла, стала маленькой и жалкой. Она снова увидела себя как бы со стороны: загнанное в угол существо с испуганными глазами, с тоской, подступившей откуда-то изнутри и пригнувшей плечи, в вытертой замшевой юбчонке, чуть прикрывающей длинные ноги.
А что, если и в самом деле уехать? Пусть провалятся они сквозь землю на десять метров — Князь, Шкет и другие.
— У тебя есть какие-то сомнения, Инесса? — спросил Князь.
Инна натянула юбку на колени, покорно сказала:
— Да ладно тебе. Что-то я не в форме сегодня, но это пройдет.
Князь удовлетворенно кивнул:
— Давно бы так. А насчет Ника и других ты, между прочим, права. Все это мелкая рыбешка. Акулы плавают на глубине. — Артем слышал эту фразу в одном из фильмов, она показалась необычайно весомой. Он продолжал: — Есть один мужик почище твоего толстого Бореньки. Он тебя видел и считает, что ты можешь работать по экстра-классу.
— Благодарю за высокую оценку моих данных, — церемонно наклонила голову Инна. — Но мне мужики всех мастей порядком поднадоели.
— Это не то, что ты думаешь, — сказал Артем. — И когда он тебя позовет, побежишь как миленькая — об этом уж я позабочусь.
Инна устала. «Какой все-таки глупый сегодня вечер, — подумала она. — Непонятно, зачем Князь сюда привел? Он ведь деловой, на пустые трали-вали вечер разменивать не будет».
— А еще хотела я тебя спросить, — Инна говорила таким небрежным тоном, что Князь чуть не поймался на эту небрежность, — сколько ты отвалил Шкету за то, чтобы он меня на днях прекрасным вечером встретил на бульваре и обрисовал перспективу: полежать в грязи под кустиком?
Князь, задумчиво потягивавший сухое вино из фужера, поперхнулся.
— Ты, Инка, спятила?
— Нет, это у тебя что-то в голове не в ту сторону завертелось. Я ведь по-честному работаю. Так зачем же эти приемчики из пошлых кинофильмов?
— Я спрошу у Мушкета...
— Не надо, все и так ясно. Только, — угрожающе процедила Инна, — в следующий раз я обо всем расскажу Роману, и он не со Шкетом покалякает по душам, а с тобой. Понял? А ты знаешь: против Романа не выстоишь, и Ник, Жорик, Марк, твои «фирмачи» тебе не помощники, они ведь жмурики. Стянуть, что плохо лежит, это пожалуйста, но против удара в челюсть...
— Видно, действительно на тебя сегодня накатило. — Князь, когда желал, умел держать себя в руках.
Он щелкнул пальцами, остановил проходившую мимо официантку:
— Галочка, посчитай.
Когда они шли к выходу, Инна сказала:
— К нам в больницу одного журналиста привезли на «Скорой». Еле дышит. Сестры шепчутся, что его хотели убить, ударили обрезком трубы.
— Бывает, — после паузы ответил Артем.
Инна посмотрела на Артема — вроде бы спокоен, даже равнодушен.
— Это тот парень, которого ты мне показывал на Оборонной...
— Забудь об этом! — резко сказал Артем. — Не вздумай кому-нибудь ляпнуть! Иначе и за тобой «Скорая» может прикатить... А журналиста твоего я знать не знаю...
Инна шла Сиреневым бульваром домой, и поздний вечер был теплым, светлым. Воздух казался чистым до озноба, лишь изредка в него вдруг врывались горьковатые струи.
