— Иностранный язык мне нужен для будущей работы.

— Чтобы привинтить три гайки на конвейере к чужому автомобилю?

— Не всегда же я буду гайки крутить...

Роману захотелось рассказать Инне, что и ПТУ и завод — это ступени к той любимой работе, к которой он готовится уже сейчас. Чтобы стать физиком, надо многое уметь, руки должны быть приучены к труду. Сперва он станет рабочим высокой квалификации, попробует заводской труд, что называется, на ощупь, на вкус и цвет. И сразу же вечерний институт, где он не намерен терять времени даром — есть студенческие научные общества, откроются возможности для занятий научной работой. Многие ребята на их заводе в последние два года институтской учебы отдают главное внимание заводу, практике. Он сделает наоборот: к концу учебы вообще перейдет на дневное отделение, чтобы создать прочную теоретическую базу. Он все продумал и твердо намерен к тридцати годам стать доктором наук. Его теоретические исследования будут основаны на практике, на опыте, который даст заводская работа.

Он все это хотел сказать Инне, но подумал, что будет похоже на хвастовство — размечтался мальчик. И спросил ее совсем о другом.

— Скажите, почему вы решили со мной познакомиться?

— Не буду придумывать, что вы произвели неотразимое впечатление. Просто мне было скучно в тот вечер. А потом, когда вас побили на ринге, у вас был такой грустный вид. И еще — очень чистые глаза. Знаете, Роман, в наше время чистые глаза редкость. Вокруг столько грязи...

Инна зябко передернула плечиками.

— Да что вы говорите? — изумился Роман. — Где вы ее видели? В жизни столько интересного, что прямо страшно: что-то не заметишь, иное пройдет мимо, и не поймешь, как это было важно для тебя. Раньше у меня каждая минута была расписана. Вы думаете, когда я выучил французский? Дома, когда строгал, пилил, паял. Включал проигрыватель с пластинками уроков французского языка, ловил по приемнику Париж — привыкал к звучанию чужой речи, к оттенкам произношения. Брал учебники в метро, троллейбусы... Все время занят, может, поэтому у меня так мало друзей, что, конечно, плохо, но, честное слово, это не от эгоизма, а от вечной спешки.

— Это раньше, а сейчас?

— Теперь появились вы, — вздохнул Роман.

— И весь строгий распорядок полетел вверх тормашками?

Музыка смолкла, Роман и Инна возвратились к столику. Французы еще немного поболтали о том о сем, стали прощаться, им завтра рано вставать, программа насыщена.

— Мы очень рады с вами познакомиться. — Тереза улыбнулась своей ослепительной улыбкой кинозвезды с обложки журнала. — Только вначале у нас было неважное настроение: у входа в отель какие-то молодые люди пытались что-то купить у Жана.

— В семье не без урода, — расстроился Роман, — В сожалению, есть еще и такие субъекты.

— Я их, как это по-русски... послал далеко. — Жан заулыбался. — Тереза преувеличивает — этот пустяк не может испортить настроение. Нам еще столько предстоит увидеть! Вокруг столько необычного! В Париже будет о чем рассказать друзьям. Масса впечатлений!

— Они иностранцы, — сказала Инна, когда попрощались с французами. — Путешествуют, вот им и кажется все экзотичным.

Роман уловил в ее тоне легкую, чуть приметную зависть. Это удивляло.

— Какие все-таки подонки, эти приставалы, — возмутился он, — без чести и совести, за тряпку душу готовы заложить.

Инна догадывалась, что это, наверное, Князь с компанией хотели разжиться «товаром». Она ничего не ответила Роману, будто и не заметила его негодования.

— Вы видели, как она одета? Попробовала бы я найти такую «скромненькую» джинсовую юбочку в наших магазинах.

— Чепуха какая, — вконец рассердился Роман. — Сегодня их еще нет у нас в магазинах, завтра будут. Да и в юбке ли счастье? — Он покраснел, почувствовав, что слова прозвучали двусмысленно. — Вы заметили, как удивился Жан, когда я говорил о профессиональной подготовке молодежи в нашей стране, о том, что везде требуются рабочие, специалисты? Помните, как он рассказывал о французских безработных? Я сам сколько раз слышал по радио из Парижа о забастовках, стачках, локаутах! Что это, от хорошей жизни?

Инна промолчала, а Роман видел, что не убедил ее. Конечно, будь на его месте отец, он бы нашел более весомые аргументы. А то увидела джинсовую юбочку и растаяла...

— Не будем ссориться, — сказала Инна. — Да и пора уже собираться. Выпьем кофе и пойдем, вас, наверное, родители заждались. Ведь вы не из тех, кто проводит вечера вдали от родного очага.

— Меня ждет только сестра. Конечно, волнуется, вы правы, надо закругляться.

— У вас нет родителей? — спросила Инна.

— Это длинная история, — уклончиво ответил Роман. — Кстати, вас тоже ждут...

— Вот в этом вы ошибаетесь, образцово-показательный Роман.

— А муж?

Все равно этот вопрос надо было задать рано или поздно. Сейчас самое время. Роману казалось, что он спросил небрежно, мимоходом, как о ничего не значащем. Но голос его предательски дрогнул, и глаза он отвел в сторону, чтобы не выдали, с каким напряжением ждет он простого и короткого: «Я не замужем». И все бы стало на свои места, снова было бы с Инной так же хорошо, как в предыдущие вечера.

— Идемте, Роман, — сказала Инна. — Неприлично уходить последними.

Действительно, в ресторане оставалось всего несколько посетителей и среди них паренек с мятой физиономией и его подруга в мини.

Инна перехватила взгляд Романа, спросила:

— Нравится телочка?

— Кто? — изумился Роман, не ожидавший от Инны такого вульгарного тона.

— Вот та, с Мариком? — Инна злилась, она уводила разговор в другое русло.

— Кому она может нравиться? — Роману вопрос показался даже странным.

— Конечно, не вам. — Инна снова хорошо владела собой. — У нее колени ниже юбки, но и привлекательность гораздо ниже ординара.

Роман засмеялся, Инна и в злости бывала хороша. Они рассчитались с официантом, и Инна проворковала:

— До следующий встречи, шеф.

— Заходите, — пригласил официант.

— Постараемся.

Романа удивляло умение Инны говорить со всеми легко и свободно. Даже со случайными знакомыми она разговаривала непринужденно, словно не раз встречалась раньше.

Инна предложила немного пройтись, и они пошли по улице, мимо телеграфа, магазинов с освещенными витринами. В этот поздний час толпы гуляющих значительно поредели, и все равно прохожих на этой улице было много, встречались оживленные группы молодежи, кто-то куда-то торопился, другие, как и они, неспешно прогуливались. На Центральном телеграфе стрелки часов приближались к двенадцати, и Роман подумал, что это свинство с его стороны — Лина беспокоится. Ресторан на него не произвел особого впечатления. «Посвящение» в мир взрослых развлечений прошло без должного эффекта.

— Молчите? — спросила Инна. — Вам ведь хочется все узнать, до деталей. Как, что и почему? Я заметила — вы такой дотошный. У меня в детстве был один знакомый мальчик, так он игрушками не играл, он их сразу же разбирал на части, чтобы докопаться, из чего сделаны. Смотрите, разломаете меня, будете жалеть: я игрушка красивая и дорогая.

Роман хотел возразить, что человек не игрушка и разбирать его на части опасно, но понимал, что Инна сейчас слышит только себя, иногда она становилась такой, будто одна во всей вселенной и мир вертится вокруг нее.

Он осторожно заметил:

— Я и права спрашивать вас не имею. Кто мы? Случайно встретились...

— ...И вскоре разойдемся? — подхватила Инна. — Вот, вот, все вы одинаковые.

— Кто «мы»?

— Мужчины, кто же еще?

Конечно, приятно, что умная, красивая Инна видит в нем не мальчишку из ПТУ, а настоящего мужчину. Он знал, что выглядит старше своих лет; и рост, и широкие плечи — спасибо боксу, — и та несуетливая уверенность, которая приобретается у станков в заводских цехах. На заводе его никто не считал мальчишкой, и опытный слесарь, передавая Роману на время отпуска свой станок, сказал: «Мне бы твои знания, парень, я бы из машины вдвое выжал». Роман «вдвое» не выжимал — для этого требовались опыт и сноровка, но мастер был доволен его работой.