Оставив детей в бассейне, мы пошли в кафе. Наши жены в это время занимались привычным им делом. Как-то все вдруг, таким образом, устроилось.

Минут через десять мне позвонила девушка из этого бассейна и попросила прийти. До этого, когда она брала у меня телефон, то предупредила, что это так положено, а звонить они будут только в исключительном случае. Значит, исключительный случай уже наступил.

Прибежав в бассейн, мы застали наших детей живыми. Это была уже сама по себе большая и даже, можно сказать, нечаянная радость. Дети стояли на пластмассовых шариках и из-за железной сетки внимательно, без тени сочувствия смотрели на нас.

– Мы потеряли их носочки! – жалобно сказала девушка, которая звонила мне. – Нигде не можем найти.

– А у них не пробовали спросить?

– Конечно, пробовали.

– И что?

– Ничего! Они смеются надо мной!

– Маша, – спросил я, – ну и где твои носочки?

Она, конечно, тут же начала громко смеяться надо мной. Она очень ждала этого вопроса.

– Алиса, – попросил мой товарищ, – принеси мне, пожалуйста, носочки.

С Алисой от этих слов просто истерика случилась. Так искренне хохотать умеют только трехлетние дети.

– Простите, пожалуйста, – сказала девушка, – но у нас дети без носочков не могут тут находиться.

– Маша, пойдем, – сказал я.

– А носочки? – хором вместе с девушкой спросили дети.

В общем, полез я туда за этими носочками. Это было ужасно. Я уж не говорю о том, что до сих пор у меня в ушах стоит этот звонкий детский смех, которым сопровождались мои поиски. Это было еще и чертовски трудно – лазить по этим шарикам, копаться в них… Безумие какое-то. И носочков я не нашел.

И тогда в бассейн полез мой товарищ. А он парень, слава богу, двухметрового роста. В общем, может, руки у него длиннее, но он минут за десять нашел все четыре носочка.

Когда мы уже выходили из этого адского бассейна, я в воспитательных целях обратил внимание своей дочери на одного маленького мальчика.

– Видишь, – сказал я Маше, – какой интересный и хороший мальчик стоит на шариках вон там, у окна. Не прячет ни от кого своих носочков.

– Папа, – сказала мне девочка, – ты послушай, что он говорит!

– Разве он что-то говорит? – удивился я.

– Конечно! Он все время говорит. Я его боюсь.

Я подошел к мальчику. На вид ему было лет пять. Он и правда не спеша разговаривал сам с собой. Я прислушался.

– Вчера был снег, – задумчиво говорил мальчик. – Сегодня идет дождь. Пропала Россия.

Я с благодарностью посмотрел на свою дочь. Нет уж, пусть лучше она от меня носочки прячет.

Мне нужны были очки для плавания. Они продаются в спортивном магазине. Кажется, чего проще: иди и купи себе очки. Конечно, нет. Купить очки можно только в выходной день, то есть в субботу. А этот день принадлежит твоей семье. Она выстрадала право на него. Можно сказать, что она обрела его в борьбе. Теоретически по субботам можно ведь и в футбол играть. Но в результате борьбы за субботу победили дети. А в футбол я играю по воскресеньям.

Так что за очками мы поехали с детьми. У меня кроме трехлетней Маши есть еще полуторагодовалый сын Ваня. И у них есть мать. Вот мы все в субботу и выдвинулись за очками.

В магазине мы обошли сначала первый этаж (там очков не было), потом второй (там были). Купить очки очень сложно вообще-то. Надо, чтобы они хорошо прилегали к лицу, не пропускали воду и чтобы не слишком сильно жали. И все равно потом, кстати, на лице еще долго остаются следы от этих очков. Есть, говорят, очки с большими стеклами, которые следов не оставляют, но я что-то не встречал.

Короче говоря, я очень долго выбирал очки. В какой-то момент Маша тоже начала выбирать себе очки. Одни ей очень понравились. Они были ярко-оранжевого цвета. Это были взрослые очки. Но как-то она их надела, и они задержались на ее голове. Она была очень довольна.

На это не смог смотреть, конечно, спокойно Ваня. Он подошел и тоже взял себе очки.

– Ваня, тебе-то зачем? – спросил я его.

Он даже не счел нужным ответить, а просто приложил их к глазам. Он сделал, кстати, все правильно, то есть со стороны было полное впечатление, что он их надел. Все-таки он ведь мой сын.

Маше Ванины действия не очень понравились.

– Папа, – сказала она, – принеси мне снизу шапку.

– Какую? – удивился я.

– Красную. Для купания.

Я вспомнил, что и точно, видел на первом этаже шапочки для купания. То есть она хотела пойти дальше, чем Ваня. Ревность какая-то между ними все-таки есть. При этом Маша хорошо понимает, что, когда у нее на голове будет еще шапка, Ваня тоже себе такую потребует. В этом, я думаю, и состоит главная цель ее действий.

– Маша, – говорю я, – я не пойду, конечно, за шапкой.

– Почему? – удивилась она.

Я ей объяснил, что у меня сегодня выходной день и что я не буду тратить его на то, чтобы бегать вверх-вниз по этажам спортивного магазина. Чем абсурднее, я замечал, объяснение, тем меньше у них вопросов остается.

– Поняла? – переспросил я ее на всякий случай.

– Да, – кивнула она. – Но ты мне только шапку принеси.

Я опять ей объяснил, уже не помню что.

– А-а-а… – сказала она.

Она помолчала, обдумывая эту ситуацию.

– Папа, – произнесла она наконец.

– Что?

– Боишься, что ли?

Вот это было то, чего я не ожидал. Дочь откровенно брала меня на «слабо». Все вдруг стало очень серьезно.

– Маша, – сказал я, – ну чего же, ты думаешь, я, твой отец, могу бояться?

– Ну не знаю, – сказала она. – Темно там…

Я ничего не успел ответить. А главное, я и не смог бы, конечно, ничего ответить. И мы оба это знали. Это был нокаут. Идти за шапкой после этого было бы еще глупее, чем остаться.

Тут в зале, на мое счастье, заиграла негромкая энергичная музыка. Победительница забыла про меня и начала с наслаждением танцевать в этих очках. Через секунду к ней присоединился Ваня, тоже в очках. На нас смотрел весь второй этаж, и даже, мне показалось, кто-то пришел с первого. Происходящее было моим большим субботним счастьем.

Жаль, очки мне никакие не подошли.

Мы с Машей пошли есть пирожные. Не так уж много в Москве мест, где это можно сделать со вкусом. В одно из таких мест мы и отправились. Я не буду рассказывать, куда именно, а то завтра там не протолкнешься.

Маша заказала себе три пирожных: медовик, корзиночку с фруктами и еще одно, с непроизносимым названием. И она попросила чай.

– Девочка, – спросила официантка, – тебе какой чай принести?

– Мне кофе.

– Тебе рано пить кофе.

– А папе можно?

– МОЖНО.

– Принеси ему кофе.

– И ты потом возьмешь у папы? Ты интересная девочка.

– Очень, – сказала Маша. Официантка пошла за кофе.

– Маша, – спросил я ее, – разве можно так разговаривать с официантками?

– Папа, – сказала она. – Я хотела с тобой поговорить.

Я удивился. Это я на самом деле хотел с ней поговорить и ждал этого момента, когда мы пойдем есть пирожные. Последнее время у нее возникли проблемы в детском саду. Денис, которого она последний месяц называла своим мужем (хотел было даже написать: и не без оснований), перестал нравиться ей. Она от этого переживает больше, чем он. И я хотел вкратце объяснить Маше природу мужских и женских отношений, хотел как-то заверить, что на самом деле расстраиваться-то особо нечего, и не такое бывает, и так далее…

Но оказывается, что и у нее были свои планы на наше время с этими пирожными.

– Папа, – сказала она, – мама нашла мне плохую няню.

– Почему, Маша? – удивился я.

Мы были вообще-то довольны этой няней. Опыта работы у нее не было, но старшая дочь в семье, где шестеро детей…

– Молодая слишком, – с осуждением сказала Маша. Няне 23 года. Я начал понимать:

– Это мама так говорит, Маша?

– Мы обе с ней так считаем, – не сдала она маму.