Она спокойно выслушала. Потом она встала на четвереньки, придала своему личику максимально зверское выражение и прорычала своим тоненьким голоском, глядя на меня снизу вверх откуда-то с самого пола:

– Я – волк! Читать!

Я чуть не расплакался. Она-то, конечно, не знала, что от умиления. Решила, что от страха. Ну и читал ей потом разумеется, эту книжку, пока не пришла мама этого волка и не уложила его спать.

Теперь все иначе. Теперь она не может влиять на меня так прямолинейно. С возрастом ее методы усложнились.

– Папа, – говорит она, – дай мне конфетку.

– Хватит, – отвечаю, – ты сегодня целый день ешь конфеты. Посмотри на свой живот.

Она внимательно смотрит на свой живот.

– Папа, – говорит она, – мне только одну. Такое впечатление, что я собираюсь дать ей десять конфет, а она пытается остановить меня.

– Нет, Маша, наверное, не дам.

– Почему?

– Ты меня не убедила.

– Да? – с каким-то пониманием спрашивает она.

– К сожалению, да.

– А как тебя убедить?

– Подумай. Она подумала и бежит к маме:

– Мама! А как папу убедить?

– Это невозможно, – искренне отвечает ей мама.

– Невозможно… – тихо повторяет моя дочь. – Папа! Пойдем почитаем книжку!

– Другое дело! Конечно, пойдем.

Я рад, что она уже не просит эту конфету, от которой у нее покраснеют щеки.

– Мама, – кричит она, – мама! Я его убедила!

А вчера вечером я собирался на одно мероприятие и вынужден был надеть костюм. Я редко это делаю. Она, когда увидела меня, очень удивилась.

– Папа, ты что? – с недоумением спросила она.

– А что?

Она покачала головой.

– Ты куда?

– В гости.

– В таком виде?

Мне стало смешно. Всегда смешно, когда трехлетняя дочь разговаривает с тобой, как двадцатипятилетняя жена.

Но я тут же все понял. Она вообще-то была права. Она что, в гости никогда с отцом не ходила? Она очень хорошо знает, в чем ее папа ходит в гости. Оранжевая рубаха, разноцветные джинсы. Да что угодно, но ведь не костюм.

Но не мог же я ей сказать, зачем я на самом деле надел костюм. Я этого вообще никому сказать не могу. Слишком это все серьезно.

– Папа, снимай, – сказала Маша.

– Что? – не понял я.

– Галстук.

– Маша, – говорю я ей, – ты откуда слова-то такие знаешь? Галстук…

– А Кирилл пришел в садик в шарфе и сказал, что это галстук.

– Маша, – говорю, – если я сниму галстук, то тогда вообще никуда не пойду. Туда без галстука не пустят.

– Снимай, папа, снимай, – торопливо сказала она. – И брюки снимай.

Я из чувства протеста говорю:

– Не сниму.

И тут я понимаю, что за несколько минут роли как-то поменялись. То есть это она со мной разговаривает, как мама с капризным ребенком. А он оказывает сопротивление, хотя в душе и понимает, конечно, что оно бессмысленно.

– Маша, – говорю я тогда, – ну допустим, сниму я галстук, потом пиджак, потом брюки сниму. Зачем тебе все это? И что мы будем делать?

– Папа, – говорит она. – Как что? Книжку читать!

Мы с Машей иногда ходим в ресторан. Это очень хлопотное занятие, от которого участвующим в нем людям, если разобраться, нет никакого толку. Но Маша иногда просится в ресторан. Почему?

Один раз она обратила внимание на то, как бурно люди среагировали на ее радостный крик маме:

– Я какать хочу!

И теперь, как только мы приходим куда-нибудь и садимся за стол, она некоторое время изображает из себя девушку из высшего общества, но только для того, чтобы в какой-то момент крикнуть на весь зал:

– Я какать хочу!

Реакция всякий раз такая, на какую она рассчитывает. Люди ведь в ресторане часто едят. И вот едят они, едят, а потом слышат этот крик.

Один раз тетенька, сидевшая рядом, сделала ей замечание.

– Девочка, – с раздражением сказала она, – я вот тоже, может, какать хочу. Но я же молчу.

– Почему? – удивилась Маша.

Тетенька задумалась. У нее не было готового ответа.

– Мама, тетенька говорит, что какать хочет! – крикнула тогда Маша изо всех сил.

Все, конечно, сразу с интересом посмотрели на эту тетеньку. И чем дольше она потом сидела, тем с большим интересом на нее все смотрели. И когда она ушла, все, кажется, вздохнули с облегчением.

В другой раз Маша очень заинтересовалась тарелкой с водой и лимоном. Сначала, когда перед ней поставили эту тарелку, она хотела, конечно, воду выпить, а лимон съесть. Но мы, на свою беду, объяснили ей, что в воде надо вымыть руки.

Я жалею об этом до сих пор. Мало того что, вымыв руки, она дождалась-таки удобного момента и сначала попила из тарелки, а потом затолкала в рот лимон. Настоящая проблема была в том, что у этой истории оказались, как в хорошем медицинском опыте, отдаленные результаты. Теперь она требует такую же тарелку и дома. Она требует ее всякий раз, когда мы говорим ей, чтобы она вымыла руки. Объяснить, почему в ресторане надо мыть руки в тарелке с лимоном, а дома можно вымыть и из-под крана, невозможно. Более того, она приучила мыть руки в тарелке с лимоном всех своих кукол и уже несколько раз осторожно говорила мне, что надо бы достать из аквариума рыбок и тоже вымыть их в тарелке с лимоном.

Короче говоря, от этого ресторана одни только проблемы. И я бы, конечно, ни за что по своей воле не ходил бы с ней в ресторан. Но ведь она сама просится. И так, что я не могу отказать. Ну я понимаю, ей там хочется крикнуть, что она хочет какать. Ну и что, только из-за этого? Из-за одного этого она не стала бы заводиться. А тарелка с лимоном есть и дома. Что же еще? Обязательно должно быть что-то. Я спрашивал ее об этом. Она говорила, пожав плечами: «Ну мы же с тобой так редко куда-нибудь ходим!» Эту фразу она, я так понимаю, подслушала у мамы. Нет, и не в этом, конечно, дело. И я решил повнимательнее понаблюдать за ней.

Мы пришли в бар «Джек Рэббит Слимз» на Соколе. На входе стоял картонный кролик ростом чуть выше Маши. Она как-то машинально кивнула ему. Так же рассеянно, как старому знакомому, она кивнула и гардеробщику, повидавшему жизнь дяденьке. Она стала к нему спиной, и он помог ей раздеться. Маша сказала «спасибо» и уже было отошла, но потом решила, что должна сказать ему еще пару слов.

– А у меня новые трусы, – лениво сказала она.

– Везет тебе, – покачал он головой.

Она кивнула и прошла в зал. Я сделал заказ. Она молчала. Официантка пошла к барной стойке.

– Подожди! – вдруг крикнула ей Маша. – Стой! Девушка остановилась.

– Иди сюда.

Официантка подошла. У нее была правильная улыбка.

– Сока хочу.

– Виноградного? Яблочного? Апельсинового?

– Красного.

– Вишневого? – спросила догадливая девушка. – Да!

– Сию минуту!

Маша радостно засмеялась и только потом с облегчением крикнула на все заведение:

– Какать хочу!

Так я наконец понял. В ресторане ее больше, чем еда, интересует обслуживание. И не она одна такая.

Почему-то считается, что дети любят проводить время в детских комнатах. Эти комнаты расположены, как правило, в больших магазинах и существуют для того, чтобы родители могли, изолировав ребенка там на час-полтора, устроить праздник и для него, и для себя.

А также считается, что в детских комнатах детям, например, очень нравится прыгать в бассейнах без воды с пластмассовыми шариками. Иногда родители даже выстраиваются в очереди, крепко держа детей за руки, чтобы они, не дай бог, не убежали и во что бы то ни стало порадовались жизни.

Я, конечно, не исключение. Исключений, если разобраться, не бывает. Если отец не стоит с ребенком в очереди в бассейн с шариками, это не значит, что он является исключением. Просто он искренне считает, что ребенку гораздо интересней делать зарядку из двадцати одного упражнения по методике тибетских монахов или мыть шампунем отцовскую машину.

Так вот, значит, я с Машей, выстояв очередь в бассейн с пластмассовыми шариками вместе с моим товарищем и его трехлетней дочерью Алисой, впервые с облегчением оставил кровиночку радоваться жизни в этом бассейне. Моя попытка сделать это месяцем раньше в ледовом Дворце спорта закончилась тем, что она еще даже не успела войти в такой вот бассейн и потрогать шарик, как получила пяткой в грудь от одного смышленого малыша, с которым у меня потом был серьезный разговор.