Она спрашивала себя, что он чувствует сейчас, когда тайна его цыганского прошлого наконец раскрыта. Он казался спокойным и владеющим собой, но что творилось в его душе, знал только Кев.

– Теперь, когда столько воды утекло, – сказал Кэм, – есть ли повод опасаться чего-либо со стороны нашей ирландской родни? – И еще хотелось бы знать, жив ли до сих пор наш отец.

– Выяснить это будет нетрудно, – ответил Меррипен и мрачно добавил: – Скорее всего он не слишком обрадуется, узнав, что мы все еще живы.

– Вы оба в относительной безопасности до тех пор, пока по-прежнему считаете себя цыганами, – сказал Ной. – Но если Кев станет претендовать на наследство и титул Кавана, то может случиться беда.

Меррипен презрительно скривил губы.

– С чего бы мне претендовать на наследство и титул?

Ной пожал плечами:

– Ни один цыган не стал бы этого делать. Но ты ведь наполовину гаджо.

– Мне не нужен титул и прочее, – твердо заявил Меррипен. – И я не желаю иметь никаких дел с Коулами, лордом Каваном и с ирландцами вообще.

– Игнорируя тем самым половину того, что составляет твою сущность? – спросил Кэм.

– Я прожил большую часть жизни, не зная о своей ирландской половине. Так что для меня не составит труда и дальше ее не замечать.

Между тем в кибитку заглянул цыганский мальчик и сообщил, что носилки готовы:

– Хорошо, – кивнул Меррипен. – Я помогу ему спуститься вниз, а там…

– О нет, – брезгливо скривившись, сказал Кэм. – Я ни за что не позволю тащить меня в дом Рамзи на носилках.

Меррипен усмехнулся:

– И как ты собираешься до него добираться?

– Верхом.

Меррипен насупил брови.

– Ты не в том состоянии, чтобы ехать верхом. Ты упадешь и свернешь себе шею.

– Я могу доехать, – стоял на своем Кэм. – Тут недалеко.

– Ты свалишься с коня!

– Я не лягу на эти проклятые носилки, Не хочу пугать Амелию.

– Не за Амелию ты волнуешься, гордец. Тебя понесут, и на этом я ставлю точку.

– Чтоб тебе провалиться! – огрызнулся Кэм.

Уин и Ной тревожно переглянулись. Как бы братья не поколотили друг друга.

– Как глава клана я могу разрешить ваш спор, – дипломатично предложил Ной.

Меррипен и Кэм ответили одновременно:

– Нет!

– Кев, – шепотом предложила Уин, – он может ехать сомной? Он может сидеть позади меня и держаться за меня, чтобы не упасть.

– Ладно, – тут же сказал Кэм. – Так и поступим.

Меррипен бросил сердитый взгляд на обоих.

– Я тоже поеду, – сказал Ной. – На своем коне. Я велю своему сыну седлать его. – Он помолчал. – Вы можете задержаться еще на пару минут? У вас тут много родни. И у меня есть жена и дети, которых я хочу вам показать, и…

– Позже, – сказал Меррипен. – Я должен доставить своего брата его жене без промедления.

– Ну хорошо.

Ной вышел из кибитки, и Кэм рассеянно уставился на оставшуюся в кружке заварку.

– О чем ты думаешь? – спросил Меррипен.

– Я спрашиваю себя, есть ли у нашего отца дети от второго брака. И если есть, то сколько их. Может, у нас есть сводные братья и сестры, о которых мы ничего не знаем?

Меррипен прищурился:

– Тебе это важно?

– Они – наша семья.

– У нас есть Хатауэи, у нас больше дюжины цыганских кузенов, что бегают вокруг кибитки. Сколько тебе еще нужно родни для полного счастья, черт тебя дери?

Кэм в ответ только улыбался.

Дом Рамзи гудел как улей, что, в общем, было неудивительно. Хатауэи, мисс Маркс, слуги, констебль и доктор – все столпились в холле. Поскольку поездка верхом, хотя и была недолгой, истощила силы Кэма, в дом он вошел, опираясь на плечо Меррипена.

Их тут же плотным кольцом окружили Хатауэи. Амелия, растолкав всех, пробилась к мужу. Плача от радости, она лихорадочно ощупывала его грудь и лицо. Меррипен отпустил брата, и тот обнял Амелию. Среди всеобщего гвалта они молчали, тяжело дыша. Амелия обхватила голову мужа, погрузив пальцы в черные кудри. Кэм что-то прошептал ей на ухо, что-то ласковое, не предназначенное для посторонних ушей. Он покачнулся, и Амелия крепче обняла его, а Кев взял его за плечи, чтобы не дать упасть.

Кэм поднял голову и посмотрел на жену.

– Я выпил немного кофе сегодня утром, – сообщил он. – И он не пошел мне впрок.

– Я уже знаю, – сказала Амелия и погладила мужа по груди. Она бросила встревоженный взгляд на Меррипена. – У него мутный взгляд.

– Он сейчас в небесах витает, – сказал Кев. – Мы дали ему сырого опия, чтобы успокоить сердце, еще до того как Уин привезла антидот.

– Давай отведем его наверх, – сказала Амелия, вытирая глаза рукавом. Повысив голос, она обратилась к пожилому бородатому мужчине, который стоял чуть поодаль. – Доктор Мартин, пожалуйста, пройдите с нами наверх. Там вам никто не помешает оценить состояние моего мужа.

– Мне не нужен врач, – возразил Кэм.

– Я бы не стала капризничать на твоем месте, – сказала ему Амелия, – потому что, если тебя не устраивает этот врач, я приглашу к тебе дюжину других докторов, да еще и выпишу специалиста из Лондона. – Она задержала взгляд на Ное. – Вы тот самый джентльмен, что помог мистеру Рохану? Мы вам очень обязаны, сэр.

– Для моего кузена я готов сделать все, – ответил Ной.

– Кузен? – переспросила Амелия, удивленно округлив глаза.

– Я все объясню наверху, – сказал Кэм и чуть не упал.

Меррипен успел подхватить его под руку, подоспевший Ной подхватил Кэма под другую руку, и они наполовину потащили, наполовину понесли Кэма наверх. Домочадцы последовали за ними, возбужденно переговариваясь, перемежая речь восклицаниями.

– Это самые шумные гаджо, которых я встречал в жизни, – заметил Ной.

– Это еще ничего, – тяжело дыша от усилий, сказал Кэм. – Обычно они ведут себя намного хуже.

Пообещав врачу, что наверху ему никто не будет мешать осматривать пациента, Амелия явно погорячилась. Как ни пыталась она выгнать всех родственников из спальни, ей это не удалось. Кто-нибудь все время совал нос в дверь, чтобы посмотреть, что происходит. После того как доктор Мартин проверил пульс Кэма, оценил размер зрачков, прослушал легкие, осмотрел кожу и проверил рефлексы, он объявил, что, по его мнению, здоровье пациента в скором времени восстановится полностью. Если в течение ночи они заметят какие-нибудь тревожные симптомы, такие как учащенное сердцебиение, то их можно снять, дав ему выпить стакан воды, в котором необходимо развести одну каплю опийной настойки.

Еще доктор сказал, что Кэму следует пить только воду, есть самую простую пищу и оставаться в постели дня два или три. Скорее всего в ближайшие сутки аппетита у него не будет и почти наверняка будет болеть голова, но, когда организм целиком очистится от дигиталиса, все придет в норму.

Удовлетворенный тем, что брату его ничто серьезное не грозит, Кев подошел к стоявшему в углу комнаты Лео и тихо спросил:

– Где Харроу?

– Там, где ты его не достанешь, – сказал Лео. – Его отправили в «тюрьму» еще до твоего приезда. И даже не пытайся до него добраться. Я уже попросил констебля и близко не подпускать тебя к нему.

– Сдается мне, ты хочешь добраться до него первым, – сказал Меррипен. – Ты презираешь его не меньше меня.

– Верно. Но я хочу, чтобы все шло своим чередом. И не хочу разочаровывать Беатрикс. Она с нетерпением ждет суда.

– Почему?

– Она хочет представить Хитреца в качестве свидетеля.

Кев, закатив глаза и вздохнув, отошел в другой угол и прислонился к стене. Он слушал, как Хатауэи представляли констеблю свои версии событий, активно обмениваясь мнениями друг с другом. Констебль задавал вопросы, и даже Ной оказался вовлеченным в процесс. Отвечая на наводящие вопросы, Ной в конечном итоге был вынужден рассказать все о том, что знал о прошлом Кэма и Кева, и это драматическое открытие вызвало новую серию вопросов, сопровождаемых бурными эмоциями, и так до бесконечности.

Кэм тем временем лежал в постели, что его вполне устраивало, и Амелия суетилась вокруг него. Она гладила его по волосам, давала ему пить, поправляла на нем одеяло, ласково что-то ему нашептывая. Он зевал и боролся со сном, прижимая щеку к подушке.