Джулиан взял ее руку в свою.

– Уинифред, – сказал он нежно, – теперь, когда мы не в клинике, жизнь не будет такой упорядоченной. Вы должны беречь свое здоровье. Каким бы сильным ни было искушение засидеться допоздна, вы должны хорошенько выспаться этой ночью.

– Слушаюсь, доктор, – сказала Уин, улыбнувшись. Она испытывала к доктору теплые чувства. Она помнила тот первый раз, когда ей удалось подняться до конца по веревочной лестнице в гимнастическом зале клиники. Джулиан постоянно был рядом. Он уговаривал ее, шептал на ухо слова поощрения. Она чувствовала спиной его грудь. «Чуть выше, Уинифред. Я не дам вам упасть». Он ничего за нее не делал. Он лишь страховал ее, когда она забиралась по лестнице вверх.

– Я немного нервничаю, – призналась Уин, когда Лео проводил ее в семейные апартаменты Хатауэев на втором этаже отеля.

– Почему?

– Точно не знаю. Возможно, потому, что мы все изменились.

– Самое главное осталось прежним. – Лео крепко взял ее под локоть. – Ты все та же достойная восхищения девушка, какой и была. Я все тот же разгильдяй, падкий до выпивки и доступных девиц.

– Лео, – укоризненно сказала она, – ты ведь не намерен вернуться к прежнему, верно?

– Я буду избегать искушений, – ответил он, – если только искушения не станут искать меня. – Он остановил ее на середине площадки. – Ты не хочешь передохнуть минутку?

– Вовсе нет. – Уин с энтузиазмом продолжила подъем. – Мне нравится подниматься по лестницам. Мне нравится делать все, что я не могла делать раньше. И отныне и впредь мое жизненное кредо – жить надо по полной.

Лео усмехнулся:

– Тебе следует знать, что я часто говорил это в прошлом и всякий раз попадал из-за этого в какую-нибудь дурную историю.

Уин с удовольствием огляделась. После столь долгого пребывания в суровой обстановке клиники она с наслаждением окунется в роскошь.

Элегантный, современный и необычайно комфортабельный, отель «Ратледж» принадлежал загадочному Гарри Ратледжу, о котором ходило столько слухов, что никто не мог бы сказать точно, был ли он британцем или американцем. Единственное, что было известно доподлинно, так это то, что он жил какое-то время в Америке и приехал в Британию, чтобы создать отель, который сочетал бы в себе европейскую роскошь с лучшими из американских новинок.

«Ратледж» был первым отелем в Лондоне, в котором каждый из номеров был снабжен отдельной ванной. Еще там имелись специальные лифты, по которым поднимали еду, встроенные шкафы в спальнях, личные комнаты для встреч и совещаний с застекленными потолками и портиками, зимние сады. Столовая отеля была одной из самых красивых в Англии, и канделябров там было так много, что потолок пришлось специально укреплять, чтобы он выдержал их тяжесть.

Они подошли к двери номера Хатауэев, и Лео осторожно постучал.

Дверь открыла светловолосая горничная. Окинув их обоих взглядом, она спросила Лео:

– Могу я вам чем-то помочь, сэр?

– Мы пришли повидать мистера и миссис Рохан.

– Прошу прощения, сэр, но они только что удалились в спальню.

Было уже довольно поздно.

– Мы должны вернуться в свои номера. Пусть отдыхают, – удрученно сказала Уин. – Придем утром.

Лео с улыбкой посмотрел на горничную и тихим нежным голосом спросил:

– Как тебя зовут, малышка?

Она распахнула карие глаза, и щеки ее порозовели от смущения.

– Абигель, сэр.

– Абигель, – повторил он. – Скажи миссис Рохан, что ее сестра здесь и желает видеть ее.

– Слушаюсь, сэр. – Горничная захихикала и оставила их у двери.

Уин искоса посмотрела на брата, который помогал ей снять плащ.

– Меня не устает поражать твое умение ладить с женщинами.

– Большинство женщин питают трагическое пристрастие к распутникам, – с сожалением констатировал он. – И мне действительно не следует использовать эту их слабость против них же самих.

Слышно было, как отворилась дальняя дверь. Лео увидел знакомые фигуры Амелии в голубом халате и Кэма Рохана в распахнутой у ворота рубашке и брюках. Несколько растрепанный вид был ему очень к лицу.

Амелия, увидев брата и сестру, замерла. Глаза ее округлились, рука вспорхнула к горлу.

– Это правда ты? – дрожащим голосом спросила она.

Уин попыталась улыбнуться, что было непросто сделать, когда губы дрожали от избытка эмоций. Она пыталась представить, какой ее видит Амелия, которая помнила ее хрупкой и безнадежно больной.

– Я дома, – слегка срывающимся голосом сказала она.

– О, Уин! Я мечтала… Я так надеялась… – Амелия бросилась к сестре, и они стремительно и крепко обнялись.

Уин закрыла глаза и вздохнула. Только сейчас она почувствовала, что вернулась домой. «Моя сестра». Она купалась в уютном тепле объятий Амелии.

– Ты такая красивая, – сказала Амелия и, чуть отстранившись, накрыла ладонями влажные щеки Уин. – Такая здоровая и сильная. О, посмотри на эту богиню, Кэм, только посмотри на нее!

– Ты выглядишь здоровой, – сказал Рохан, одобрительно окинув взглядом Уин. Глаза его блестели. – Лучше, чем когда-либо, моя маленькая сестренка. – Он осторожно обнял ее и поцеловал в лоб. – С возвращением тебя.

– Где Поппи и Беатрикс?

– Они уже легли, но я пойду и разбужу их.

– Нет, пусть спят, – быстро сказала Уин. – Нам не стоит засиживаться допоздна, мы оба устали, но я должна была увидеть тебя, перед тем как лечь спать.

Амелия перевела взгляд на Лео, который так и остался стоять у двери. Уин услышала, как сестра тихо воскликнула, и поняла, что та заметила произошедшую в нем перемену.

– А вот и мой старина Лео, – нежно сказала Амелия.

Уин удивилась, увидев, как в глазах Лео, постоянно носившего на лице саркастическую усмешку, промелькнуло нечто очень похожее на трогательную мальчишескую беззащитность. Словно ему было стыдно за то удовольствие, что он испытывал при воссоединении с семьей.

– Ну, теперь у тебя будет другой повод для слез, – сказал он, – поскольку, как ты видишь, я тоже вернулся домой.

Она подбежала к нему и была встречена крепкими объятиями.

– Французы не захотели оставить тебя у себя? – спросила она, уткнувшись брату в грудь.

– Напротив, они так меня обожают, что не хотели отпускать. Но какая радость оставаться там, где тебя хотят?

– Жаль, что ты не видишь в том радости, – сказала Амелия, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Потому что тебя очень хотят видеть здесь.

Улыбаясь, Лео протянул Рохану руку для пожатия.

– С нетерпением жду возможности увидеть те изменения, о которых ты писал. Похоже, в поместье кипит работа.

– Ты можешь расспросить обо всем Меррипена с утра, – непринужденно ответил Рохан. – Он знает каждый дюйм в поместье, знает по имени каждого слугу и каждого арендатора. И ему есть о чем тебе рассказать, так что будь готов к тому, что говорить он будет долго.

– Ну, это утром, – сказал Лео, бросив быстрый взгляд в сторону Уин. – Он что, в Лондоне?

– Здесь, в «Ратледже». Он приехал в город, чтобы через агентство нанять еще слуг.

– Мне за многое стоит сказать Меррипену спасибо, – с нехарактерной для него искренностью произнес Лео. – И тебе, Рохан, тоже. Черт знает, зачем ты столько для меня сделал.

– Не для тебя одного, для всей семьи.

Пока мужчины разговаривали, Амелия усадила Уин на кушетку возле камина и сама села рядом.

– Лицо у тебя округлилось, – сказала Амелия, перечисляя изменения, произошедшие с сестрой. – Глаза стали ярче, и фигура великолепная.

– Больше никаких корсетов, – с улыбкой сообщила Уин. – Доктор Харроу говорит, что они сжимают легкие, заставляют позвоночник и голову принимать противоестественное положение и ослабляют мышцы спины.

– Безобразие! – воскликнула Амелия, сияя глазами. – Никаких корсетов даже при выходе в свет?

– Он разрешает мне носить корсет, только очень редко, но все равно сильно затягиваться не велит.

– Что еще говорит доктор Харроу? – спросила Амелия, явно забавляясь. – Есть у него соображения по поводу чулок и подвязок?