Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но почему же Пория и виду не подал? У него, дескать, в мыслях никогда не было прибрать к рукам Найю и новый дом Гочи.

Тут что-то не так. Собачий сын, придумал, должно быть, какое-то жульничество, — иначе с какой стати он дал бы себя обмануть так просто?

Ничего, Гвади разберется.

— А? «Изволь, говорит, пожалуйста, пускай будет по-твоему». Так сразу, даже не подумав, согласился, негодяй, подарить Гвади буйволицу!

Гвади не так глуп, чтобы принять пустое обещание за подлинный подарок. Но все же заставить человека обещать, сделать так, чтобы он проговорился, совсем не такое уж никчемное дело. Обещание тоже имеет свое значение и силу.

Слово человеческое — как удочка: не всякий раз попадется рыба, а удочку закидывать все же приходится. Гвади не о чем тужить. Исполнит Арчил обещание — слава богу, не исполнит — Гвади все равно не в убытке.

Так же было и с блузой. Арчил и не думал дарить блузу. Не только не думал — наверняка не хотел. С деньгами ему тоже не очень приятно было расставаться. Но в конце концов Гвади подцепил на крючок и десятку и блузу.

Раз Арчил уже сговорился с Гочей, он непременно женится на Найе. Дело решенное. Тогда Гвади скажет: «А как насчет обещанного?»

Нет, что и говорить, Гвади не зря задумал это выгодное дельце; рано или поздно он как следует погреет на этом руки.

Только вот — доски для Гочи…

Нужно еще подсчитать… по пальцам… Два и один…

Гвади подумает, обмозгует.

Как бы не вышло так, что он погонится за буйволицей и потеряет дом, который сам собою дался ему в руки.

Избави боже остаться совсем ни при чем…

Впрочем, пожалуй, он не упустит ни дома, ни буйволицы…

Вот и колхозный дом. Он так и горит — столько флагов развевается на верхнем и нижнем балконах.

У ворот толпятся какие-то люди…

«Видно, приехали, опоздал я», — подумал Гвади, ускоряя шаг.

Подошел ближе. Нет, свои, оркетские. К воротам по обе стороны приставлены лестницы. Кто-то сидит на самом верху, другие цепляются за перекладины лестниц. Что-то кричат. Громче всех разносится голос Элико. Тянут вверх какое-то полотнище, передавая его с рук на руки.

Подняли наконец. Развернули.

Даже в глазах зарябило. Краски играют на солнце — одна ярче другой.

«Это еще что?» — подумал Гвади, подходя к воротам.

Стали натягивать. Прибили к столбам.

Гвади видит: Бардгуния взобрался наверх и стоит на самом краю перекладины. Эх, сорвется!

— Аи, аи! — закричал Гвади и побежал что было духу.

Однако Бардгуния сам нашел местечко понадежнее. Гвади успокоился и стал разглядывать переливающееся яркими красками полотнище. Вот оно что!

— Как есть санариец! Нет вы только поглядите, как изобразили его, окаянные! Ай, молодцы! Нарисовали настоящего санарийца… И борода… И кинжал… О-о! Кто же это сделал, чьи золотые руки? Погоди, погоди… Я сейчас угадаю, кого они изобразили, — и он силился распознать по чертам лица, кого из санарийцев нарисовал оркетский художник. Тут же у ворот оказался Гера. Он услыхал голос Гвади, оглянулся и, заслонившись рукою от солнца, крикнул:

— Эй, Гвади! Тебя-то мне и нужно…

Судя по лицу, у Геры действительно было срочное дело.

— Смотри, товарищ Гвади, — начал он еще издали, — не осрами ты нас… — но не окончил фразы. — Здравствуй, товарищ! — Гера подошел и протянул Гвади руку.

И вдруг… на лице Геры отразилось крайнее недоумение. Крепко пожимая руку Гвади, он пристально заглянул ему в глаза. Недоумевающее выражение лица сменилось улыбкой. Гера залился смехом, продолжая сжимать руку Гвади.

— Найя, иди-ка сюда, я покажу тебе что-то занятное, — сказал он, оборачиваясь к воротам.

Гвади стоял неподвижно, обливаясь холодным потом. «Вот она, беда! — думалось ему. — Арестовать решил, что ли?»

Подбежала Найя. Гера вывернул руку Гвади ладонью вверх и показал ее девушке:

— Ты только посмотри, как быстро Гвади зазнался… Он мне уже три пальца подает…

— Я думала — в самом деле что-нибудь… — протянула разочарованно Найя, не оценив шутки Геры.

— Нет, как он смеет подавать три пальца председателю! Я привлеку его к ответственности, — продолжал шутить Гера, прикинувшись сердитым и обиженным.

— Верно, кто-нибудь ему рассказал, что мы предполагаем посадить его за один стол с санарийцами, — сказала Найя, но Гера перебил ее:

— Вздор! Я заставлю его объяснить, что все это значит. — Он взял Гвади за локоть и хотел отвести в сторону. Гвади обмер, но все же покосился одним глазком на свою руку.

Большой палец и мизинец прижимались к ладони, а средние три пальца — преступные участники таинственных комбинаций Пория — торчали точно деревянные.

— Тьфу, дьявол! — только и мог он произнести. Попытался вырвать руку у Геры, но тщетно.

— А ну-ка, Найя, расспроси Гвади, что это было такое? Как он среди леса выкрикивал в полночь: «Мой хурджин, отдай хурджин!»— а ты приняла его за привидение? — продолжал Гера, искоса поглядывая на Гвади.

Этого Гвади уже не вынес. Лицо его стало землистого цвета, в глазах мелькнуло безумие; казалось, еще минута — и он свалится без чувств.

— Отпусти его, Гера! — сказала Найя. — Зачем ты его мучаешь? Видишь, он все принимает за чистую монету…

Только теперь Гера заметил, до чего довели Гвади его шутки.

— Что с тобой? Ты ли это, Гвади? — мягко сказал он, отпуская руку дрожащего Гвади.

— Да, чириме, это я, Гвади, — ответил он самым серьезным тоном, точно не Гера стоял перед ним, а кто-то другой и точно этот чужой человек подвергал его суровому допросу.

— Чего же ты испугался? — Гера улыбнулся, желая успокоить Гвади, но все же не отвел испытующего взора.

«Почему его так взволновала моя шутка? — думал председатель колхоза. — Уж не скрывается ли за всем этим что-нибудь темное?»

— Однако у меня действительно к тебе дело, товарищ Гвади, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Пойдем поговорим.

Они вместе с Найей возвратились к группе колхозников, закреплявших над воротами гигантский плакат, Гвади безмолвно следовал за ними.

Гера задержался у ворот. Элико была чем-то недовольна и препиралась с товарищами, стоявшими на лестнице. Гера заговорил с Элико. Найя тоже ввязалась в беседу. Гвади, увидев, что Гера и Найя забыли о нем, стал потихоньку пятиться и замешался в толпу колхозников. Затем, прячась за спинами, он двинулся вдоль высокого забора, время от времени поглядывая на Геру. «Уж не следит ли за мной?» Но Гера не следил, И никому, видимо, не было дела до Гвади. Убедившись в этом, он пустился бежать, не жалея ног.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Торжественно въехали санарийцы в Оркети. И оркетские колхозники встретили их не менее торжественно. Санарийцы приехали на собственной машине. Это была трехтонка, только что заново выкрашенная в сталь ной цвет. Колхозники убрали ее флагами и красочными плакатами. Вдоль борта машины бежала кумачовая лента, а на ней в солнечных лучах сверкали серебряные буквы лозунгов.

Особенно выделялась надпись: «Вперед, под знаменем социалистического соревнования!» Делегация санарийцев оказалась довольно многочисленной. Люди с трудом помещались в машине. Ехали Стоя. Вот перед глазами гостей развернулось натянутое над воротами многокрасочное полотно работы Элико.

Санарийцы так и впились в него. Плакат оркетской художницы затмил пышное убранство их машины. Но гости быстро примирились с этим, — ведь на картине был изображен санариец, и притом в самом выгодном свете…

Элико задумала показать на своей картине братскую встречу колхозников. Один из них, в котором Элико хотела воплотить санарийца, блистал всеми присущими санарийцам чертами и был изображен до того натурально, что гости тотчас же признали в нем своего. Это был рослый, статный мужчина с густой, ниспадавшей на грудь бородой, в темной черкеске, с кинжалом на поясе. Ему был с достойной скромностью противопоставлен житель Оркети, одетый попроше и ростом отнюдь не выше среднего. Хозяин встречал гостя почтительной улыбкой и поздравлял с благополучным прибытием, о чем свидетельствовала выведенная под картиной надпись.

37
{"b":"132709","o":1}