Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Основную трудность в этом отношении представляет вопрос, куда отнести Россию. Она, безусловно, в основном, славянская нация, но является ли Россия органической частью Восточной Европы? Должны мы включать Россию в группу Восточно-Европейских народов или нет? Если говорить о новой эре, то очевидно, что Россия – самостоятельное целое, под Россией я здесь подразумеваю Советский Союз, включая и Украину и Белоруссию.

А какой была ситуация в средние века? В позднем средневековье, то есть в четырнадцатом и пятнадцатом веках, Украина и Белоруссия входили в состав Польско-литовской федерации; и обе, следовательно, с политической точки зрения относятся к Восточной Европе.

В киевский период украинские и белорусские земли принадлежали к русской федерации, и их место в истории должно определяться вместе с положением всей Руси. Поскольку территория Киевской Руси не выходила за пределы «Европы» с общепринятой точки зрения, то формального препятствия для включения ее в «Восточную Европу» не существует. Однако это было бы весьма обманчиво и немного добавило бы к нашему пониманию как русской, так и восточно-европейской истории. Несмотря на ее связи с Балканами, с одной стороны, Венгрией и Польшей – с другой, Русь уже тогда представляла собой отдельное социально-политическое образование. Более того, исторически Киевская Русь была ядром впоследствии континентальной, «Евразийской», России. С геополитической точки зрения территория Киевского государства может быть определена не только как «Восточная Европа», но и как «Западная Евразия». Культурно Русь этого периода может рассматриваться как северная граница Византии.

5. Вызов геополитики

Расширение России вылилось в занятие ею огромной и протяженной территории, простирающейся от Балтийского моря до Тихого океана и от Памира до Северного Ледовитого океана. Этот субконтинент лучше всего обозначить как «Евразия», не только потому, что он объединяет части как Европы, так и Азии, но также поскольку он представляет географическое единство, которое столь же отлично от Европы, как оно отлично от нероссийских частей Азии10.

С точки зрения почвы и растительности Евразия состоит из широтных ландшафтных зон: тундры, лесной, промежуточной лесостепной, степной и, наконец, зоны пустынь. Эти ареалы играли и до определенного предела все еще играют важную роль в российской экономике. Не менее значимыми были политические следствия взаимоотношений между лесной и степной зонами. Последняя вместе с прилегающими пустынями служила в древности в качестве района обитания различных кочевых орд маньчжурского, монгольского и тюркского происхождения. Могучие степные империи создавались с незапамятных времен на этой территории, следуя друг за другом с короткими перерывами11.

Степная зона простирается на запад от Монголии до Карпат и проникает в середину дунайского региона. В древние времена она предлагала отличную дорогу для монгольских кочевников без каких-либо естественных препятствий до Карпатских гор. Как только кочевая империя утверждалась в евразийских степях, она тяготела к подчинению собственному контролю всей степной зоны, равно как и частей прилегающей лесостепной территории.

Временами вместо одной огромной империи в степях доминировал пояс более мелких ханств, некоторые из них взаимно объединялись, другие же противостояли себе подобным. Так после падения Гуннской империи авары поселились в Венгрии, хазары и мадьяры – в Северочерноморском регионе, а два тюркских ханства – в Казахстане и Монголии.

В конце девятого века мадьяры мигрировали на запад до середины Дунайского региона (современная Венгрия), и столетие спустя Хазарская империя была уничтожена русскими. Но русские не были способны сами контролировать черноморские степи, поскольку новые тюркские орды постоянно проникали из Казахстана. Затем в тринадцатом столетии монгольское нашествие захлестнуло всю европейскую Россию.

Монгольская империя была более обширной, нежели Гуннская: монголы собрали под свое господство всю Евразию. После освобождения России от монгольского ига процесс постепенно повторился в обратном направлении: в результате с течением времени русские преуспели в объединении под своею властью большинства территорий, где раньше правили монголы.

Интересно отметить, что в своем натиске монголы продвинулись на запад через степную зону и в процессе продвижения постепенно распространили свою власть на лесную зону. Русские, напротив, направились на восток через лесную зону и лишь после установления контроля над нею проникли в степную и пустынную зоны.

Принимая все это во внимание, рассмотрим теперь положение Киевской Руси с геополитической точки зрения. В киевский период русские занимали лишь европейскую часть России. На юге они сперва распространили свой контроль на Крым, регионы Азова и нижней Волги, но потеряли эти территории к концу одиннадцатого века, когда под принуждением половцев покинули степную зону и отступили на север в лесостепную и лесную зоны. На востоке регион средней Волги удерживался булгарами, с которыми русские находились в тесных торговых отношениях с девятого века, что не мешало им время от времени сталкиваться. В начале тринадцатого века восточно-русские князья продемонстрировали свое очередное намерение подчинить булгар своему контролю, сделав предварительный шаг к обладанию всем бассейном Волги. Но их натиск был блокирован монголами, которые завоевали как булгар, так и русских.

Если бы даже русским не удалось контролировать всю европейскую Россию в киевский период, занимаемое ими пространство кажется достаточно широким, особенно по сравнению с территориями европейских соседей. Географически днепровский речной путь стал стержнем Киевской Руси, и русские имели выход к Балтийскому и Черному морям, хотя половецкие рейды делали использование Черного моря опасным.

Рассуждая в ключе геополитики в интерпретации Макиндера и его последователей, можно сказать, что русские в киевский период контролировали значительную часть «сердцевины земли»12, и все же, несмотря на это, оказались неспособными отразить монгольское нашествие. Одной из причин их уязвимости стала неудача в установлении полного контроля над «сердцевиной земли»; если бы им удалось контролировать все течение реки Волги, равно как и южные степи, они оказались бы гораздо лучше подготовлены к встрече монгольского нападения.

Другой причиной несчастья русских в тринадцатом веке явился факт подчинения России одновременному давлению как с востока, так и с запада. Германский натиск с запада обрел силу как раз в период монгольского вторжения с востока.

Но, возможно, главную роль в неудаче русских сыграло отсутствие защиты «сердцевины земли» с восточной стороны. Евразийские степи представляли действительную «сердцевину земли» в конфликтах этого периода. Благодаря большой протяженности на запад степной зоны, европейская Россия была геополитически частью Евразии и до эры военной артиллерии для русских едва ли существовала надежда остановить кочевников, вероятнее всего объединившихся.

Киевский период характеризовался разобщенностью среди кочевников: страдая от половцев, русские, тем не менее, в этот период не подвергались реальной опасности быть сокрушенными ими. Но монгольское нашествие подорвало баланс власти между лесной и степной зонами в пользу последней.

Урок, который извлекли русские из монгольского ига, состоял в том, что безопасность от кочевого востока может быть обретена лишь через контроль над всей Евразией. К этой цели они приближались постепенно и через ряд стадий. Экспансия на восток началась в середине шестнадцатого столетия; первым шагом России было обеспечение контроля над всем течением реки Волги. В следующем столетии была оккупирована вся Сибирь. Колонизация Сибири явилась скорее спонтанным движением казаков и охотников, нежели формальным завоеванием, но московские государственные деятели знали, как извлечь все преимущества из народного движения. В случае экспансии в Казахстан и Туркестан в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях инициатива скорее принадлежала правительству, а не народу.

вернуться

10. See P. N. Savickij. Sestina sveta. Prague, 1933.

вернуться

11. См. Древняя Русь. Гл. 3, 4, 5.

вернуться

12. H. J. Mackinder. Democratic Ideals and Reality, New York: H. Holt, 1919; 2d ed., 1942; K. Haushofer et al. Bausteine zur Geopolitik. Berlin-Grunewald, 1928; see also G. B. Gressey. The Bases of Soviet Strength. New York: Whittlesey House, 1945, pp. 231 – 237.

4
{"b":"13265","o":1}