Велигор, нахмурясь, прохаживался по синегорскому стану, прислушивался к разговорам, но совсем не для того, чтобы потом пересказать их брату. Просто ему интересно было знать настроение с таким трудом усмиренного синегорского народа. Вдруг кто-то тронул его за локоть — худой, как щепка, воин, с бритым лицом, с неказистым, помятым шлемом на голове, предлагал ему отойти в сторонку, сладко улыбаясь и говоря при этом:

— Княже Велигор, дозволь слово дельное молвить.

Велигору не понравилась плутоватая физиономия ратника. Прежде он его не видел в войске, но разве всех запомнишь?

— Ну говори, коль дельное слово твое, — разрешил Велигор.

Крас — а это был он — заговорил скороговоркой:

— Слышь, княже, Владигор ведь только деревни игов ворошить не велел, а про всех других ничего такого не говорил…

— Про кого же это, про других? — насторожился Велигор.

— Ну про всяких чужеземцев, которые через земли игов следуют. Что мешает тебе, витязю, с пятью десятками дружинников доставить пропитание синегорцам страждущим? Не слышал разве о их бедах? — И с дерзостью заметил: — Ведь не впервой тебе, княже, делом этим промышлять…

Велигор железной хваткой за плечи чародея взял — тот от боли даже вскрикнул.

— Ты откель такой… всезнайка взялся? Что было, то не повторится боле! — Не сдерживая ярости, с силой оттолкнул от себя Велигор тщедушного воина.

Крас сделал вид, что очень испугался. Лицо у него сморщилось, весь он затрясся так, что зазвенели пластинки на убогом его доспехе.

— Что ты, княже, что ты! Разве обидеть я тебя хотел? Ну прости, коль уколол ненароком. Я-то полагал, что твоя сноровка боевая всем синегорцам может пригодиться, да и по лесам ты бродить умеешь… дичь добрую выслеживая. За это обижаться на меня не стоит!

— Ну, говори скорее, что там за дичь такая! — глядя в сторону, быстро потребовал Велигор.

Крас закатил глаза:

— Ах, княже, дичь красна! Добрая такая дичь. Сегодня, чуть солнышко взошло, побрел я в лес, чтобы подстрелить зайчишку или куропатку себе на завтрак, и набрел на поляну, обширную, как поле. Гляжу, а на ней народ какой-то стан разбил — шатры стоят, котлы дымятся с пищей, поодаль кони, лошаки и мулы, а еще животные чудные с лохматой длинной шерстью, с двумя горбами на спине. На земле сидят, ноги длинные под себя поджав, да жвачку жуют. Таких я никогда не видывал!

— Ну, короче говори, короче! — приказал Велигор, в голове у него план уже возник.

— Буду, княже, короче! В общем, смотрел я из-за кустов на этот стан и видел, что у главного шатра на лавке сидит какой-то муж, главный видно, — очень важный, все обращаются к нему, обмахивают его лопатками матерчатыми, держат над ним навесы круглые, и рожи и одежды у всех у них — нездешние. Таких я прежде ни в Синегорье, ни в Борее не видал. Главное же, много я мешков увидел всяких расписных, близ которых расхаживали ратники в вооружении полном, с луками большими, с круглыми медными щитами и копьями. И понял я, что вижу купцов богатых, чужестранных, у коих товаров превеликое количество.

— Дальше, дальше говори! — нетерпеливо требовал Велигор, отводя Краса подальше от людской толпы. — Сколько воинов приметил, что товары охраняют?

Крас понимающе закивал:

— Тридцать или сорок, княже! Но видел и других, которые по стану ходят или близ той важной особы с мечами обнаженными стоят. Мечи, скажу тебе, нездешней выделки — короткие, кривые чуть, без крестовин, но луки знатные…

— Да ладно ты про луки! — одернул Краса Велигор. — Покажешь туда дорогу?

Крас испуганно заморгал веками, не имевшими ресниц, чуть пригнул ноги, выражая этим жестом то, что душа его наполнена страхом.

— Ах, княже, боюсь я с тобой идти! Вдруг Владигор спознает? Тебе-то отвертеться — пара пустяков, сродственник ты его, а я — червь земляной. По мне ногою слегка топни — лопну и водянистыми внутренностями сапог твой измажу. Сам иди, дорога простая: утром я по солнцу все прямо шел, значит, сейчас тебе чуток левее взять нужно, ибо солнышко вправо ушло маленько. Сорока дружинников тебе вполне хватит, зато как синегорцы-то тебе благодарны будут, что спас их от голодной смерти! Ну а я уж пойду, пойду…

И Крас, пятясь, растворился в толпе все еще не разошедшихся после поединка синегорцев. Он был уверен в том, что сумел соблазнить Велигора, двадцать лет промышлявшего лесным разбоем, человека отчаянного, не боявшегося гнева брата. А в сердце Велигора действительно зажглось желание сейчас же отправиться к стану чужестранных купцов и взять все их богатства в ратной стычке.

«Да и впрямь, — думал он, — ведь не приказывал же Владигор не грабить купцов иноземных? А богатства, что мы захватим, делу общему послужат, спасут народ наш от голода! Эх, надо собирать дружинников!»

Владигор, желая отметить особое положение брата, еще в Ладоре дал ему сорок человек дружины для охраны личной, почета ради. Эти четыре десятка воле княжеского брата подчинялись беспрекословно, их-то и пошел кликать Велигор, сообщая им потихоньку, куда направятся они:

— Надевайте кольчуги, брони, шлемы, берите круглые щиты, мечи, но луков и копий не надобно. В лес сейчас идем, купца иноземного тормошить. Но Владигору или еще кому — ни слова!

— Все сделаем тихо, Велигор! — отвечал за всех один дружинник, седовласый уже, опытный в бою Хоробр. — Спасибо, что на дело доброе нас зовешь, засиделись уж в стане… со дня вчерашнего! — И улыбнулся широкой, белозубой улыбкой.

Велигор и его дружинники готовились к вылазке, приторачивали доспехи, подтачивали клинки мечей и кинжалов, запасались холстиной на случай перевязки раны, а меж тем по лесу в сторону стоянки чужеземных купцов быстро шел Крас. Он был в отличном расположении духа, потому что все складывалось согласно его замыслам. Нет, он не мог предвидеть, что в окрестностях Пустеня остановится иноземный караван, но, нечаянно прознав об этом, возликовал, сообразив, как можно использовать присутствие неподалеку чужеземцев.

Когда Крас приблизился к стоянке, он увидел, что ничего не изменилось здесь: по-прежнему лениво шевелили своими толстыми, смоченными слюной губами хладнокровные с виду верблюды, воины с луками и копьями наготове ходили близ мешков с товарами, а около больших котлов, в которых варилась пища, хлопотали слуги. Правда, Крас не увидел на прежнем месте главного господина и понял, что тот удалился в роскошный шатер, потому что вход в него охраняли два дюжих воина и копья их с широкими и длинными наконечниками были скрещены.

Крас вышел из-за кустов и тотчас привлек к себе всеобщее внимание, но вид его не слишком напугал стражу, потому что не имел он ни меча, ни даже кинжала. К тому же Крас изобразил на лице подобострастнейшую улыбку и, приближаясь к шатру вельможи, то и дело кланялся направо и налево.

Подойдя к воинам, загораживавшим вход в шатер, он залопотал что-то на языке, которого не смогли бы понять ни в Синегорье, ни в Борее, ни где-нибудь еще неподалеку от этих княжеств. Речь Краса, казалось, произвела на стражников впечатление, и они убрали свои копья, открывая Красу путь в шатер.

Когда чародей, продолжая кланяться, оказался в шатре, то увидел, что в нем на горке из подушек сидит толстый человек в расписном халате из какой-то блестящей материи. Рукава халата были такими широкими, что едва не доставали до пола, покрытого прекрасным ковром. У толстяка были жидкие усики и такая же борода. В руках он держал книгу и сразу повернулся к вошедшему Красу, но не встал с подушек ему навстречу.

— Кто ты такой и какое право имел войти без дозволения в шатер самого Ли Линь-фу, главного советника Сына Неба? — с сильным раздражением спросил вельможа, и усы его, свисавшие тонкими стрелками ниже подбородка, затряслись.

— Ах, благороднейший Ли Линь-фу! — отдал Крас советнику Сына Неба [6] сразу восемь поясных поклонов, что требовалось согласно правилам церемоний при обращении к вельможе такого ранга. — Я прислан к тебе одним местным ваном [7], чтобы предупредить тебя о грозящей опасности.