Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но на этот раз архиепископ Далмат не стал вмешиваться, оставил свой полк за кремлевскими стенами.

— С нами владыка Далмат! — радостно кричали люди. — С нами!..

Великий князь Ярослав Ярославич и тысяцкий Ратибор, прискакавший с вестью о мятеже, стояли на воротной башне городища. Сполошный гул вечевого колокола сюда, ко двору князя, доносился едва слышно. Щурясь от яркого весеннего солнца, Ярослав смотрел на видневшийся вдалеке мост через Волхов. По мосту колеблющейся черной полоской текла толпа: сначала — на Торговую сторону, а спустя малое время — обратно к Софийской стороне.

Над Неревским концом Софийской стороны поднялась струйка дыма, постепенно густея и расплываясь в небе. Неподалеку занимался еще один пожар.

Тысяцкий Ратибор закрыл руками глаза, простонал:

— Мой двор жгут, княже… Там, видно, и Гаврилины хоромы запалили…

— Нечего о хоромах убиваться! — сердито прикрикнул на него Ярослав. — Об ином нужно думать: тебе — о голове, чтоб цела осталась, а мне — о новгородском княженье!

Великий князь помолчал и добавил со вздохом:

— Напрасно, ох, напрасно отпустил на Низ полки…

На башню поднялся Андрей Воротиславич, тысячник владимирской дружины. Впрочем, теперь Андрея называли тысячником больше по старой памяти, чем за дело: едва семь сотен дружинников осталось под его началом на городище. Все они с раннего утра были на стенах и в сторожевой заставе возле Волхова. А сам Андрей Воротиславич, отомкнув оружейные клети, раздавал копья и мечи дворовым людям: конюхам, псарям, сокольникам, поварам, мастеровым, комнатной челяди.

— Еще сотню ратных людей снарядил, княже! — похвастал он Ярославу.

Но великий князь, вместо похвалы за старанье, только презрительно усмехнулся:

— Сотню?! Мне не сотня надобна! Тысяча! Пять тысяч! Десять тысяч ратников — и того будет не много, чтобы смирить мятежный Новгород!..

Вечером на городище приехали послы новгородского веча. Как и предсказал Ратибор, новгородцы выбрали послами бояр Петрилу Рыгача и Михаила Пинищинича, известных крутым и непреклонным нравом. А вот третий посол, игумен Юрьева монастыря Никифор, заставил призадуматься и великого князя, и его советчиков.

Игумен Никифор молчал, пока Петрила Рыгач читал вечевой приговор. Молчал, когда Михаил Пинищинич начал укорять великого князя за насилия и неправды. Молчал и тогда, когда Ратибор, вспыливши, пригрозил казнями неразумным, подбившим новгородцев на мятеж.

Ни одного слова не промолвил Никифор, но его молчанье, угрюмое и откровенно враждебное, встревожило Ярослава больше, чем дерзкие речи остальных послов. За молчаливым чернецом стояла новгородская церковь! Одно присутствие здесь игумена означало, что архиепископ Далмат на стороне вечников.

«Нужно быть осторожным, — думал Ярослав. — Нужно успокоить новгородцев. А потом… Потом видно будет, что делать!»

И Ярослав заговорил миролюбиво, будто совсем был не обижен ни на приговор веча, ни на самих послов:

— Отложим гнев, мужи честные, ибо гнев — плохой советчик. Возвращайтесь с миром в Новгород. Передайте посаднику, что завтра же пошлю на вече сына своего, Святослава. А от себя скажу, что обещаю исправить все неправды, о которых тут говорилось. Зла ни на кого держать не буду. Близок сердцу моему Великий Новгород…

Петрила Рыгач стал возражать, что вечники уже сказали свое слово, что великому князю нужно отъезжать немедля. Но тут неожиданно вмешался игумен Никифор:

— Пусть будет как хочет князь. Пусть узнает, что не кромольники немногие и не мятежники злонамеренные ему дорогу прочь указывают, а весь Господин Великий Новгород! Да не прольется кровь христианская!

Поклонившись великому князю, Никифор смиренно добавил:

— А тебе, княже, владыка Далмат свое благословенье шлет. Молиться будет владыка, чтоб путь твой до Владимира был легок и благополучен…

Новгородские послы уехали.

Ближние люди Ярослава — и сын Святослав, и наместник новгородский князь Юрий, и тысяцкий Ратибор, и тесть — боярин Юрий Михайлович, тоже спасавшийся от мятежников на городище, — в один голос советовали великому князю: «Уступи! Смирись! Обещай все, что пожелают вечники!»

Ярослав в сомнении качал головой:

— Будет ли толк от смиренья? Не уроню ли только напрасно честь великокняжескую? Не верится мне, что новгородцы согласятся на мир…

Но советники уговорили Ярослава попробовать уладить дело миром.

Великий князь не напрасно сомневался, посылая Святослава и Андрея Воротиславича разговаривать с вечниками. Проку от этого посольства не было. Послов великого князя новгородцы встретили угрозами, обидными выкриками, непристойным смехом. В нарушенье всех обычаев, вечники собрались на торговую площадь вооруженными, с копьями и мечами. Вечевой приговор был по-прежнему резким и недвусмысленным: «Княже, поди прочь, не хотим тебя. Если сам не уйдешь — прогоним силой!»

Еще неделю просидел Ярослав Ярославич на городище, надеясь только на чудо. Советники великого князя гадали, как могут повернуться события. «Может, одумается новгородская господа, когда мятеж захлестнет боярские дворы?» — подсказывал Ратибор. «Может, пригрозят немцы рубежам и побоится Новгород остаться без княжеской защиты?» — размышлял вслух Гаврила Киянинов. «Может, склонят на сторону великого князя новгородскую церковь обещанья пожаловать вотчины у Зубцова?» — говорил Андрей Воротнславич…

Но чуда не произошло. Вече оставалось непреклонным. Немцы не нарушали мирного договора. А владыка Далмат отписал в ответной грамоте, что церковь примет дар ради спасенья души, но не ради мирских помыслов великого князя. «Богу — богово, кесарю — кесарево, — наставлял архиепископ. — А от распри между вечем и великим князем церковь в стороне».

Ждать больше было нечего.

Со всех сторон, как медведя в берлоге, обложили городище новгородские сторожевые заставы.

Боярин Петрила Рыгач привез последнее предупрежденье: «До николина дня отъезжай, княже, из Нова-города. Пожелаешь вешней водой плыть — дадим ладьи. Пожелаешь снарядить обоз по суше — дадим лошадей. А не пожелаешь отъехать добром — пойдем на тебя ратью!»

Отплывая от городища, Ярослав не удержался, погрозил кулаком столпившимся на берегу новгородским ополченцам:

— Не навсегда уезжаю! Вернусь — все обиды вспомню!

Погрозил, сам не веря в скорое возвращенье. Войско! Где взять войско? Ярослав вспомнил, как трудно было собрать полки для зимнего похода. Не помоги тогда баскак Амраган, может, и похода не было бы…

«Захотят ли удельные князья идти ратью на Новгород? — думал Ярослав и с тоской признавался: — Не захотят!»

2

Долог путь от Новгорода до Владимира. Водная дорога с севера в Низовскую землю проходила по реке Мсте до озера Мстино, потом через волоки на реку Тверцу, с Тверцы к Волге, а Великим Волжским путем до города Кснятина, что стоит близ устья Нерли. Оставив здесь ладьи, великий князь пошел дальше лесными дорогами через ростовские и суздальские земли, в обход Переяславля. Почти месяц длилось это невеселое путешествие.

Стольный Владимир встретил великого князя дождями — обложными, тоскливыми. Клочковатые тучи проплывали так низко, что, казалось, задевали за кресты Успенского собора. Струйки мутной дождевой воды текли по стеклам великокняжеских хором. Из-за этого все, что виднелось за окнами, казлось Ярославу ненадежным и зыбким: и сложенные из туфовых плит стены Детинца, и потемневшие кровли боярских хором, и купола церквей.

Тоскливо, зыбко было и на душе у великого князя. С трудом продравшись через леса по размокшим дорогам, возвращались гонцы, привозили грамоты из дальних и ближних городов. Приехал и посланец от тысяцкого Ратибора, который отправился жаловаться на новгородцев хану Менгу-Тимуру.

Бояре великого князя, читая грамоты, недоуменно разводили руками. Все перемешалось на Руси! Союзники не откликались на просьбы о помощи, а заклятые враги являли дружбу!

Удельные князья, когда-то по первому зову становившиеся под великокняжеское знамя, присылали вместо полков увещеванья не проливать христианскую кровь, мириться с Новгородом. Борис Васильевич Ростовский даже о дьяволе вспомнил, за грехи наши вражду посеявшем…

62
{"b":"132541","o":1}