Чувствовали люди, что — не надолго, и с ужасом ждали, когда царь Батыга возвратится из похода к морю Франков и потребует, по обычаю своему, десятины во всем: во князьях, и в людях, и в богатстве…

Впереди была ночь ордынского ига, не часами измеряемая — столетиями.

Бесконечно далеки были и зори над Куликовым полем, и морозный очистительный рассвет над Угрой-рекой.

Черные годы опустились на Русь. С болью и тоской спрашивали люди: «Как жить в эдакой тягости? Как терпеть?»

А жить и терпеть было нужно…

Великий князь Александр Ярославич Невский умирал.

Умирал не так, как могли бы представить последний час князя-воителя знавшие его люди — не на бранном поле под стоны поверженных врагов, не в белокаменных хоромах стольного Владимира, а в тесной монастырской келье в тихом заволжском Городце, о котором даже всеведущие старцы-летописцы вспоминали от случая к случаю, не каждое десятилетие.

Лениво кружился за слюдяным оконцем первый ноябрьский снег.

Потрескивали свечи — зимние сумерки опустились рано. В келье было душно, пахло воском и ладаном. Строгими византийскими глазами смотрели с икон святые.

Такие же строгие, неживые глаза были у игумена Радиловского монастыря, который только что удалился с причтом, свершив над умиравшим князем обряд пострижения в большую схиму.

— Думай о боге, сын мой, о всемилостивом и всепрощающем! — сказал на прощанье игумен.

Но не о боге, не о райских кущах думал великий князь Александр Ярославич в последние свои часы. Перед глазами проходила заново вся жизнь — нелегкая, тревожная, слишком короткая для задуманных великих дел. Он сейчас был сам себе судьей, суровым и неподкупным.

Александр Ярославич знал, что многое успел сделать для родной земли. Навряд ли кто другой мог свершить большее!

Откатились от берегов Невы шведы.

Споткнулись на русском пороге зловещие рати рыцарей-крестоносцев, покрыв лед Чудского озера своими телами в черных немецких доспехах.

Смирились под властной рукой непокорные удельные князья, послушно становились со своими полками под великокняжеское знамя.

Притихло мятежное новгородское вече, устрашенное суровой поступью владимирских дружин.

Успокоенный дарами и данями, десять лет не посылал на Русь свои бесчисленные конные полчища хан Золотой Орды, и уже начала оживать земля, опаленная пожарами страшного Батыева нашествия.

Казалось, не так уж много и времени прошло, а уже окрепла Русь. Поднялись над речными кручами стены новых городов. Наполнились людьми села и деревни. Подросли юноши, укрепившие своей молодой силой русское войско.

Уже начали с тревогой доносить хану соглядатаи-баскаки, что в русских городах стало много непокорных, что русские забыли страх перед ханским именем и смотрят дерзко.

Так и было: на Руси появились горячие головы, готовые мечом разговаривать с Ордой.

Но Александр Ярославич понимал, что еще не время подниматься на открытый бой, что завоеватели сильны, а у него нет пока могучего воинства, которое могло бы остановить бесчисленные орды.

Великий князь ждал, смиряя нетерпеливых, храня в тайне свои думы даже от самых близких людей. Мучился от непониманья, от несправедливой народной молвы, упрекавшей его за покорность хану, но никому не доверял сокровенного. Если б мог каждому объяснить, что ждет он своего часа! Великое нелегко строить, а погубить — легче легкого. Храм, который поднимется до облаков, начинают с первого камня, заложенного в основание стены. Пока не возведены стены, рано думать о куполе. А здание единой Руси еще только начато, еще только строительные леса поднялись над многострадальной землей, и достаточно сильного порыва ветра из степей, чтобы обрушить их…

Занозами сидели в русских городах иноязычные и иноверные купцы-бесермены, которые откупили у великого монгольского хана дани с Руси и творили насилия ханским именем. С них решил начать Александр Ярославич, когда придет время.

На десятый год его великого княженья время пришло.

Нарушилось единство державы великого монгольского хана. Из своей столицы, степного Каракорума, великий хан не смог удержать власть над дальними улусами. Хан Берке, младший брат и преемник Батыя на престоле волжской Золотой Орды, стал самостоятельным государем. Не нужны были ему на Руси купцы-бесермены, отвозившие дань в ставку великого хана. И Александр Ярославич понял, что пришел час для изгнания этих бесерменов из русских городов — защиты хана Берке они не получат!

В лето шесть тысяч семьсот шестидесятое загудели набатные колокола во Владимире, Суздале, в Ростове Великом, Ярославле, в Угличе-Поле и в иных русских градах. Поднялись вечем, как не раз бывало в старину, горожане земли Русской, разбили дворы ненавистных бесерменов, вышвырнули их за городские ворота, а над самыми злыми свершили праведную месть.

Тревожными были дни после этого. На загнанных конях, до бровей забрызганные осенней грязью, прискакали в стольный Владимир удельные князья. Не передохнув, не переодевшись в чистое, спешили на великокняжеский двор. И у всех был один вопрос к великому князю: «Как ответит Орда?.. Не обрушит ли на Русь новую «Неврюеву рать»?

Кое-где по волостям, по селам бояре начали собирать смердов в полки. Застучали в городах топоры плотников, подновлявших башни и крепостные стены. Самые боязливые уже вязали в узлы заживьё, готовясь схорониться от татарской рати в лесах.

Тогда-то и отправился Александр Ярославич в последний раз в Орду к хану Берке. Многие подумали, что он поехал отмаливать вину за изгнание бесерменов. Но великий князь не верил в карательный ордынский поход. Ни к чему Берке мстить за данщиков великого хана! А если бы и захотел хан Золотой Орды послать войско на Русь, то не скоро смог бы это сделать. Верные люди принесли известие, что началась у Берке распря с Хулагу, ханом персидского улуса. Не поделили два потомка Чингисхана тучные пастбища и богатые города Закавказья, готовились скрестить сабли за обладанье ими. Не до Руси было хану Берке…

Другую беду нужно было отвести от русских земель. Хан Берке собирал ратников со всех подвластных народов для войны, и на Русь прискакал ханский гонец с ярлыком.

Долго на этот раз пришлось задержаться Александру Ярославичу в Орде. Берке никак не соглашался освободить Русь от налога кровью. Не помогали ни уговоры, ни богатые подарки.

Тогда Александр Ярославич решил столкнуть лбами двух злейших врагов Руси — Орду и папскую курию. В вечерней беседе намекнул хану Берке, что тревожится о западной границе, что немецкие рыцари только и ждут, когда русское войско уйдет на юг, чтобы захватить русскую землю. Тогда-де придется Руси посылать дани не в Орду, а в западные страны…

Хан Берке забеспокоился, обещал подумать. Но отпустил Александра Ярославича из Орды только поздней осенью, когда возвратились посланные им соглядатаи и подтвердили, что действительно сын великого князя с большим войском воюет на западных рубежах…

Еще в Орде настигла великого князя злая болезнь — лихорадка. С великими трудами добрался он до первого русского города — Нижнего Новгорода, стоявшего на устье реки Оки.

В Нижнем Новгороде больного князя выпарили в баньке — много недель не было такой благодати! — и отслужили молебен о здравии, напоили целебным настоем из семи лесных трав. Вроде бы полегчало.

Александр Ярославич велел ехать дальше: дела не ждут, время тревожное.

Но довезли его только до близлежащего Городца…

И вот теперь Александр Ярославич Невский умирал, и не было у его смертного одра ни сыновей, ни братьев. Только старый воевода Иван Федорович, что служил верно еще отцу его, блаженной памяти великому князю Ярославу Всеволодовичу, был рядом…