— Найдутся люди, готовые за такие денежки убить отца с матерью. И после этого жалуются на грубую игру. Но при нынешней цене удара по воротам не надо удивляться, что некоторые ведут себя на поле, как бандиты. Тут правило такое: «Убирайся, а я займу твое место».

И, не довольствуясь сказанным по поводу оборотной стороны футбольной жизни, по крайней мере, в Вильгранде, он добавил, словно клоун:

— Вы не скажете спасибо маленькому Фернану?

Его всегдашний напарник, раздосадованный этими ужимками, проворчал:

— Тебе не надоело дурачиться?

И остатки плохого настроения он обрушил на свою спутницу.

— Согласен, нам остается лишь опубликовать эту цифру, а фото не позволит им что-либо опровергнуть. Но ничто не доказывает, что Карло Авола замыслил какой-то подвох, который уже стоил жизни двоим… — Он прочел название фирмы, выдавшей чек: — Люксембургская генеральная инвестиционная компания… Все вполне официально. Эти деньги появились не из шляпы!

Доминик не дала себя поколебать.

— Именно это мы и выясним. Ведь нам известен номер счета.

Спортивный репортер снова почувствовал себя бесконечно далеким от той журналистки, в которую окунулся теперь.

— Если бы мы были своими людьми в банке… Но даже если ты выкинешь с директором «Чейз Манхэттен Бэнк» в Нью-Йорке такой же номер, как с нашим великим лопухом Брюньоном, я сомневаюсь, что он предоставит тебе конфиденциальную информацию.

Засовывая фотографию в карман куртки, Доминик бросила решительно:

— Ты идешь?.. Когда нельзя обратиться к Господу Богу, остается только попросить Давида.

Заброшенный завод и полуразрушенный дом бывшего владельца, обросший колючим кустарником, казался в сумерках кадром из фантастического фильма. Франсуа не очень бы удивился, если бы дверь открыл какой-нибудь робот-слуга. Лишь бы это не оказался двойник чудовища Франкенштейна.

Но у Давида, встретившего их, не было даже заостренных клыков.

— Так что? Вам еще нужен маленький талмудист из мира микропроцессоров?

Он по-братски поцеловал Доминик, увлекая ее, обняв за талию, в дом. Франсуа утешился тем, что нашел нечто суетливое в этом парне, способном взламывать самую изощренную кодовую защиту компьютеров. Он увидел в нем достойного преемника толкователей каббалы, искавших конечное в бесконечном, восходя к самым истокам мироздания. Разве не этой цели служили в каком-то смысле горящие экраны его компьютеров? Словно обращаясь к священным древнееврейским текстам, включая тору, их хозяин (выставлявший себя ревностным слугой электронных мозгов) запросил компьютерную память, заложив в нее номер счета Люксембургской инвестиционной компании в «Чейз Манхэттен Бэнк», оказавшийся, таким образом, объектом теологического исследования.

Ловкие пальцы забегали но клавишам. Его не обескураживали отказы допуска в святая святых из-за незнания паролей. Он стал высвечивать на экране ключевые термины специального словаря (составленного наверняка для узкого круга взломщиков электронных крепостей), бормоча, что западному миру печальным образом не хватает воображения: банкиры и поэты используют обычно один и тот же набор слов, чтобы обозначить самое для них сокровенное.

Франсуа с любопытством следил за этими лихорадочными поисками, желая, чтобы они увенчались успехом, и в то же время опасаясь, что будет вынужден аплодировать этому странному типу, которого продолжал считать потенциальным соперником в сердечных делах. Несмотря на его молчаливый скептицизм, сеанс электронной магии закончился удачно.

На стеклянном экране вдруг засветилась, слабо мерцая надписями, схема организации фирмы. Доминик воскликнула:

— Эврика!

Рошан успокоил себя тем, что это проникновение в банковские секреты позволит ему продолжать расследование вместе с той, которая стала ему теперь так дорога. Доминик заметила:

— Это похоже на русские матрешки.

Действительно, Люксембургская генеральная инвестиционная компания оказалась лишь конечным пунктом в длинном ряду других коммерческих фирм с названиями одно пышнее другого. Их штаб-квартиры были рассыпаны по большинству районов мира, слывущих налоговым раем: Сейшельские острова, Багамские острова, Монако, остров Ангилья. Эта финансовая пирамида утыкалась вершиной в сицилийское кредитное заведение: «Банко де Сиракуз».

Возбужденный Давид снова стал переходить от одного компьютера к другому, стремясь выявить последние перемещения активов.

Удача опять улыбнулась им.

Многочисленные фирмы — щупальца этого многонационального спрута — держали свои счета в одном и том же нью-йоркском отделении «Чейз Манхэттен Бэнк», уверенные в его лояльности, которую гарантировала значительная сумма вкладов (их массовое снятие означало бы катастрофу для этого отделения). Именно на это отделение был выписан чек, продемонстрированный Карло Аволой.

Оставалось теперь вникнуть в смысл всех этих колонок, где были записаны суммы в лирах, долларах или фунтах стерлингов. Франсуа лишний раз восхитился эффективностью действий своей спутницы, которая, усевшись, в свою очередь, за один из компьютеров, стала жонглировать датами и обозначенными денежными суммами, чтобы разобраться в механизме их переводов. Можно было подумать, что она была помощником биржевого маклера на Уолл-стрит. Давид не преминул это отметить.

— Скажи, есть что-то, чего ты не умеешь? Это бы меня весьма утешило.

Но ничто, включая юмор, не могло отвлечь Доминик от ее кропотливого труда. Она только попросила кофе.

— Чтобы продержаться до конца.

Франсуа, ничего не делавший, ибо ничего не смыслил в математике, вызвался помочь и вскоре вернулся из кухни с крепким до горечи «мокко». Прошло уже несколько часов, с тех пор как они начали эту работу. Ночь пролетела так быстро, что они не заметили. То записывая что-то на экране, то стирая, Доминик пила чашку за чашкой и курила сигареты одну за другой. Дым плавал по комнате, создавая вокруг лампы призрачный ореол, словно в фантастическом фильме, где подмигивающие компьютеры были бы действующими лицами, а люди, прикованные к клавишам, их творениями.

— Я нашла!

Этот победный возглас вывел мужчин из сонного оцепенения. Доминик потянулась и вновь закурила.

— Ясно, что деньги поступают только из одного источника и затем водопадом растекаются по всей пирамиде. Система хорошо отработана. Движение средств происходит регулярно, три раза в месяц, распределяясь в одних и тех же пропорциях независимо от общей суммы… А она огромна: каждый раз миллионы.

Давид пояснил:

— Это просто… Программа была заложена в память на диско. Единственная переменная — это общая сумма. А компьютер производит подсчеты.

Франсуа пожал плечами.

— Я не вижу, что в этой системе может быть незаконного или подозрительного.

Доминик хрипловато рассмеялась.

— Внешне — ничего. Но есть один изъян… Источник поступающей первоначально суммы никогда не указывается. Можно подумать, что речь идет о манне небесной, которую распределяет среди изголодавшихся добрый пастырь, какой-нибудь Святой Франциск Ассизский, действующий на Сицилии под вывеской «Банко де Сиракуз»… Вкладчик неизвестен, анонимен… Деньги поступают на счет каждые десять дней. Остается лишь…

Вывод напрашивался сам собой. Рошан сделал его:

— Речь может идти только о вкладах мафии.

Его спутница стала размышлять.

— Тот факт, что банк, хотя бы из предосторожности, не прибегает к подставным вкладчикам, позволяет думать, что он также принадлежит «коза ностре». Поэтому нам нельзя рассчитывать на его помощь.

Франсуа подумал, что фантастический фильм вдруг обернулся фильмом ужасов. Словно батарея электронных роботов произвела на свет гигантского спрута, протянувшего повсюду длинные щупальца с присосками. Это чудовище, которое появилось из неведомых глубин, способно выбросить черную вязкую жидкость и исчезнуть. В деятельности компании, казалось бы, не было ничего предосудительного, если не считать стремления уйти от налогов (впрочем, кто об этом не мечтает?). Но за его респектабельным фасадом скрывалась целая преступная армия — «крестных отцов», «людей чести», «муравьев», доставляющих и продающих товар, «солдат», утверждающих законы «благородного общества». Проституция, игорный бизнес, торговля наркотиками… Но каким образом проблемы кожаного мяча в Вильгранде могли касаться кровавого братства, которое собирает свою добычу, эксплуатируя низменные человеческие страсти? Доминик первая отреагировала на то, что открылось их взору.