Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
Мой любимый стоит всегда пред глазами,
Его имя начертано в моем сердце.
Его вспомню, так все во мне — одно сердце,
Его вижу, так все во мне — одно око.
Мне сказали хулители: „Позабудешь!“
Я сказала: „Чему не быть, как же будет?“
Я сказала: „Уйди, хулитель, оставь нас,
Не старайся уменьшить то, что не мало“.

И их господин пришел в восторг и выпил свой кубок и дал выпить невольницам, а потом он наполнил чашу и, взяв ее в руку, сделал знак коричневой невольнице и сказал: „О свет факела, чье дыхание благовонно, — дай нам послушать твой прекрасный голос, внимающий которому впадает в соблазн!“ И она взяла лютню и повторяла напевы, пока все в помещении не возликовало, и похитила сердца взглядами и произнесла такие стихи:

Поклянусь тобою, других любить не буду
До смерти я, и любовь к тебе не предам я.
О полный месяц, прелестью закрывшийся,
Все прекрасные под твои идут знамена.
Ты тот, кто превзошел прекрасных нежностью,
Ты одарен творцом миров, Аллахом!

И их господин пришел в восторг, и он выпил свою чашу и напоил невольниц, а потом он наполнил кубок и, взяв его в руку, сделал знак упитанной невольнице и велел ей петь, перебирая напевы. И невольница взяла лютню и заиграла на голос, прогоняющий печали, и произнесла такие стихи:

Коль впрямь ты простил меня, о тот, к кому я стремлюсь,
Мне дела нет до всех тех, кто сердится.
И если появится прекрасный твой лик, мне нет
Заботы о всех царях земли, если скроются.
Хочу я из благ мирских одной лишь любви твоей,
О тот, к кому прелесть вся, как к предку, возводится!

И их господин пришел в восторг, и взял чашу и напоил невольниц, а потом он наполнил чашу и, взяв ее в руку, сделал знак худощавой невольнице и сказал: „О гурия садов, дай нам послушать твои прекрасные слова!“ И она взяла лютню и настроила ее, и перебрала напевы, и произнесла такие стихи:

Клянусь, на пути Аллаха то, что ты сделал мне,
Расставшись со мной, когда терпеть без тебя невмочь.
Клянусь, нас судья в любви рассудит, и он воздаст
Мне должное за тебя, творя справедливый суд.

И их господин пришел в восторг, и выпил кубок и напоил невольниц, а потом он наполнил кубок и, взяв его в руку, сделал знак желтой невольнице и сказал: „О солнце дня, дай нам послушать твои нежные стихи!“

И она взяла лютню и ударила по ней наилучшим образом и произнесла такие стихи:

Мой любимый, когда ему я являюсь,
Обнажает меч острый глаз предо мною.
Пусть хоть частью возьмет Аллах с него долг мне,
Раз жесток он, а дух ведь мой в его власти.
Всякий раз, как скажу душе: „Его брось ты!“
Все стремится душа моя лишь к нему же.
Лишь его средь других людей я желаю,
Но питает судьбы рука ко мне зависть.

И их господин пришел в восторг, и выпил и напоил невольниц, а затем он наполнил чашу и, взяв ее в руку, сделал знак черной невольнице и сказал: „О чернота глаза, дай нам услышать хоть два слова“. И она взяла лютню и настроила ее, и натянула струны и прошлась по ним на много ладов, а затем вернулась, к первому ладу и, затянув напев, произнесла:

О глаз, прошу, будь щедр, подари мне слезы,
В любви моей утратила жизнь совсем я.
Со страстью всякой я борюсь к любимым,
Но я влюблена, и радуется завистник.
Хулитель не дает мне роз ланиты,
Когда душа моя стремится к розам.
Здесь чаши ходят вкруг с вином пьянящим,
И радость здесь, при музыке и лютне.
Пришел ко мне любимый, увлеклась я,
И звезды счастья ярко нам сияли.
Но без вины задумал он расстаться,
А есть ли горше что-нибудь разлуки?
Его ланиты — сорванные розы;
Клянусь Аллахом, розы щек прекрасны!
Когда б закон позволил ниц нам падать
Не пред Аллахом, пала бы ниц пред ним я.

И после этого рабыни поднялись и поцеловали землю меж рук их господина и сказали: „Рассуди нас, о господин“.

И владелец их посмотрел на их красоту и прелесть и на их неодинаковый цвет, и восхвалил Аллаха великого и прославил его и потом сказал: „Каждая из вас читала Коран и научилась напевам и знает предания о древних и сведуща в историях минувших народов, и я хочу, чтобы каждая из вас поднялась и указала рукой на свою соперницу — то есть белая укажет на смуглую, упитанная — на худощавую, желтая — на черную, — и пусть каждая из вас восхваляет себя и порицает свою подругу, а потом встанет ее подруга и сделает с ней то же самое. И пусть это будут доказательства из почитаемого Корана и что-нибудь из преданий и стихов, чтобы мы увидели вашу образованность и красоту ваших речей“. И невольницы ответили ему: „Слушаем и повинуемся!..“»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста тридцать пятая ночь

Когда же настала триста тридцать пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что невольницы сказали человеку из Йемена: „Слушаем и повинуемся!“ И затем встала первая из них (а это была белая) и указала на черную и сказала: „Горе тебе, о черная!“ Передают, что белизна говорила: „Я свет блестящий, я месяц восходящий, цвет мой ясен, лоб мой сияет, и о моей красоте сказал поэт:

Бела она, с гладкими щеками и нежная,
Подобна по прелести жемчужине скрытой.
Как алиф прекрасный стан ее, а уста ее —
Как мим, а дуга бровей над нею — как нуны,
И кажется, взгляд ее — стрела, а дуга бровей —
Как лук, хоть и связан он бывает со смертью.
Коль явит ланиты нам и стан, то щека ее —
Как роза и василек, шиповник и мирта.
Обычно сажают ветвь в саду, как известно нам,
Но стана твоего ветвь — как много садов в нем!

Мой цвет подобен счастливому дню и сорванному цветку и сверкающей звезде“.

И сказал Аллах великий в своей славной книге пророку своему Мусе (мир с ним!): „Положи руку себе за пазуху, она выйдет белою, без вреда“. И сказал Аллах великий: „А что до тех, чьи лица побелеют, то в милости Аллаха они, и пребывают в ней вечно“. Цвет мой — чудо, и прелесть моя — предел, и красота моя — завершение, и на подобной мне хороша всякая одежда, и ко мне стремятся души. И в белизне многие достоинства, как то, что снег нисходит с небес белым, и передают, что лучший из цветов белый, и мусульмане гордятся белыми тюрбанами, и если бы я стала припоминать, что сказано белизне во славу, изложение, право бы, затянулось. То, чего мало, но достаточно, — лучше, чем то, чего много и недостаточно. Но я начну порицать тебя, о черная, о цвет чернил и сажи кузнеца, и лица ворона, разлучающего любимых! Сказал поэт, восхваляя белизну и порицая черноту:

51
{"b":"132404","o":1}