С тем они и отправились в Дакшинешвар. Рамакришну они застали сидящим под деревом в состоянии высокой духовной экзальтации. Едва прибывшие поздоровались с ним, как он заговорил, будто продолжая начатый раньше и прервавшийся разговор:
– Но скажи мне, Сурендра, когда ты пьешь вино, почему ты должен смотреть на него как на обычное вино? Ты должен сначала поднести его Кали, а потом пить уже как ее прасад! Смотри только не напивайся допьяна, не позволяй ногам заплетаться, а мыслям сбиваться. Ты поначалу испытаешь только обычный, знакомый тебе подъем, но потом он скоро перейдет в духовную радость.
С того дня Сурендра стал следовать наставлениям Рамакришны – он сначала предлагал Кали несколько капель вина, потом подносил рюмку к собственным губам, и это наполняло его религиозным чувством. Сурендра начинал жалобно призывать Божественную Мать, он плакал как ребенок, не желал ни с кем говорить, кроме нее. Иногда он погружался в глубокую медитацию. Допьяна он больше ни разу не напивался.
У Рамакришны к этому времени появилось много учеников – различного уровня. Был среди них Кедарнатх Чаттер-джи, способный талантливо вести философские споры. Рамакришна иногда просил его провести первоначальную беседу со вновь приходящими, ибо сейчас уже приходило столько народу, что Рамакришне было бы не под силу общаться с каждым в отдельности. Приходил богатый и щедрый махараджа Джатиндра Мохан, приходил Кристодас Пал, редактировавший газету под названием «Индусский патриот», который громко рассуждал о том, что разговоры Рамакришны об отказе от мирских желаний есть просто-напросто попытка уйти от всех проблем, в то время как надо жить в мире, чтобы бороться за улучшение социальных условий. Рамакришна укорил его за эту позицию и провел различие между тайным чувством превосходства, наводящим человека на эгоистические мысли о помощи миру, и подлинным отсутствием эгоизма, выраженным в идее служения миру.
– Как можно осмелиться говорить о помощи миру? Только Бог может сделать это. Сначала нужно освободиться от всех мыслей о своем «я», а потом Божественная Мать даст тебе дело, которое ты будешь делать.
Махима Чаран Чакраварти уже несколько лет посещал Дакшинешвар. Он был человеком в известной степени духовно развитым, но большим хвастуном. Он рассказывал, что получил посвящение от Тота Пури, который, по его словам, посоветовал ему оставаться семьянином в миру. Ему нравились имена, пышные до абсурдности. Например, он открыл бесплатную школу и назвал ее «Отдел образования Института восточных ариев», а своему единственному сыну дал имя, которое звучало так: «Святоязыкий с Месяцем во Лбу». Махима собрал в доме библиотеку санскритских и английских книг. Однажды при посещении его дома группой учеников Рамакришны один спросил Махиму, все ли книги своей библиотеки он прочел.
– Да, – ответил он со скромностью, приличествующей большому ученому.
– Почему же некоторые из книг не разрезаны? – последовал вопрос.
– Видите ли, – без запинки ответил Махима, – это книги, которые у меня взяли и не возвратили. Я прочел их раньше, но все равно решил заменить новыми экземплярами. Теперь я больше никому не даю книги из моей библиотеки.
Учеников это объяснение не убедило – и правильно: они обнаружили, что не разрезана ни одна книга в библиотеке Махимы.
Пратап Чандра Хазра был одним из тех возмутителей спокойствия, без которых, как говорил Рамакришна, жизнь была бы пресной. Пратап Чандра отличался несговорчивостью и корыстолюбием, но Рамакришна терпел его присутствие, а кое-кто из учеников находил его острый язык занятным. О нем нам еще предстоит говорить.
Теперь же пришло время рассказать об учениках монашеского толка, о которых так мечтал Рамакришна. Первые трое, с которых нужно начать, это Лату, Гопал Гхош и Ракхал.
Первым пришел к Рамакришне Ракхтурам – более известный под именем Лату, которым его называл Рамакришна. Лату родился в очень бедной крестьянской семье в Бихаре, соседнем с Бенгалией штате, расположенном к северо-западу от нее. Он еще ребенком лишился родителей и был взят на воспитание дядей, которому впоследствии пришлось покинуть деревню и отправиться в Калькутту в поисках работы. Лату он взял с собой и устроил его в услужение в один зажиточный дом. Этот дом – из всех возможных в Калькутте – оказался домом Рам Чандры! У нас будет еще несколько подобных случаев, которые покажут, как тесно сплеталась сеть обстоятельств, собиравших будущих учеников Рамакришны.
Лату показал себя верным и работящим слугой, но при этом был горд, откровенен до грубости, не считался с общественным положением обидчика. Однажды приятель Рам Чандры заподозрил Лату в том, что тот прикарманил сдачу с денег, выданных на покупки. Лату не смолчал.
– Прошу понять, господин, – сказал он на ломаном бенгальском, – я слуга, а не вор!
Это было произнесено с таким естественным достоинством, что тот опешил, но, почувствовав себя уязвленным тем, что слуга посмел осадить его, пожаловался Рам Чанд-ре. Однако Рам Чандра не принял обвинений в адрес Лату.
Ко времени появления Лату в доме Рам Чандра уже стал последователем Рамакришны, и в семье часто говорили о Боге. Лату слышал, как Рам Чандра рассуждает о том, что «истинно взыскующий Бога непременно познает его», что «нужно уйти в одиночество, молиться и плакать – только тогда откроется человеку Бог». Это все были, конечно, цитаты из Рамакришны. Лату принял их к сердцу и начал действовать в соответствии с ними; после этого его часто находили плачущим под одеялом. Женщин из семьи Рам Чандры он этим сильно растрогал, но они думали, что мальчик тоскует по родной деревне или скучает по дяде. Лату не разубеждал их. Он вообще до конца своих дней очень неохотно говорил о себе.
Наслушавшись рассказов Рам Чандры о Рамакришне, Лату горел желанием увидеть его. Скоро ему представилась возможность побывать в Дакшинешваре. Он испытал огромную радость от встречи с Рамакришной. Второй раз он попал в Дакшинешвар, как раз когда Рамакришна принимался за еду. Он предложил поесть и Лату, но тот отказался – как все ортодоксальные бихарцы, он был приучен не есть пищу, приготовленную посторонними или людьми из чужой касты. Не обращая внимания на отказ, Рамакришна подал ему чашку воды из Ганги и расстелил перед ним банановый лист вместо тарелки. Лату снова отказался от еды.
– Почему ты не ешь? – спросил Рамакришна. – Пища приготовлена на гангской воде, к тому же это прасад Матушки Кали.
– Простите меня, – пролепетал вконец сконфуженный Лату, – я не могу.
Однако Рамакришна настаивал, и неожиданно для себя Лату согласился – сам не понимая отчего.
– Хорошо, я приму пищу, – сказал Лату, – если это ваш прасад.
Скоро Лату настолько привязался к Рамакришне, что уже не мог с прежней старательностью работать в доме Рам Чандры; теперь его единственной радостью в жизни были поручения Рам Чандры отвозить в Дакшинешвар сладости в подношение Рамакришны. Семейство Рам Чандры заметило перемену в своем слуге, но, понимая причину этого и хорошо относясь к мальчику, все с этим мирились.
В 1880 году Рамакришна уехал из Дакшинешвара в Ка-марпукур, как оказалось, в последний раз. Лату был безутешен. Он несколько раз бывал в Дакшинешваре в отсутствие Рамакришны, но еще сильнее тосковал по нему от этих поездок. Позднее он вспоминал:
– Невозможно представить себе, как я был тогда несчастен. Я заходил в комнату Шри Рамакришны, слонялся по садам, но ни в чем не находил радости. Я плакал, чтобы облегчить душу. Один только Рам-бабу отчасти понимал мои чувства. Он мне подарил фотографию Учителя.
По возвращении из Камарпукура Рамакришне понадобился личный слуга, и он спросил Рам Чандру, не отпустит ли тот Лату к нему. Рам Чандра согласился. Так Лату сделался слугой Рамакришны, что, по сути, и было содержанием всей его духовной жизни. Служение гуру, буквальное и подразумеваемое подчинение ему, было для Лату формой познания Бога. После того как Рамакришна как-то укорил его за привычку рано ложиться спать, спросив: «А медитировать ты когда собираешься?» – Лату вообще перестал спать ночами. По ночам он медитировал, а днем ложился на короткое время вздремнуть. Лату никогда не учился. Рамакришна, который и сам образованностью не блистал, хотел научить его читать, но Лату даже буквы не смог осилить. По-бенгальски он говорил с акцентом, который очень смешил Рамакришну, и тогда и сам Лату тоже смеялся над собой. В конце концов уроки были заброшены, как дело совершенно безнадежное.
