– Душа Матхура поднялась до сферы Матери. Именно в пять Матхур скончался у себя дома в Калькутте. А спустя какое-то время один из друзей Матхура спросил Рамакришну:

– Что же сталось с Матхуром после его кончины? Ведь ему наверняка больше не придется рождаться на свет, верно?

Рамакришна не дал позитивного ответа на этот вопрос. Он сказал:

– Возможно, он снова родился царем. В нем сохранялось желание удовольствий.

После чего быстро сменил тему разговора.

Сарада-деви после приезда мужа в Камарпукур в 1867 году больше с ним не виделась. Тогда она возвратилась в родную деревню, в Джайрамбати, где и жила себе в отчем доме. Сарада выросла, теперь это была тихая, задумчивая молодая женщина, тщательно исполнявшая домашние обязанности, живо сочувствовавшая бедам соседей, всегда готовая помочь. Те, кто хорошо ее знал, любили Сараду, хотя особенно не обращали на нее внимания, – жизнь, проживаемая без эгоизма, часто представляется окружающим сравнительно легкой, а потому довольно неинтересной. Едва ли кто из родственников и друзей Сарады отдавал себе отчет в том, что рядом с ними формируется святая душа.

Сараде было всего тринадцать во время последней встречи с Рамакришной, но тем не менее впечатление, которое он произвел на нее, оказалось весьма сильным. За годы, прожитые отдельно от Рамакришны, Сарада научилась рассматривать свое замужество как вполне сложившееся. Рамакришну она любила духовной любовью, которая давала ей удивительное ощущение покоя, ибо была свободна от ревности и собственнического чувства. Мысли Сарады постоянно сосредоточивались на Дакшинешваре, и ей сильно хотелось снова увидеть Рамакришну, однако она уверяла себя, что и он о ней помнит, а когда придет время, пошлет за ней.

Но шли годы, и Сарада, при всей любви к мужу, тревожилась из-за слухов о его безумии, которые постоянно доходили из Дакшинешвара. Мужчины в Джайрамбати посмеивались над рассказами о Рамакришне, женщины относились к Сараде с пренебрежительной жалостью, как к жене сумасшедшего. Сарада знала, что во время пребывания в Камар-пукуре Рамакришна сумасшедшим не был, но ведь то было давно… А что, если он и вправду изменился? Что, если он и вправду сошел с ума? Если так, то понятно, почему он за ней не посылает, хотя ведь ему как раз и нужно, чтобы она была рядом. Когда муж болен, не имеет значения, телом или душой, долг жены быть рядом с ним… Так Сарада укреплялась в мысли о том, что ей необходимо каким-то образом добраться до Дакшинешвара, причем как можно скорей, и самой узнать, что там происходит. Уже наступил 1872 год. Сараде исполнилось восемнадцать лет.

По весне устраивается религиозный праздник Доль Пурни-ма, в этот день изображения Кришны и Радхи раскачивают на качелях в память о том, как, по преданию, делали они сами по весне давным-давно. Праздник Доль Пурнима совпадает с днем рождения Шри Чайтаньи. Веселый это праздник – люди выходят на улицы, осыпают друг дружку красящими порошками и обливают водой. Веселится кто как умеет.

Правда, в те времена осыпали естественными красками, которые легко отстирывались. В наши дни используются химические красители, так что в этот день на улицу лучше выходить в старой одежде, которую потом не жалко выбросить.

День считается благословенным, и кто только может старается попасть в Калькутту, чтобы совершить омовение в Ганге. В тот год сельчане из Джайрамбати, в том числе и дальние родственники семьи Сарады, тоже собрались на праздник в Калькутту. Сарада попросилась с ними, но ей сказали, что сначала она должна получить разрешение своего отца, Рамчандры. Рамчандра сразу догадался, зачем дочь хочет в Калькутту, и, исполненный сочувствия к ней, пообещал, что отвезет ее сам.

Железных дорог в тех краях тогда еще не было, и до Калькутты надо было добираться несколько суток. Богатые могли потратиться на паланкины, в которых их несли, всем прочим приходилось идти пешком. Сараде это было непривычно, в своем рвении поскорее увидеть мужа она перестаралась и свалилась в горячке. Рамчандра объявил, что в таком состоянии она дальше идти не может, им придется прервать путешествие и пожить в придорожной гостинице, пока Сарада не поправится. Сараду уложили в постель, но ощущение беспомощности и отчаянного нетерпения только усиливало горячку.

Однако в горячечном бреду ей было послано утешительное видение, которое она позднее описывала так:

– Я потеряла сознание. Лежала без сил и все думала, что даже не могу как следует расправить сари на себе. И вдруг я увидела, что ко мне приближается какая-то девушка. Она подошла и села рядом. Она была смуглая, очень смуглая, но я в жизни не видела таких красавиц! Девушка стала водить рукой по моему лицу и телу, рука была нежная и прохладная, я почувствовала, как спадает жар в моей крови. Тогда я у нее спросила: откуда ты пришла? Она ответила: пришла из Дакшинешвара. Я удивилась и говорю: «Дакшинешвар! А мне так надо именно туда, повидать мужа и присмотреть за ним. Но вот видишь, у меня горячка, и может быть, я уже никогда с ним не увижусь». – «Почему это? – говорит мне девушка. – Ты обязательно попадешь в Дакшинешвар! Поправишься и продолжишь путь. Я присматривала за твоим мужем, пока тебя не было». Я ей говорю: «Какая же ты добрая! Ты из нашей родни?» Она ответила: «Я твоя сестра». Тогда я сказала: «Ах, вот почему ты пришла ко мне!» И после этого заснула.

Наутро Сарада проснулась без признаков горячки. Рам-чандра решил продолжить путешествие, без сомнения понимая, что бездействие и тревоги для Сарады хуже, чем усталость. На счастье, им скоро удалось раздобыть для Сарады паланкин – и вовремя, потому что горячка вернулась, хоть и не такая сильная, как прежде, и Сарада оставалась в сознании. В тот же вечер, часов около девяти, они добрались до Дакшинешвара.

Рамакришна встретил жену с заботливой нежностью. Он устроил ее на ночь в своей комнате, чтобы ночной холод не повредил ей.

– Увы, – воскликнул Рамакришна, – больше нет моего Матхура, который бы позаботился о тебе лучше, чем я!

Но он оказался в состоянии все сделать сам, следил и за лечением, и за диетой для больной, так что через несколько дней Сарада совсем поправилась. Тогда она перебралась из комнаты Рамакришны в музыкальную башню, где уже жила Чандра. Сарада совершенно успокоилась, ей было ясно, что Рамакришна отнюдь не сошел с ума, – разумнейший из мужей не мог бы проявить к ней больше внимания и заботы, чем он. Сарада ликовала – она была в Дакшинешваре и могла наконец каждый день видеть мужа и служить ему.

Можно задаться вопросом – если уж Рамакришна так обрадовался прибытию Сарады, почему он ничего не сделал, чтобы раньше привезти ее в Дакшинешвар? Собственно, ему было достаточно сказать одно слово! Сарадананда напоминает нам, что Рамакришну невозможно судить нашими привычными мерками – он поручил себя воле Бога настолько и с такой верой, что нам просто трудно представить себе это. По этой причине принятие решений для него было возможно только в каждую данную минуту. Всякое планирование вызывало у него отвращение. Рассказывают, что он однажды увидел Хридая с теленком и спросил, что тот собирается делать с ним. Домой веду, ответил Хридай, через несколько лет будет хороший бычок, можно будет пахать на нем. Рамакришна был так потрясен, что лишился чувств, а придя в себя, воскликнул:

– Подумать только, как миряне предусмотрительны! Совсем маленький теленочек, а им уже сейчас ясно, что он вырастет и его запрягут в плуг! Нет чтобы положиться на Бога! А, да это же майя!

Что касается Сарады, то Сарадананда пишет, что для Рамакришны ее приезд был испытанием на чистоту, так что не сам он, но Бог должен был решить, когда испытанию произойти. Испытание должно было стать его последней садханой. Последующие полтора года Рамакришна и Сарада провели в теснейшей близости, они часто спали в одной постели. Когда позднее Сарада говорила об этом времени, она описывала его как месяцы непрекращающегося экстаза, как состояние семейного счастья, в котором тем не менее не было ничего сексуального. Для нас это просто немыслимо, поэтому мы можем только принять возможность таких отношений на веру.