В туннеле раздаются тихие шаги. Я радостно вскакиваю. Это Олег. Пришел за мной – своей мертвой женой. Сто пудов, он меня до сих пор любит, примчался, как комета, стоило лишь позвонить. Я тоже его люблю. Обожаю. И хочу. Это удивительно – я зомби, а мне уже вторые сутки, до дрожи между бедрами, хочется мужчину. Расскажи кому – не поверят. Когда мужик трахает мертвую девушку, то это некрофилия. Ну, а если сама мертвая девушка залезет на мужика, как это назвать? Тьфу ты… что за чушь я несу.

К нему, скорее к нему.

Я выбегаю, толкнув грудью стеклянную дверь, и… превращаюсь в восковую фигуру из Музея мадам Тюссо. Кажется, у меня даже нога зависла в воздухе, не успев коснуться пола. Это длится секунду, словно во сне, я начинаю совершать немыслимые движения – отступать назад в каком-то полутанце, пародирующем «лунную походку» из видеоклипа Майкла Джексона. Навстречу мне, по узкому, хорошо освещенному туннелю движется ОН. Тот самый человек с пустыми глазами, чье молочно-бледное лицо я видела в разбитом окне. Он тоже видит меня и дружелюбно улыбается, как давней знакомой. Наши взгляды перекрещиваются, я останавливаюсь, словно удав перед кроликом. Сердце взрывается осколками льда, его глаза растворяют меня, как кислота, шипящим от злобы холодом вечности… Ему остается сделать несколько шагов, и он легко их преодолеет. Олег… ну где же ты?..

– Боже, помоги мне… – шепчу я немеющими губами.

– Ага, – спокойно соглашается незнакомец. – Пусть он поможет тебе.

Сильный шорох. За спиной неожиданно слышится звук изящного скольжения, будто кто-то вкатился на станцию на роликовых коньяках.

– Отойди от нее, – раздается строгий, предупредительный голос.

Говорят с легким акцентом, но я не могу разобрать, с каким именно. Незнакомца фраза не смутила – он не сбавляет размеренного шага.

– О, надо же. – Бледные губы раздвигаются в улыбке. – Всего час назад я уже слышал подобные слова. Не слишком ли много претендентов на невесту?

Я оборачиваюсь. А это еще кто? Сзади, опершись на газетный автомат, расположилось нечто — в черной рубашке, ботинках из крокодиловой кожи и отлично отглаженных серых брюках, словно с посольского приема. На лице – глухая маска из белого металла, без привычных отверстий для рта и глаз. Существо, похожее на участника венецианского карнавала, поворачивает ко мне голову, я чувствую цепкий взгляд: он может видеть сквозь маску. Поначалу мне кажется, что это человек-невидимка из книги Уэллса, а рукава рубашки – пусты. Но я сразу понимаю, что ошиблась. Пальцы рук, скрещенных на груди, антрацитово-черные, поэтому и сливаются с тканью.

Негр в серебряной маске?

Наверное, я все же сплю. Наяву таких вещей точно не происходит.

Незнакомец останавливается. Он стоит близко – в двух метрах от нас.

– Я не хочу тратить время на драку, – скучно сообщает белокожий. – Но если ты добром не отдашь мне невесту — мы вступим в бой. У меня заказ на эту женщину, ты понимаешь? Остынь и просто полюбуйся, что я умею делать…

Он снимает дамскую перчатку, подходит к киоску. Касается разбитого стекла указательным пальцем. Прозрачная поверхность мутнеет на глазах, покрываясь затейливыми узорами, как это бывает в морозную погоду. Он с силой бросает стекло об пол – и оно не разбивается… Улыбаясь, незнакомец сильно разминает кулак, сжимая и разжимая фаланги пальцев, отставив указательный в сторону: так делают после сна, когда рука занемеет. Я опять, подобно парализованному ужасом кролику, смотрю на его ухоженные ногти – абсолютно белые, без признаков синевы. Существо в венецианской маске с меланхолией созерцает эти упражнения, даже не пробуя шелохнуться.

– А ведь я тебя знаю… – глухо говорит маска. – Вот это парадокс! В нашей академии я писал на эту тему курсовую… об уникальном мифическом существе, проклятье которого позволяет блокировать души и земного человека, и демона, и ангела с небес. Вот уж не думал, что когда-нибудь мы увидимся лицом к лицу. Тот, кто нанял тебя, воистину неглуп. И верно, трудновато будет с тобой справиться. Однако я все же попробую. Но если я вижу куклу, то почему бы заодно не познакомиться и с самим кукловодом?

Маска усмехается. Странно слышать смех и видеть сжатый рот.

– Выйди, красавчик, – произносит черный. – Ведь я же знаю – ты здесь.

Из туннеля раздается стук шагов. Значит, их там ДВОЕ…

У меня все плывет перед глазами. Кто же второй? Кто на этот раз?

Тень расступается – из сумрака появляется знакомая фигура. Я не могу крикнуть. Я больше вообще ничего не могу. Только смотрю, без отрыва…

Передо мной – ЛИЦО ОЛЕГА.

Он другой. Словно повзрослел лет на десять. Нижняя губа прикушена.

– Приветик, милая, – просто и буднично кивает мне Олег.

Дальнейшее общение со мной его не интересует. Он сразу обращается к черному человеку, прячущему свое лицо под карнавальной маской.

– Теперь ты доволен? Я не столь щепетилен, как мой приятель, и не стану долго тебя уговаривать. Ты влез не в свое дело. Развернись и уйди.

Существо в маске выплывает вперед, загораживая меня собой. Тонкие черные пальцы сжимают краешек бесстрастного серебряного «лица».

– Как хочешь. – У Олега дергается левый краешек рта.

Он отступает, освобождая дорогу незнакомцу с пустыми глазами.

Тот, сделав шаг, протягивает руку, но в этот момент серебряная маска падает на пол. Она опускается на цементную поверхность почти беззвучно, издавая тишайший звон, как жестоко заезженная детьми музыкальная шкатулка.

Стоя сзади, я еле успеваю рассмотреть его лицо – черное, как смоль, обрамленное вьющимися волосами. Человек без маски открывает рот и делает сильный выдох: из рта роем вырывается огромное облако, состоящее из множества шевелящихся точек. За долю секунды они заполняют весь вестибюль: станция погружается в непроглядный мрак. Уши разрывает чудовищный грохот – как будто целая армия стучит в железные барабаны. По коже ползают сотни неведомых насекомых, шуршат тонкие крылья. Пространство заполняет тягучий вой: я слышу мат Олега.

Тьма. Кромешная тьма. Я ничего не вижу. Ничего.

Прикосновение. Жесткие ледяные пальцы на моем запястье. Я не способна видеть, но чувствую: на поверхности лица расползается липкая паутина…

Голодное пламя тысяч костров черными кусками выхватывает из ночи сломанный хребет огромного города. В большинстве осколков позвоночника этого динозавра не горит свет: либо нет электричества, либо уставшие жильцы привычно спят. Большинство электростанций уже отрубились. Ожившие мертвецы из различных временны´х отрезков тщетно пытаются привыкнуть к атомному веку. Им приходится нелегко. Особенно впечатлили Агареса страдания турецкого янычара из армии хана Девлет-Гирея – пожилого башибузука с рыжей крашеной бородой. Страдалец целый час пытался зажарить на огне добычу – iPod последней модели. Плеер издавал нежные щебечущие звуки, и янычар принял его за экзотическую птицу, неведомое гяурское[35] лакомство – что-то вроде куропатки. Сломав последний зуб о расплавленный кебаб из пластмассы, турок стонал, справедливо обзывая iPod «жестким шайтаном». С этой кочевой публикой из далеких степей – янычарами, монголами, половцами и печенегами у москвичей даже больше проблем, нежели с примитивными племенами неандертальцев. Завидев понравившуюся женщину, кочевник долго не думает – хватает ее за волосы, наматывая их на руку, бросает поперек коня. Это провоцирует драки – мужьям и бойфрендам как мертвых, так и живых девушек подобное поведение приходится не по вкусу. Кулачные бои развернулись по всему городу. И пусть синяки в условиях Апокалипсиса заживают быстро, большинству кочевников удалось втолковать нетактичность их поведения. Теперь монголы подходят к парочке и предлагают мужчине продать его спутницу, ненавязчиво показывая на кошель, плотно набитый червонцами.