— Здравствуй. Я тебя знаю. Ты Комбат. — Это определенно была громкая связь ПДА.

— Здравствуй, — ошалело ответил я.

— Вынеси меня отсюда. Я дам тебе денег. Большую сумму.

— С кем я говорю? — Я закрутил головой по сторонам.

Я почему-то совершенно не сомневался, что общаюсь с человеком.

Тем самым человеком, которого и Шива, и нападающие называли Инвестором.

И что человек этот находится где-то поблизости.

И что наблюдает он за мной при помощи веб-камеры, укрепленной на странном агрегате, выпавшем из брюха робота-кентавра.

— Не надо крутить головой. Ты говоришь с Инвестором.

— С кем это ты здесь треплешься? — спросил Тополь, возникая у меня за плечом.

— Сейчас разберемся. Скажи, — спросил я Инвестора, — в ленинской комнате все перебиты?

— Да.

— Слушай, — я обратился к Тополю, — сходи с этим парнем туда, в ленинскую комнату. Подберите ему экзоскелет.

Под «этим парнем» я имел в виду, конечно же, оператора.

— Меня, кстати, Пашей зовут, — сказал «этот парень».

— Самое время знакомиться, — проворчал Тополь, увлекая оператора за собой.

— Повторяю еще раз, человек, — терпеливо сказал Инвестор. — Я здесь. Я — этот ящик из стали. Я дам тебе денег. Крупную сумму.

— Деньги — это хорошо, — не блеснув вершинами интеллекта, ухмыльнулся я, лихорадочно переваривая информацию насчет «этого ящика из стали».

— Так я говорю с симбионтом, что ли? — наконец предположил я.

— Нет. Я — не человек. Я — не человеческий мозг. Я — электронный мозг. Искусственный интеллект, созданный в Союзе Советских Социалистических Республик для войны с Соединенными Штатами Америки.

— Вы не обижайтесь, конечно, но, как мне рассказывали, в Советском Союзе дела с электронными мозгами были плохи.

Ответом мне послужил смех.

— Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах.

Что-то мне это напомнило… Ага, вот что: трепотню излома! Тут тоже смех был неродной, заемный. Мой собеседник просто несколько раз прокрутил по циклу некогда услышанные звуки.

И, пожалуй, это в первый раз заставило меня задуматься: чем черт не шутит, может, я и правда говорю с электронным мозгом?

Отсмеявшись, Инвестор сказал:

— Тебе так рассказывали, Комбат? Что ж, возможно. Возможно, в целом по Советскому Союзу дела с электронными мозгами были плохи. Но на заводе «Юпитер», где меня собрали под кодовым наименованием «Изделие 65», производственные процессы шли очень хорошо.

— Вы говорите о том «Юпитере», который в Припяти?

— Именно.

Я знал завод «Юпитер». Зловещее, опасное место.

Лишний раз не зайдешь.

— Но это сейчас не играет роли, — продолжал Инвестор. — Главное, чтобы ты отнес меня в Центральный отсек.

— Это где?

— На одну палубу выше.

Все это было очень интересно, но пора было переходить от говорильни к действиям. Иначе мы рисковали стать жертвой новой боевой пятерки врага с гауссовками новейших моделей.

Тем более что из ленинки к нам вышли Тополь и оператор Паша. Паша теперь был в экзоскелете. Малость измочаленном манипуляторами робота-кентавра, но все равно функциональном.

Мне показалось, что оператор Паша дохнул на меня свежим перегаром.

«Хорошенькие дела! — подумал я с обидой. — Пока я тут с железным ящиком мордуюсь, эти гаврики там небось по двести приняли… И где только нашли?!». Однако не успел я укорить их в нетоварищеском поведении, как сияющий Тополь протянул мне половинку «кварцевых ножниц». Он хотел что-то сказать, но я, воровато оглянувшись на Инвестора, приложил палец к губам и поспешил спрятать этот воистину бесценный трофей в нагрудный контейнер своего экзоскелета.

— Что с Шивой? — спросил я у Тополя не столько потому, что меня волновала его судьба, сколько для того, чтобы увести разговор от «кварцевых ножниц».

— Да непонятно. Лежит в луже крови, не подает признаков жизни. Будь он обычным человеком, я бы сказал, что он умер. Но он же мутант. А в мутантах я не Копенгаген.

— Говорят, Шива бессмертный, — глухо промолвил оператор Паша. — Но я, конечно, не верю… Ненаучно это.

— Приказываю отнести меня в ленинскую комнату, товарищи, — подал голос Инвестор.

— Там же тупик! — не понял я. — Минуту назад ты просил вынести себя отсюда. На какой-то командный пункт. А теперь просишь отнести в ленинскую комнату… Для компьютера ты больно противоречивая натура!

— Только люди в силу своего скудоумия склонны именовать противоречивостью повышенную способность некоторых мыслящих машин приспосабливаться к быстро меняющимся переменным величинам событийного потока, — с достоинством парировал Инвестор. — И не забывай, что за выполнение всех своих приказов я тебе заплачу. Крупную сумму.

— Красиво излагает, — пробормотал Тополь еле слышно, но я услышал.

— «Мани из май мидл нэйм», как говорит мой приятель пиндос Джереми, — усмехнулся я. — В ленинскую комнату так в ленинскую комнату!

— Я вижу, у тебя прямо-таки отношения с этим ящиком! — сказал Тополь, не скрывая удивления.

— Отношения на прочной коммерческой основе! — Я назидательно поднял вверх указательный палец.

Инвестор весил килограммов двести. Но благодаря силовым приводам экзоскелета для меня это было терпимо. Ходить с ним долго я не согласился бы, потому что это полностью аннулировало меня как боевую единицу. Но до бюста Ленина — без вопросов.

— Теперь положи меня на тот труп в экзоскелете. Под стенгазетой «Ударники эфира».

Я повиновался.

На несколько секунд моим вниманием завладели трогательные фотографии в стенгазете.

Вот трое парней с открытыми дружелюбными лицами и аккуратными прическами на правый пробор стоят, обнявшись, перед объективом. У них за спиной — кунг с гвардейской эмблемой на дверце кабины.

Подпись под фотографией: «Сержант Мишулин, ефрейтор Дикий и старший сержант Кузичкин — образцовый расчет БЧ-8, отличники боевой и политической подготовки».

Рядом еще один кадр: смазливый старший лейтенант в парадной форме обнимает невесту в белой фате и скромно декольтированном платье с явными признаками беременности.

Подпись: «Офицерский коллектив в/ч 74940 поздравляет старшего лейтенанта Перчика со вступлением в законный брак».

От этой стенгазеты глаза мои непроизвольно увлажнились. Как же бесхитростна и чиста была жизнь этих простодушных старших лейтенантов! И каким же угрюмым и неотвязным адом была на этом фоне жизнь наша, сталкерская…

Я засмотрелся и расчувствовался, моя черствая сталкерская душа размягчилась от всей этой доброты, любви и дружбы.

И так я засмотрелся, расчувствовался, размяк, что, когда мое периферийное зрение приметило, как встает труп, на животе которого я оставил Инвестора, я едва не закричал благим матом и не выпустил в него полмагазина из своего АК-47.

Нет, я никогда не был нервным человеком.

Но это, ей-богу, было слишком! Ходячий труп! При полном отсутствии признаков поражения зомби-вирусом и тэ пэ.

Однако когда мое сознание все-таки взяло на себя труд и начало анализировать увиденное, я быстро понял, в чем фокус, и вновь стал спокоен как слон.

А произошло вот что. Пока я разглядывал картинки из жизни в/ч 74940, Инвестор подключился к бортовому компьютеру экзоскелета. Ведь во всех навороченных костюмах социального назначения — не только экзоскелетах — имеются процессоры для обработки кинематики комплекса «костюм — человек» и расчета устойчивых режимов движения.

Ну а подключившись к этим процессорам, Инвестор начал выдавать управляющие последовательности на все сервоприводы и силовые элементы костюма.