— Ты поможешь мне похоронить их? Они могли бы стать твоей роднёй.

«Нет, — подумала Гннта. — Для того, чтобы мы с тобой могли встретиться и породниться, они должны были погибнуть. Судьба иногда бывает потрясающе жестока, но проклинать её не имеет смысла».

Теперь она знала, какой ответ она даст Эрлину. Слишком много было принесено в жертву…

Гинта оглянулась, ища глазами хеля, но голубой зверь исчез так же внезапно, как и появился. Гинту это ничуть не обеспокоило. Она знала, что, когда надо, он появится снова.

За диуриновой аркой, перед самым входом во дворец, они нашли ещё одни скелет.

— Это тот самый великан, который так тебя поразил, — Эрлин осторожно провёл ладонью по серебряному шлему с чеканкой в виде морды харгала на лобной части. — Его звали Хорн. Он не был лирном, и у него росла борода. Ты же знаешь, у чистокровных лирнов бород вообще не бывает. Хорн не отличался высоким ростом. А почему он показался тебе огромным, я сейчас объясню. Дело в том, что эта часть арки… Встань так, как ты тогда стояла, а я буду с этой стороны.

Сквозь прозрачную диуриновую стену Гинта увидела Эрлина-великана.

— А если смотреть с моей стороны, всё кажется гораздо меньше. В замке ещё есть камни, создающие такой же эффект. Есть даже целый зал… Мы называли его Залом Великанов. А звезда, которая алела у него на груди… Думаю, это была рана. Видишь отверстие в тунике? Ему выстрелили в спину. Наверное, пуля попала в сердце и прошла навылет. Он стал падать лицом вперед, наткнулся на эту стену да так и застыл на коленях или сидя… Предки Хорна служили правителям Линдорна, а потом бежали оттуда вместе с Вальгамом. Он был очень весёлый и никогда не сердился. Даже на меня. А мои выходки могли вывести из себя кого угодно.

По кускам уцелевшей одежды и по оружию, которое у каждого было со своей гравировкой, Эрлин распознал всех убитых. Останки воинов похоронили недалеко от замка, сделав им гробницу в маленькой пещере тёмно-лиловой диуриновой скалы, похожей на высокую мрачноватую башню. Вход в пещеру задвинули плоским камнем. Гинта пообещала, что когда-нибудь эту гробницу украсит кто-нибудь из лучших мастеров Ингамарны, и ушла, оставив Эрлина одного.

Он просидел там почти до самой ночи. Гинта мысленно связалась с дедом, сообщила, что вынуждена кое-где задержаться на неопределённое время и что у них с Эрлином всё в порядке. Потом отправилась в замок. Первым делом она отыскала кладовую. Неподалёку находилась кузница, где лежало и висело вдоль стен пыльное, покрытое ржавчиной оружие. Гинта выбрала лёгкий гарпун и пошла к озеру, где без особого труда раздобыла двух розовато-серых рыбин, плававших на отмели. Озеро просто кишело рыбой.

Обследовав кладовую, Гинта обнаружила большие запасы соли — видимо, в долине были соляные камня — и каких-то неизвестных ей приправ, которые она решила не трогать.

Кухня, расположенная в огромной сводчатой пещере с дымовым отверстием вверху, производила довольно унылое впечатление. Стопки глиняной и железной посуды, ножи, вертела, очаг — всё было покрыто толстым слоем пыли. На полу лежал обглоданный скелет айга. Наверное, незадолго до трагедии тушу приготовили для разделки, а потом с ней расправились проникшие в пустой дворец хищники. Вдоль стен тянулись трубы. В углу Гинта увидела большую раковину, а над ней два заржавевших крана. Когда-то здесь была и холодная, и горячая вода, но, похоже, трубы засорились. Взяв два ведра, Гинта отправилась на поиски горячего источника. Отыскать нижние пещеры было нетрудно — оттуда исходило тепло. Над горячим озером клубился пар. Недалеко от него, как и рассказывал Эрлин, находился глубокий бассейн для холодной воды, соединённый трубами с горной речкой, впадающей в озеро возле замка. К счастью, эти трубы не испортились, и бассейн был полон.

Гинта вымыла очаг, собрав луч, развела огонь и, насадив рыбу на вертел, занялась уборкой. Это место угнетало её, и хотелось чем-нибудь заняться. Да и неприятно есть на грязной кухне.

Огромный дворец был мрачен и полон неподвижных, словно бы затаившихся теней. Диуриновые стены и потолки кое-где светились, но очень слабо. Гинта ярко осветила кухню, ведущие к ней от центральной лестницы коридоры и саму лестницу, чтобы Эрлину было не так тоскливо и страшно возвращаться в свой осиротевший дом. Она заметила, что статуй на лестнице не так много, как ей показалось тогда, зимой. Наверное, некоторые фигуры были ледяными и потом растаяли.

Эрлин вернулся, когда совсем стемнело. Он удивлённо посмотрел на чисто убранную кухню, на блюдо с ароматно пахнущей жареной рыбой.

— А ты, оказывается, не только колдовать умеешь, — сказал он. — Извини. Я тут бросил тебя, про всё забыл… Завтра схожу на охоту…

— Не беспокойся. Меня уже давно можно оставлять одну. Запивать придётся водой. Я нашла в кладовой кувшины с каким-то вином — на травах, судя по запаху, но решила, что лучше не рисковать. Оно так долго простояло.

— Ничего, — пожал плечами Эрлин. — Здесь хорошая вода.

Гинта только после еды почувствовала, как она устала. У Эрлина тоже слипались глаза. В замке было много жилых комнат, но идти туда не хотелось. Во всяком случае, сейчас. Эрлин куда-то ушёл и вскоре вернулся с огромной мохнатой шкурой.

— Она чистая, из сундука, — сказал он. — Это лучше, чем на голом полу.

Гинта не стала тушить в очаге огонь — с ним было уютнее. Они устроились на шкуре сарвана и тут же уснули. Проснулась Гинта среди ночи от каких-то странных звуков. Ей слышались вздохи, неясное бормотание, шёпот… Или всхлипывания? Гинта приподнялась. Это шумел в очаге огонь. Почему он вдруг так разгорелся? В пещере плавал оранжевый туман. Пламя отражалось в диуриновых стенах. Потом оно отделилось от стен и окружило Гинту кольцом, которое стало стремительно сжиматься. Она не испугалась, но когда огонь коснулся её, невольно вскрикнула. И проснулась. На этот раз на самом деле. Огонь в очаге уже почти погас, однако странные звуки продолжались. И они были совсем рядом. В полутьме Гинта видела, как вздрагивают плечи Эрлина. Он лежал спиной к ней, скорчившись, словно замёрзший ребёнок, и сотрясаясь от сдавленных рыданий. Гинта пододвинулась поближе и обняла его.

— Не надо сдерживаться, Эрлин…

Он повернулся к ней и, зарывшись лицом в её волосы, плакал так, словно ледяной ком, который он так долго носил в груди, растаял и выходил наружу горячим потоком слёз. Ледяной божок, с ног до головы одетый в броню, привыкший скрывать свои чувства, таял и превращался обратно в человека, который когда-то был здесь ребёнком и любил. Он столько лет боялся любить. Когда любишь, можно потерять. Легче не любить, не терять. Не вспоминать ни о любви, ни о потерях. У него отняли близких и отняли память. Он должен был вернуться сюда, чтобы вспомнить всё до конца. Понять, что потерянное не вернуть и мёртвых не оживить. Он должен был до конца осознать своё сиротство, чтобы снова стать человеком, способным полюбить и обрести близких.

— Всё пройдёт, — шептала Гинта, гладя его мягкие волнистые волосы, целуя его прекрасное узкое лицо с огромными мерцающими в полутьме глазами, такими прозрачными и блестящими от слёз… Она не сразу заметила, что он понемногу стал отвечать на её поцелуи, потом их губы соприкоснулись. Он прижался к ней так, что у неё перехватило дыхание. Её лёгкая, свободная рубашка уже почему-то была расстёгнута. Горячие губы Эрлина обжигали её шею, грудь, живот…

— Гинта, Гинта…

Теперь у неё было такое чувство, что кольцо пламени сузилось, превратившись в огненный луч, который проник в неё и жжёт её изнутри. Наверное, она могла вырваться, отстранить его, но он прильнул к ней так, словно вот-вот умрёт, а она — единственное существо в мире, способное вдохнуть в него жизнь, поделиться с ним силой. Наверное, она могла успокоить его, усыпить, заставить забыть… Ведь она была колдунья. Но ещё она была женщина. И она любила. Его уже заставляли забыть. Его уже убивали. Он только сейчас окончательно вернулся к жизни.

Гинта знала, что сейчас произойдёт, и не боялась. «Огонь уже растопил лёд…» Тот огонь, в котором не страшно сгореть…