Опыт боевых действий спецназа в Афганистане убедительно показал, что в советских вооруженных силах накануне вторжения в эту страну не существовало подразделений, предназначенных исключительно для ведения антипартизанской войны.

Это лишний раз доказывает, что при планировании операции по вводу войск Генштабом был сделан довольно поверхностный прогноз дальнейшего развития событий в Афганистане.

По всей видимости, вооруженная оппозиция в лице моджахедов не воспринималась в качестве серьезного противника. По воспоминаниям военного советника Катинаса, маршал Сергей Соколов накануне свержения Амина так охарактеризовал моджахедов: «Что могут сделать эти мужики в широких штанах против такой силы?». Подобное мнение было весьма распространено среди высшего руководства советских вооруженных сил.

Только столкнувшись с силой джихада, советское командование кардинально изменило свою первоначальную точку зрения. Роль по выполнению функций специальных антипартизанских подразделений была возложена на спецназ, который имел совершенно иное предназначение.

Парадокс ситуации заключался в том, что настольными книгами моджахедов были пособия, написанные на основе лекционных материалов и воспоминаний таких признанных мастеров партизанской войны, как Вершигора, Медведев и Федоров, прославившихся во время второй мировой войны.

Спецназу на себе в определенной мере пришлось испытать богатый опыт отечественных партизан — переработанный и приспособленный к азиатским условиям.

Части спецназначения довольно быстро превратились в эффективную силу, которая противостояла моджахедам. Однако и спецназовцам, за спинами которых была целая армия, усиленная большим количеством авиации, не удалось нанести решительного поражения исламским партизанам.

В Афганистане повторилась ситуация, в которую попадали в различное время наполеоновские войска в Испании, немецкие в России и Югославии, американские во Вьетнаме.

Подавить партизанское движение, имеющее широкое народное признание и поддержку среди местного населения, практически невозможно. Операции, проведенные спецназом против моджахедов, достойны изучения в стенах военных академий.

Однако следует помнить и главный урок афганской кампании — с народом воевать нельзя. К сожалению, этот урок стоил нашей армии немалых жертв.

В советском обществе того времени, когда шла война в Афганистане, за редчайшим исключением никто открыто не выступал против этой явно неправедной войны. Теперь все точки над «и» расставлены.

Роль Советского Союза оценивается однозначно негативно. Более того, в последние годы наряду с высшим военно-политическим руководством во всех мыслимых грехах обвиняются и рядовые участники этой войны.

На самом же деле их главная вина заключается в том, что именно они, а не другие, были направлены служить в Афганистан. Наше нынешнее общественное мнение не является исключением из правил.

Но солдат войны не начинает. Его доля и долг — до конца испить горькую чашу войны от первой до последней капли во имя Родины. 19 лет назад последний советский солдат покинул территорию республики Афганистан.

Америка тоже прошла путь от премирования тех, кто воевал во Вьетнаме, до возведения мемориальной стены со скорбным списком в более чем 58 тысяч фамилий американцев, погибших во вьетнамской войне.

Наши соотечественники, отдавшие жизнь на земле Афганистана, честно выполняли свой воинский долг и остались верными присяге. Да, война была несправедливой для советской стороны, но эти молодые в большинстве своем парни в военной форме защищали на ней те идеалы, которые исповедовало наше общество в то время.

Они сами в первую очередь стали жертвами политики, проводимой тогдашним правительством СССР. Остается надеяться, что их смерть послужит предостережением и для политиков, и для общества. Именно поэтому мы обязаны помнить об этих людях и чтить их память.

Роль силовых структур в нашей стране традиционно велика. Если бы изначально воспринимали ее как должное, то нынешнее пристальное внимание к силовым структурам и спецподразделениям не понадобилось бы.

Слабость мы проявляем во всем, а не только в отношении к спецслужбам и силовым структурам — это лишь поверхность айсберга.

В России произошла катастрофа: рухнула государственная система. Мы остались практически без государства. Все нерыночные структуры России в течение последних лет не жили, а выживали. Это факт.

Рынок проник туда, где ему не место при самой либеральной доктрине.

Силовые структуры — это те структуры, которые выполняют приказ. Приказ есть руководство к действию, а не руководство к размышлению с коммерческим уклоном. Поэтому восстанавливать их надо немедленно, и начинать делать это необходимо сверху, с головы.

Сегодня существует целый ряд проблем. Первая — это политика. Вторая — политическая разведка, то есть работа спецслужб. Третья — силовой блок: армия, милиция, МЧС.

А фактически на виду работа только последних.

Любому вменяемому человеку ясно, что колоссальные потери в подразделениях элитного спецназа ни к профессионализму, ни к офицерским или человеческим качествам не относятся.

Спецназ выполнял не предназначенную для него задачу. Он не должен быть живым щитом. Спецназ — всегда самое последнее средство, последний аргумент власти.

В борьбе с терроризмом, причем управляемым из-за рубежа, мы не видим сегодня ответственности государства. В политике неясна политическая задача. Не были точно сформулированы задачи спецслужбам.

Это для них крах. Спецслужбы должны заниматься двумя вещами — агентурной деятельностью и тайными операциями, то есть работой за рамками так называемого публичного права.

И без этих двух факторов говорить о войне с терроризмом вообще невозможно. Глупо сейчас обвинять президента за то, что слова, сказанные им в обращении к стране после ряда террористических актов, он не сказал раньше, конкретно определяя противника.

Фамилии, впрочем, не названы, но их называть не надо — и так все ясно. Единственная страна в мире, которая практикует откровенные выпады против терроризма — США.

Америка не нуждаются в дипломатии, так как считает себя достаточно сильным государством. Чем страна слабее, тем больше она нуждается в дипломатии. Она начинает деликатничать не только с миром, но и внутри себя.

Если взять последнюю серию терактов, то можно увидеть все, кроме деятельности спецслужб. Может, это связано с их сверхпрофессионализмом. Не хочется обвинять руководителей российских спецслужб — их ведомства находятся в такой же ситуации, как и другие государственные структуры. Они разрушены.

Чего же ожидать сегодня от них, так это определенных движений по восстановлению государственных структур с одновременным подкреплением материальным и моральным.

Прошло несколько лет новой российской истории. Те профессионалы, которые работали еще в советское время, обладали колоссальным опытом. И их школа вряд ли сегодня заменима.

Мы уверены, что практически заново будет отстроена структура силовых ведомств. Структура управления. Нам надоело слышать это устойчивое словосочетание — налаживание взаимодействия. Мы не знаем ни одного случая, когда его удалось наладить. Наверное, мы мало знаем, но становится уже смешно.

Есть разные взгляды на создание единой системы безопасности государства, но других средств, кроме как наладить оперативное взаимодействие, исключив возможность ведомственного размежевания, — нет.

Антикризисная система управления, предложенная Путиным, — очень правильный шаг по отношению к политике, экономике, обеспечению порядка в целом.

Это правильное понимание задачи, но недостаточная мера для обеспечения оперативного взаимодействия. Как мы представляем антикризисную систему управления? Там заранее должно быть прописано, кто куда бежит, что делает, и кто кому подчиняется.

Лучше всего, чтобы все были в одном ведомстве и бегали по одной команде. По сравнению с другими структурами, именно подразделения спецназа в большей степени сохранили и кадровый, и профессиональный состав. Не все ушли в рынок.