Чемизов надел пальто и сунул футляры в карман. Он спустился с лестницы, вышел на широкую улицу и медленно пошел. В это время на другой стороне улицы посыльный говорил высокому, худощавому господину в пальто с мерлушковым ободранным воротником и котиковой шапке:

— Видите, Алехин, этого инженера? Так вот вы его ни на одно мгновение не выпускайте из виду. После придете в "Большую Московскую" ко мне и все расскажете.

— Превосходно! — ответил Алехин и тотчас двинулся следом за переодетым Чемизовым.

Посыльный направился в противоположную сторону. Он вышел на Тверскую улицу и скрылся позади каменного флигеля в полутемный тупик. Несколько минут спустя оттуда появился Семен Сергеевич Пафнутьев. Он вернулся в "Большую Московскую" гостиницу, поднялся в лифте на четвертый этаж, прошел по коридору и постучался в номер.

— Войдите! — раздался голос Патмосова.

— Все сделал, — сообщил молодой помощник. — Послал Алехина за Чемизовым. Теперь нужно ждать, что он принесет.

Патмосов потер руки.

— Ну, кажется, теперь мы напали на след! Только бы не упустить птицы и поймать вовремя! Этот господин времени не теряет, и — как знать? — может быть, богатая вдова уже на том свете, и он обрабатывает ее труп, как Коровиной.

— Нет, я не думаю этого, — сказал Пафнутьев, вздрогнув. — Слишком короткое время.

— Будем надеяться, что попали вовремя. Вот какую громадную роль в нашем деле играет случай! Если бы Прохоров не приехал в Москву или если бы, приехав, не встретил случайно Чемизова, то — как знать? — быть может, этот субъект ускользнул бы из рук, а Дьякова тоже фьють!

— Да, — согласился Пафнутьев. — Случай случаем, но все-таки нельзя отрицать, что мы его нашли, а уже гнаться по его следам было легче.

— И нашли случаем, — заметил Борис Романович. — Эту брошку негодяй по неосторожности подарил Дьяковой, к последней ходил тот же Прохоров, который так же случайно познакомился с Семечкиным и узнал про брошку. Все случай. Но наше искусство, Семен, в том, чтобы пользоваться случаем. Другие пройдут мимо него десять раз и не обратят внимания. Вот уметь обратить внимание, уметь сопоставить все случаи, уметь воспользоваться ими — в этом наше искусство! А теперь будем ждать Алехина, следующего случая, и потребуем сюда обед.

— Обедать так обедать, — сказал Пафнутьев. — А Прохорова позовем?

— Нет, нет! Он не должен знать, что я здесь. Только будет мешать. Пусть себе пожарится на огне нетерпеливого ожидания. Позвони слугу!

Молодой человек позвонил, и вскоре они сели за обед.

— Ты что делаешь после обеда? — спросил Семен Сергеевич.

— Я? — Патмосов улыбнулся. — Мое дело одно: отчего казак гладок? Поел, да и на бок. Спать буду.

— Ну, а я пройдусь. Обещался Кате привезти что-нибудь. Кстати, позвоню к Прохорову, чтобы не ждал.

— Делай что угодно; отпуск тебе хоть до полуночи.

— Ну, нет, мне хочется послушать Алехина.

— Да, может быть, он не придет и к полуночи. Проследить человека — дело нешуточное: Бог его знает, где он летать будет. Человек свободный, с желаниями и не без вкуса, кажется, и деньги тратить умеет.

— Во всяком случае, приду до двенадцати.

Они кончили обед. Патмосов лег спать, а Пафнутьев отправился в универсальный магазин "Мюр и Мерилиз" и там долго ходил по отделениям, выбирая подарки для своей милой Кати. Часам к десяти он вернулся в гостиницу и застал Патмосова за просмотром своей записной книжки.

— Не был? — спросил Пафнутьев.

— Нет. Садись пить чай! Ну что, много денег истратил?

— Не без этого. Неловко вернуться с пустыми руками.

— Ну, ну, балуй ее!

Пафнутьев улыбнулся.

— Люблю я ее, Борис Романович, — сказал он прочувствованным голосом. — Кажется, что нет на свете лучше девушки, чем она, а жена будет на славу.

— Ну, мир и любовь! Э… а вот и Алехин!

Раздался слабый стук в дверь, и в номер скользнул Алехин. Он снял шапку, пальто, поежился, подул на руки и потом поздоровался с Патмосовым и Пафнутьевым.

— Согреться хочешь, Константин Иванович? — спросил знаменитый сыщик.

— Если позволите, то с удовольствием. Промерз, продрог, устал как собака.

— Ну, ну… Позвони-ка, Сенечка!

Пафнутьев нажал кнопку звонка и приказал:

— Подайте водку и отбивную котлету! Скорее!

Алехин закурил папиросу и начал свой рассказ:

— Инженер, который был препоручен мне Семеном Сергеевичем, прямо пошел в ломбард. Я — за ним. Там он заложил браслет с рубинами и золотые часы с бриллиантами, денег получил семьсот тридцать рублей.

— Не дурак! — усмехнулся Патмосов. — Дело обделывает.

— После того он взял извозчика и проехал к Филиппову. Там позавтракал.

— Он почему-то любит Филиппова, — сказал Пафнутьев. — Сергей Филиппович там же встретил его.

— Завтракал он бульоном с пирожками.

— Брось! — махнул рукою Патмосов. — Ты еще будешь рассказывать, что он пил и ел, сколько заплатил. Короче! Видался он с кем-нибудь или нет?

— Нет, один сидел, поел скоро, потом взял извозчика и поехал. И уж ехал-ехал… Господи Боже мой! В самый конец Большой Дмитровки, а потом повернул в проулочек; есть там тупичок такой и церковь Спиридония, а подле меблированные комнаты Колчина, называются «Китай-город», грязные, так, средней руки. Большею частью на сутки сдают.

— Ну, ну…

Патмосов насторожился. Пафнутьев смотрел на Алехина горящим взглядом.

Тем временем принесли водку и котлету.

Алехин жадно набросился на еду и продолжал рассказывать:

— Вошел он туда и пробыл, надо быть, часа два, потом вышел оттуда с дамой. Последняя под вуалем и, видно, не совсем здоровая — шла, опираясь на его руку. Опять сели на извозчика и поехали в трактир "Трехгорный".

— Знаю! — и Патмосов кивнул головою.

— Там обедали. После он даму завез опять в «Китай-город», а сам отправился к себе. Я сейчас у этого Колчина — я его знаю — справку навел. Сказывает, госпожа Васса Алексеевна Томилина, вдова статского советника. "Часто, — говорю, — инженер у нее бывает?" — "Почитай каждый день. Приехал и привез ее, сам уехал, а потом постоянно у ней бывает". — "И подолгу у ней сидит?" — "Как придется; случается, что и до полуночи".

Патмосов кивнул.

— Колчина этого знаешь, говоришь?

— Очень хорошо.

— А кто у него в номерах служит?

— Коридорный Егор.

— Горничные есть?

— Две, — ответил Алехин, кончив с едой и закуривая папиросу.

— Вот что, Алехин, — обратился к нему Борис Романович, — перво-наперво скажи Колчину, что ему хорошо заплатят. Пусть он возьмет на место этого Егора нового коридорного, которого ты приведешь. Это — раз! А потом правдами и неправдами пусть освободит комнату рядом с этой Томилиной. Скажи, заплачу вдвое, а для чего — не сказывай.

— Слушаю, Борис Романович, все понимаю, — твердил Алехин. — Это я вам завтра сделаю.

— Ну, вот. А теперь с Богом! Получи свое! — Патмосов дал агенту десять рублей и прибавил: — Завтра утром все это ты мне состряпай.

— Непременно, будьте спокойны! Алехин пожал руки, оделся и вышел.

— Золотой человек, — сказал Патмосов, — если бы не пьяница.

— Очень старательный, — добавил Пафнутьев. — Ты займешь номер — это так. А кого в коридорные поставишь?

— Тебя, Семен, вот кого! Ты за коридорного мужика денька два поработаешь, а я — барином: будешь мне сапоги чистить и самовар готовить.

— Идет! Я для своего дорогого тестюшки все готов, — и Пафнутьев засмеялся. — А как ты думаешь, птицу поймали?

— Я уверен, что дело у нас в кулаке. — Патмосов поднял руку и сжал кулак. — Теперь только схватить вовремя — и шабаш!

Пройдя путь от официанта в ресторане «Прага» до хозяина меблированных комнат, Колчин был хитрый мужичонка. Что ему за дело до господских затей? Лишь бы платили денежки. И он тотчас согласился на предложение Алехина; поморгал красными, воспаленными веками, подергал седую козлиную бороденку, подтянул штаны и рассудил: