«Даром Нила» назвал Египет Геродот, а египтяне Нил — «рекой, дающей жизнь». Это самая длинная река в мире, она течет только в пределах Египта без единого притока на протяжении 1200 км. Каждый год Нил выходит из берегов, дабы напоить измученную жаждой почву и удобрить ее илом. Белый Нил, который берет начало в больших озерах Экваториальной Африки, несет из тропических лесов траву и листья со множеством перетлевших органических веществ, Голубой Нил — оказавшиеся в воде вулканические породы, попавшие в нее вместе со снегом и дождем в горах Эфиопии. Таким образом, Нил не размывает почву Египта, а наоборот, наносит новые слои с высококачественными органическими и неорганическими удобрениями. Уровень воды в нем поднимается и опускается так регулярно, что этим можно было бы руководствоваться при составлении календаря. Первую волну поднимают весенние дожди в верховьях Голубого Нила, и она достигает Каира в «ночь вод» с 17 на 18 июня. Оливково-коричневая река постепенно становится коричнево-бурой, и уровень воды в ней неуклонно поднимается до 26 сентября, затем он начинает спадать, и в начале декабря Нил обретает первоначальные уровень и окраску. Разница между наивысшим и самым низким уровнем воды в Древнем Египте достигала пяти с лишним метров; сейчас из-за плотин, которые удерживают часть наносов, эта разница уменьшилась. Она колеблется в пределах трех метров, что соответствует шести локтям — именно такую разницу древние египтяне считали оптимальной. «Большой разлив без разрушений» они восхваляли как чудо, «годы песчаных берегов» были для них голодными.

Нил со своими наводнениями и наносами испокон веков имел решающее значение для египетского сельского хозяйства, которое было и, собственно, поныне остается основой египетской экономики. Несмотря на сухой жаркий климат, река позволяла получать высокие урожаи зерна и овощей, причем почти без вегетационной передышки, орошала сады и огороды, поила людей и скот. По всей вероятности. Древний Египет был богаче зеленью, чем современный: кроме пальмовых рощ, которые мы привыкли видеть на его горизонте точно так же, как пирамиды или минареты, его украшали густые рощи акаций и тамариска, шелестящие заросли папируса и благовонного лотоса. Разнообразнее была и дикая фауна; до сих пор здесь водятся фламинго, пеликаны, антилопы, газели и все виды рыб, которые известны нам по древним барельефам и рисункам. Со львами, бегемотами, слонами, носорогами и (за исключением Нубии) крокодилами мы теперь можем встретиться только в каирском зоологическом саду; было бы, пожалуй, приятно, если бы то же самое можно было сказать и о змеях, скорпионах, пауках и назойливой мошкаре. Из полезных ископаемых Египет богат только камнем, в особенности песчаником, алебастром, базальтом, диоритом и гранитом; металлами он всегда был беден. Такое же значение, как для сельского хозяйства, имел Нил и для транспорта. Он связывал северную и южную части страны создавая предпосылки для ее экономического и политического единства.

Первых больших успехов древнеегипетская цивилизация и культура также смогли достичь только благодаря Нилу. Прибрежные охотники и пастухи наблюдали за поведением Нила и постепенно учились использовать реку. Они начали строить оросительные каналы, тем самым окончательно превращаясь в земледельцев. Регулярность наводнений побудила их отмечать уровень воды, чтобы предвидеть ее подъем; эти отметки, возможно, стали одним из импульсов, способствовавших изобретению письма. Строительство каналов дало толчок к возникновению такой науки, как геодезия; изготовление чертежей и расчеты, необходимые для восстановления разрушенных наводнением каналов, ускорили развитие геометрии. Сельскохозяйственное производство, основанное на орошении, потребовало кооперации труда большого числа людей, качественно отличавшейся от взаимной помощи охотников и пастухов. Развитие сельскохозяйственного производства позволяло лучше удовлетворять жизненные потребности; росла численность населения, развивались производительные силы, возникли предпосылки для первого значительного разделения общественного труда — для разделения сельского хозяйства и ремесла. Кооперация в сельском хозяйстве вызвала и ранее неизвестную дифференциацию внутри общества: появились предшественники современных метеорологов, агрономов и планировщиков. Эти специалисты ревниво охраняли свои знания, и в конце концов они образовали особую касту, которая отделилась от остального населения и добилась значительных, освященных религией привилегий. С увеличением богатства земледельческих поселений росло могущество традиционных вождей, которые должны были обеспечивать защиту от нападений и организовывать завоевательные походы. Дружины этих вождей, получавшие за свою службу наделы завоеванной земли, также выделились в особую касту «земельной аристократии» (по-египетски пат; остальное непривилегированное население называлось рехит). Так на новом экономическом базисе, становым хребтом которого был Нил, постепенно возникла новая, специфическая для Египта политическая и идеологическая надстройка, более высокая и прогрессивная, чем любая иная в тогдашнем мире, за исключением Шумера в Месопотамии.

Эта эволюция началась в Египте еще в доисторический период, где-то на рубеже VI и V тысячелетий до н. э., и была несомненно, достаточно сложной и медленной. Протекала она в условиях почти полной изоляции: на западе и на востоке Египет был отрезан от остального мира пустынями, на севере — морем, на юге — порогами. Этой изолированностью (внешние влияния проникали с трудом и в незначительной мере) и объясняются весьма примечательное своеобразие египетского общества и египетской культуры, а также их отличие от общественного строя и культуры Месопотамии, не говоря уж об обществах и культурах па Инде и Янцзы.

Своеобразие и неповторимость Древнего Египта — причина его особой притягательности и вместе с тем определенной чуждости нам, с которой мы часто не можем примириться ни умом, ни сердцем.

Путешественник, вступивший на почву Древнего Египта, встретит здесь, если только он, разумеется, не египтолог, много неожиданного. Первой и, пожалуй, самой большой неожиданностью для него станут имена и названия. Он привык приписывать им чисто египетское происхождение, а тут вдруг выясняется, что это вовсе не так. Нечто подобное происходит с ним и в современном Египте, когда он вдруг обнаруживает, что арабы пользуются не арабскими цифрами, а какими-то другими, и которых кроме единицы и девятки ему знаком лишь нуль, да и то означающий число пять.

Древние египтяне никогда не называли, к примеру, свою страну Египтом. Они называли ее «Та-мери», что означает «обработанная» или даже «любимая земля». Да и современные египтяне не называют свою страну Египтом; ее арабское название «Маср» или «Миср». Наше название «Египет» возникло из греческого «Айгюптос», которое, в свою очередь, образовалось из священного названия древнеегипетской столицы Меннефера, или Мемфиса. Звучало оно так: Хут-ка-Птах («Усадьба души Птаха»),[33] а в то время, когда ее заимствовали греки, произносилось приблизительно как «Хикупта». На первый взгляд кажется, что в словах «Айгюптос» и «Хикупта» мало общего, но с филологической точки зрения тут все можно объяснить так же, как, например, превращение первоначального греческого названия «Александрия» в современное арабское «Искандерия».

Нил египтяне тоже не называли «Нилом»; это название происходит от греческого «Нейлос». Египтяне не называли его и «Хапи», именем его божества: Хапи был не «богом Нила», а воплощением его плодотворной силы. Нил называли «Итеру», т. е. «Река», так как других водных артерий в Египте нет. «Дельта» — тоже название греческого происхождения: разветвленное устье Нила напоминает треугольник, подобный перевернутой греческой букве «дельта».

Как это ни удивительно, даже наше название египетского царя «фараон» не египетского происхождения; египтологи в научных трудах избегают его и охотнее пишут «царь» или «правитель». В современные языки это слово проникло из греческого, от «фарао», которое, правда, в свою очередь, произошло от древнеегипетского «пер-оа», «большой дом», т. е. царский дворец, в переносном смысле — «ныне правящий властитель». Точно так же и имена наиболее известных древнеегипетских правителей, включая тех, кто создал пирамиды Гизе, вошли в сознание потомства, как нам уже известно, в греческом звучании. Поскольку тут речь идет о собственных именах, египтологи употребляют их в начальном звучании и стремятся сделать этот принцип общеупотребительным.