Поистине выдающееся открытие ожидало его лишь в гробнице Сети I (отца Рамсеса II), где в усыпальнице, находившейся в конце стометрового, во многих местах засыпанного коридора, ему посчастливилось найти великолепный алебастровый саркофаг — увы! — к его и нашему сожалению, пустой (Бельцони послал этот саркофаг в Лондон, но Британский музей из-за слишком высокой цены от него отказался, позже его купил сэр Джон Соун для своей частной коллекции, где саркофаг пребывает и поныне). В Карнакском храме он отбил голову у колоссальной статуи Рамсеса II (ее Британский музей купил) и помимо многих других выдающихся «достижений» мог похвастать и вывозом нескольких обелисков (один из них при погрузке на корабль упал в Пил, но его вытащили). И все же Бельцони не был удовлетворен достигнутым: ему не удалось найти ни золота, ни драгоценных камней. И вот, размышляя по этому поводу, он вспомнил о пирамидах, по его мнению, явных «сокровищницах фараонов». Разочарование ждало его и здесь. Бельцони узнал, что клады самой большой пирамиды реквизировал аль-Мамун. Пришлось довольствоваться второй, меньшей, в двухстах шагах к западу от первой. Он охотно удовольствовался ею, поскольку надеялся на успех: в стенах этой «нетронутой» пирамиды не было не только ни единой дыры, но даже входа. Значит, в отличие от проклятой Долины царей тут до него никого не было. Бельцони принялся за работу, а позже написал об этом, тактично умолчав о руководивших им побуждениях: «Мое предприятие имело немалое значение, ведь я хотел проникнуть в одну из больших египетских пирамид, проникнуть в тайну одного из чудес света. Я знал, что, если эксперимент не удастся, я стану посмешищем для всего мира… Я обследовал всю поверхность пирамиды, каждую ее пядь, буквально каждый камень. Я двигался от восточной грани к западной, пока не оказался на северной стороне. Здесь стена показалась мне чуть иной». В конце концов Бельцони нашел небольшое углубление и в нем незакрепленный каменный блок. «Самый сильный человек на свете» уперся в него, чуть расшатал, по краям обил долотом и, отделив от остальных, сбросил вниз. Затем нанял арабов-рабочих и после нескольких недель упорного, каторжного труда (заменив собою боевые тараны халифа) проделал проход в коридор, где было полно щебня и пыли. При свете свечи он со своими работниками очистил его и стал метр за метром спускаться в глубину. Бельцони был уверен, что выйдет прямо к сокровищнице. Но тут дорогу преградил каменный блок. Его было не разбить, пришлось обходить снизу.

«Большой каменный блок, не менее шести футов в высоту и четырех в длину, с грохотом рухнул вниз как раз в тот момент, когда один из работников его подкапывал. Беднягу завалило, пришлось немало попотеть, пока мы смогли его вытащить. Упавший блок освободил много других камней, так что мы практически очутились в положении, когда лучше всего было покинуть пирамиду». Чтобы его не могли обвинить в недостатке смелости. Бельцони добавляет: «Ведь опасность таилась не только в камнях, сыпавшихся на нас сверху, но, свалившись, они могли загородить нам путь, и мы бы тут остались заживо погребенными».

Но Бельцони не собирался отступать. Он считал, что коридор, в который он попал, наверняка прорубил кто-то до него, что это не первоначальный вход в пирамиду (ныне мы полагаем, что эта шахта пробита древними грабителями и позднее, в Саисскую эпоху, заделана реставраторами). Бельцони решил искать первоначальный вход. Снова обследовал камень за камнем, пока не нашел впадину и в ней — незакрепленный блок. Находился он всего в нескольких метрах от подножия северной стороны, почти в середине ее. Здесь Бельцони повезло. После нескольких недель изнурительного труда он проник в настоящий коридор. «Когда мы убрали три больших блока, замыкавших его, перед нами открылся проход высотой в четыре фута, ведущий вниз, в пирамиду; длина коридора была сто четыре фута и пять дюймов, он спускался под углом двадцать шесть градусов». Диодор и все, кто утверждал, что у этой пирамиды нет входа, оказались неправы!

Конец коридора опять замыкал блок, он был из одного куски гранита, как позднее выяснилось, примерно метровой ширины и двухметровой высоты. «Устранить его было нелегко, — пишет Бельцони далее и явно ничуть не преувеличивает. — Двум работникам там было не пошевельнуться, а чтобы сдвинуть глыбу, их требовалось куда больше. Кроме того, камень был выше коридора, и окружающий каменный массив крепко держал его». Мы не знаем, чем побуждал он своих работников к новым усилиям. Возможно, посулил им все клады, которые удастся найти а может быть, действовал на них личным примером. Согнувшись, в удушливой ныли, под оглушительный грохот молотков, при мигающем свете свечей, дрожа от страха перед местью духов, они в конце концов разбили глыбу. Через образовавшееся отверстие Бельцони вполз в погребальную камеру. «Хотя мой факел из нескольких восковых свечек светил очень слабо, все же я смог увидеть главные объекты. Понятно, что прежде всего я бросил взгляд в западный конец помещения, надеясь найти там саркофаг, как и в первой пирамиде. Но меня ждало разочарование — я ничего там не увидел… И лишь приблизившись к западной стене, я был приятно удивлен: саркофаг был там. Его покрывал слой земли и камней». Бельцони голыми руками освободил саркофаг от песка, заглянул в нею и убедился, что тот пуст!

Можно себе представить, как он был разочарован! В тот день, 2 марта 1818 года, Бельцонн должен был стать богачом, а вместо этого потерпел величайшее в своей жизни фиаско. Да еще нашел надпись, существовавшую, несомненно, уже несколько столетий. Арабскими буквами на стене были начертаны имена тех, кто побывал здесь до него: Мухаммед-Ахмед, Ахмед, Ахман, Мухаммед-Али… Утешала лишь надежда, что и они нашли египетский саркофаг пустым. «Эти древнеегипетские грабители были настоящими мастерами своего дела!»

Затем Бельцони вернулся в Верхний Египет, и в 1821 году организовал выставку своих трофеев в Лондоне, на Пикадилли. Для нее он написал обширный «Рассказ о работах и новых открытиях в пирамидах, храмах, гробницах и при раскопках в Египте и Нубии». Рассказ этот наивно хвастлив, псевдонаучен и полон неверно используемых научных терминов, но читается великолепно. С гораздо большим интересом, чем книги многих ученых, для которых Бельцони открыл доступ в пирамиду Хафра.

К пирамиде Менкаура Бельцони не проявил интереса. Ведь было ясно, что это тоже гробница, а не сокровищница. Она оставалась неизученной до 1837 года, когда внутрь ее проник британский полковник Виз. Но это имело сложную и интересную предысторию.

Полковник Ричард Уильям Говард Виз (1784–1853) происходил из семьи военных, его отец и дед были генералами, а один из его потомков был генералом уже во время второй мировой воины. Виз получил хорошее классическое и специальное образование и в придачу к нему имел все необходимые воину качества: ему не хватало лишь чувства юмора, так характерного для типичного англичанина. В Египет Виз попал в 1835 году, имея за плечами тридцать пять лет военной службы. Прибыл он туда из Сирии с заданием, о котором явно не без причины предпочитал умалчивать. В Каире он обратил внимание на пирамиды и пошел их осмотреть.

«Наверняка это гробницы, — подумал Виз. — Их подземные ходы, очевидно, были проложены для доставки саркофагов и заблокированы массивными каменными глыбами, которыми строители замыкали, по крайней мере местами, длинные проходы с целью усложнить доступ внутрь и защитить саркофаги от повреждений. Судя по тому, что эти проходы были перегорожены могучими блоками, можно сделать вывод, что пирамиды не использовались ни для астрономических наблюдений, ни для посвящения в жреческие таинства, ни для каких-либо иных религиозных целей, ибо при таких условиях были бы малопригодны для своего назначения». Старо-казарменный стиль Виза не должен вводить нас в заблуждение, и его холодная деловитость тоже; он был восхищен пирамидами. Но в отличие от своего предшественника он подошел к ним, как офицер разведки подходит к крепости, о которой должен раздобыть максимум сведений, чтобы обеспечить успешный штурм.