– Мертв, – закончила вторая. – А этот живой и целехонький. Пока.

Мужик явно не знал русского языка и теперь переводил взгляд с одного члена компании на другого. Он, конечно, понимал, что решается его судьба. Мне его стало немного жаль.

– Так, давайте мы интервью запишем, а потом делайте с ним все, что хотите, – заявила я. – А потом мы спать пойдем.

Я посмотрела на пленного и спросила на английском, не согласится ли он дать интервью российскому телевидению. Вероятно, это было последнее, что мужик ожидал услышать.

Вперед шагнул Пашка с камерой, жестами показывая обитательницам особняка, что им следует расчистить место за спиной пленного. Они не очень подходили в качестве фона.

– А мне в телик можно? – спросил дядька.

«Он что, идиот?» – подумала я, но сказать ничего не успела. Татьяна предложила ему вместе с обрезом занять место за спиной пленного.

– Вы говорите по-английски? – спросила я у пленного.

Он неотрывно смотрел на меня с минуту, потом резко кивнул и гордо вздернул подбородок. С женщиной не желает разговаривать?

Я пояснила, что работаю на русском телевидении. Наших зрителей интересует жизнь олигархов и все, что происходит в их домах.

– Что вы здесь делали ночью?

Мужчина молчал. Недолго думая, дядька врезал ему обрезом по голове.

– Отвечать, когда спрашивают! – рявкнул он по-русски.

Пленного качнуло, он сильно сморщился, но сознания не потерял. Я невозмутимо пояснила, что если он не будет отвечать на мои вопросы, то собравшиеся дамы, по крайней мере часть из них, полезут к нему в штаны.

– О, да! – заявила пьяная вторая жена, опять отхлебнула коньяка и уже протянула руку к нужному месту.

Мужчина дернулся.

– Я – представитель покупателя, – сказал он.

– Что покупаете? – тут же спросила я.

– Это он что, дом наш хочет хапнуть?! – заорала четвертая жена.

– Или сервизы вынести? – подключилась первая.

– А во тебе, – вторая показала фигу.

– Вы приходили сегодня смотреть товар? – спросила я.

– Брать образцы, – сказал мужчина. – Но не успел. Но мы можем договориться с вами. Моему господину все равно, у кого брать. Как я понимаю, товар тот же? Из того же источника?

Я не успела ни ответить, ни задать следующий вопрос. Обитатели особняка, перебивая друг друга, накинулись на пленного, пытаясь разобраться в ситуации. Он ошалело переводил взгляд с одной родственницы Серафима Петровича на другую, потом встретился взглядом со мной. Я легко пожала плечами.

– Кончай базар, бабы! – рявкнул дядька. – А то сейчас как выстрелю!

Но бабы не реагировали. Бабы хотели денег и поняли, что есть покупатель на какой-то товар, который хранится в особняке.

Дядька выстрелил солью в потолок, но это не возымело никакого эффекта, только участников оргии немного присыпало. Пашка все снимал, удалившись в угол кухни, чтобы не повредили камеру. Татьяна стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и с невозмутимым видом наблюдала за происходящим. Иногда мы с ней переглядывались. Я прикидывала, сколько времени бывшие жены с дочерью олигарха еще намерены буйствовать.

Дядька перезаряжал свой обрез из мешочка, прикрепленного к поясу.

Я переместилась к нему и тихим голосом предложила стрелять по куче, окружившей пленного. На кого бог пошлет.

– А вообще речь о чем? – так же тихо и очень серьезно спросил дядька.

– А вы как думаете?

– Наркота?

– Может быть, – ответила я, и в самом деле не исключая этого варианта. – Но скорее оружие. Ведь он же покупать пришел, а не продавать.

Дядька кивнул с самым серьезным видом, поднял обрез, прицелился и пальнул. Звук прозвучал очень громко, по крайней мере перебил крики. В следующую секунду раздался звон разбиваемого стекла, потом крики возобновились, только тема сменилась.

Дядька попал точнехонько по бутылке коньяка, в которой еще оставалась добрая половина содержимого. Бутылка разлетелась на куски, которые врезались в тела участниц собрания, их также полило коньяком.

Однако теперь заорал и пленный. Один кусочек стекла торчал у него из щеки.

Пришлось оказывать первую помощь пострадавшим. Этим занялась Татьяна. Вернее, она взяла на себя теток, которых ей удалось вывести из кухни, а Пашка, дядька и я остались в кухне с пленным.

– Так, давайте быстро, – по-деловому заговорила я, обтирая ему щеку мокрым полотенцем перед тем, как вытаскивать стекло. Я надеялась, что Татьяна вскоре принесет нам сюда пластырь.

– Кого вы представляете? – спросил у меня пленный на английском, которого не знал дядька.

– Российское телевидение и мафию, – невозмутимо ответила я. – Я – криминальный репортер на телевидении и пресс-атташе одного известного в России крестного отца.

– Я могу с ним встретиться?

Пашка тихо хмыкнул из-за камеры.

– Приезжайте в Россию, – пригласила я. – Я постараюсь организовать вам аудиенцию. Но все зависит от вашего сотрудничества с нами сейчас.

– С вами лично или с ними? – он мотнул в сторону двери.

– С нами. Со мной и вон с ним, – показала я на Пашку. Ведь восточные люди предпочитают иметь дело с мужчинами? – Какой именно товар вы хотите купить?

Пленный молча смотрел на меня.

– Времени мало. Давайте, говорите в камеру. Мы это все передадим по назначению. Можете говорить на арабском. Вы ведь араб? У моего господина найдутся переводчики.

– На телевидение передадите?

– Вы что, притворяетесь? Телевидение – это для них, – я показала на дверь из кухни, в которую удалились обитательницы особняка.

Пленный думал.

– Перечислите весь товар, который вас интересует. Скажите способ связи с вами, с вашим господином. Вы – посредник, и мы посредники. Не тяните время.

Я не была уверена, что этот тип заговорит, но он заговорил! Правда, на незнакомом мне языке, как я поняла – на арабском.

Дядька переминался с ноги на ногу, прислушивался, поглядывал на меня, на Пашку, на пленного, но не перебивал и с комментариями не встревал. Я думала, что мне будет интересно послушать перевод.

Наконец пленный замолчал.

– Все? – уточнила я.

Он кивнул.

– Спасибо большое, – поблагодарила я. – Паш, выключай камеру, пошли отсюда, – добавила я на русском. – Спать хочется.

– Эй, вы что, уходите? – дядька дернул меня за рукав.

– А что нам еще здесь делать? Вы видели, что мы записали репортаж? Пленный – ваш. Можете делать с ним все, что хотите. Женщины, как я понимаю, очень обрадовались его появлению.

– Что он вам рассказал? – не отставал от меня дядька.

– Когда мои коллеги обеспечат перевод – узнаем. Мы с Павлом не говорим по-арабски. Но вообще он и по-английски говорит. Ваши родственницы переведут. Допрашивайте его сколько хотите, только не убивайте.

Мне хотелось добавить: «Пока Иван Захарович не решит, что с ним делать», но я решила промолчать. Я подозревала, что пленного будут использовать бывшие жены олигарха, соскучившиеся без мужчин. Хотя он может и сбежать.

– Подождите! – не отпускал нас с Пашкой дядька. – А где в доме товар хранится, он знает?

Я перевела вопрос на английский. Пленный покачал головой.

– Ничего, найдем, – махнул рукой дядька. – А его сообщники вернутся, как вы думаете? Может, они за подкреплением побежали и будут брать наш особняк штурмом?

– Не забывайте, что вы во Франции, а не в России, – напомнила я, хотя, если прогуляться по улицам города, заглянуть в кафе и рестораны и выйти на пляж, в этом возникнут большие сомнения.

– Все равно спросите про сообщников, – настаивал дядька.

Я спросила. Правда, не про сообщников, а про то, с кем вместе он проникал в дом.

– С хозяином и его женщиной, – ответил пленный.

Я поперхнулась. Камера была уже выключена, правда, диктофон у меня в кармане продолжал работать. Ответ должен был записаться. Надеюсь, техника не подвела.

– А где сейчас проживает хозяин? – уточнила я.

– Не знаю, – ответил пленный. – Мы поддерживаем связь по телефону, встречаемся в море. Моего господина не интересуют дела хозяина этого дома. Мне поручено забрать товар. Если продавец ставит какие-то условия в отношении одежды, времени и манеры проникновения к месту хранения товара – я им подчиняюсь.