– Французы?! – переспросила я. – Но как же…
– Наверное, решили сделать ремонт. Они тут работают в одном представительстве. Кстати, в строительной компании. Банк они на Невском строили. Может, знаете?
Я кивнула. У тех французов я даже несколько раз подрабатывала на переговорах. Только понятия не имела, кто из них купил квартиру по соседству со мной. Правда, с парадного подъезда в наш дом я не заходила: мне там нечего было делать. Но в фирму все же неплохо бы позвонить…
– Теперь элитную гостиницу строят, – продолжал капитан. – А сейчас в отпуск уехали. На родину. Скоро вернутся. Наверное, побоялись в органы сообщать о скелете. А может, даже не видели его. Скорее всего мастера, которые ремонт делают, его обнаружили и сбежали. Мне эта версия представляется наиболее вероятной. Французы наняли рабочих, чтобы те отделали апартаменты к их возвращению. А тут такое… Но все равно нам придется их допрашивать, как приедут. Надо же узнать хотя бы, кого именно они нанимали для проведения работ.
Я заметила, что мастера ни в чем не виноваты, – если, как утверждает капитан, скелету около пяти лет. Безруких возразил, что они все равно должны были сообщить в органы о его наличии. Мы стали дружно защищать ни в чем не повинных мастеров. Капитан с нами в конце концов согласился, чисто по-человечески понимая реакцию рабочих, увидевших скелет. Потом он поинтересовался: не знали ли мы тех, кто проживал в соседней квартире до недавнего времени, и почему они ее продали?
Насколько мне было известно, эти люди эмигрировали, причем именно во Францию. Может, там покупателей не нашли? Их дочь, с которой я занималась французским, хорошо играла в большой теннис. Родители решили сделать ставку на ее теннисную карьеру.
Юрий Анатольевич Заславский, предыдущий хозяин квартиры, сам в молодости занимался большим теннисом, потом немного тренировал, а затем подался в бизнес, стал одним из учредителей какого-то спортивного фонда, пользовавшегося таможенными и налоговыми льготами. Потом у него вроде бы возникли какие-то проблемы в связи с этим фондом (меня лично слово «фонд» вообще всегда настораживает). Деталей я, конечно, не знала, хотя Заславские от меня не скрывали своих намерений перебраться во Францию и просили усиленно заниматься языком с их дочерью и с ними. Насколько я поняла, одно наложилось на другое: возможность дочери стать известной теннисисткой и желание отца уехать из России, подальше от возникших проблем (не исключено, что и кредиторов). Мог ли скелет появиться благодаря усилиям Юрия Заславского? Трудно сказать. На убийцу он не походил. С другой стороны, я плохо себе представляла, как должны выглядеть убийцы. В общем, Юрий был мне симпатичен: всегда приветливый, неунывающий и щедрый. Желание семьи Заславских покинуть Россию я вполне понимала.
Безруких все тщательно записал.
– Я не уверена, что Заславские здесь прожили пять лет, – неожиданно сказала Ольга Николаевна.
Мы все тут же повернулись к ней. Ольга Николаевна призвала Анну Николаевну вспомнить, что до семьи с дочерью-теннисисткой были другие. Только вот когда? Капитальный ремонт делали лет пятнадцать назад, в квартире сменилось несколько семей, причем никто долго не задерживался.
– Их, наверное, привидение пугало, – вставил мой сын.
– Какие привидения, Сережа?! – воскликнула я. – Ты живешь в конце двадцатого века!
– Очень может быть, – поддержала Сережку Анна Николаевна. – Я верю в привидения. И много про них слышала. Самой, правда, встречать не доводилось…
Мы заговорили о привидениях и прочих аномальных явлениях. Капитан милиции принимал живейшее участие в разговоре. Анна Николаевна с Ольгой Николаевной пытались припомнить, кто жил с нами по соседству. Я же с жильцами нашего дома особо не общалась (только в последние два года давала уроки Заславским и сыну директора ночного клуба), так что не могла сказать, кто раньше обитал за стеной. После капитального ремонта Ваучские насчитали четыре семьи. Капитан заявил, что выяснит эти данные в жилконторе. Мы дружно попросили сообщать нам о ходе расследования – как бы из чисто праздного любопытства. В обязанности капитана милиции, конечно, не входит сообщать учительнице его непутевого сына о ходе расследования, не исключено, что это даже запрещено, но почему бы не удовлетворить женское любопытство? Может, я его лишний раз в школу вызывать не буду. И перед другими учителями словечко замолвлю…
Мы с Ольгой Николаевной старались. Подливали капитану чай, предлагали варенье. В результате вытянули из него все, что он знал по делу к настоящему моменту, и заручились его обещанием посетить нас, как только он узнает что-то новое и интересное.
Наконец мы распрощались.
Как только за Безруких закрылась дверь, дядя Ваня заявил, что за упокой души художников надо бы выпить и он отправляется за «пузырем». Мы понимали: отговаривать его бессмысленно.
Иван Петрович ушел, а я попросила старушек снова напрячь память. Кто еще проживал в соседней с нами квартире? Иван Петрович здесь последние семь лет, вернувшись из мест не столь отдаленных и сумев прописаться назад к матери, которая умерла три года назад. Но он не обращал внимания на соседей, если они не могли составить ему компанию в распитии горячительных напитков. Чего от него ждать, если он даже не знает, какой у нас магазин в доме?
Как сказали Ваучские, одни уехали то ли в Израиль, то ли в США. «Что это все эмигрируют?» – подумала я, но удержалась от комментариев вслух. А еще двое поменялись. Только вот куда…
В конце концов мы решили ждать следующего появления Безруких. В крайнем случае я ему сама могла позвонить.
– А что нам дадут адреса новых жильцов? – спросила Ольга Николаевна.
– Но, Оля! – воскликнула старшая сестра. – Мы будем точно знать, у кого требовать наши деньги!
– Как вы себе это представляете? – спросила я у Анны Николаевны.
Во-первых, требовать в принципе можно только с того, кто спрятал в нише труп. И заодно, возможно, нашел сокровища. Или вначале нашел сокровища, знал про нишу, а когда потребовалось спрятать труп, воспользовался ею. Но нужно точно знать, чей это труп и кто его прятал. Мы сами навряд ли сможем это разузнать, пусть родная милиция поработает. Так что надо ждать следующего явления капитана. Во-вторых, как мы будем требовать? Мужской силы в нашей компании – только дядя Ваня. А у воров могут оказаться в распоряжении неограниченные ресурсы.
– Если в нише был клад, то прятал его дед, – заявила Анна Николаевна.
Квартира-то дедова, он ее проектировал и, следовательно, должен был знать про все укромные уголки. Нина с папенькой могли сделать тайники в полу. Или в печках. Но выбить целую нишу, в которой можно было бы поставить человека, они не могли. Наверное, нишу сделали на заказ во время возведения всего дома.
Анна Николаевна с грустью посмотрела на облицованную плитками печь, стоящую в углу кухни.
– Придется разбирать, – сказала она.
Я тоже вздохнула, подумав о такой же печи в моей комнате. Таких плиток мы теперь нигде не найдем.
Затем Ольга Николаевна завела свою любимую песню – о замужестве (моем). Стоило какому-либо мужчине появиться в нашей квартире – по какому угодно поводу, – как эта тема поднималась. Правда, на этот раз я довольно резко оборвала соседку, заметив, что Безруких имеет семью, его сын у меня учится и вообще капитан нужен нам всем для дела, а деловые и интимные отношения лучше не совмещать. К моему удивлению, меня поддержала Анна Николаевна.
Вскоре вернулся Иван Петрович. Уже веселенький. Заявил, что завтра ему придется идти собирать бутылки – деньги кончились, а в последнее время заказов на ремонт поступало мало: народ по дачам разъехался. Мы дружненько затолкали дядю Ваню в его комнату, где кровать теперь стояла посередине. Иван Петрович исполнил что-то из народных песен – в отрывках – и погрузился в сладкий сон.
Сережка в очередной раз позвонил папе – напомнить, что у нас не работает затопленный телевизор и нам нужен или новый, или чтобы папа отремонтировал этот. Загружать Ивана Петровича, который с меня денег никогда не брал, ремонтом нашего телевизора не хотелось: ему предстояло заниматься своим собственным и принадлежащим старушкам Ваучским; да и нечего ему отрывать время от кладоискательства на то, что вполне по силам моему бывшему. Должен же быть с Жени какой-то толк или как? Папа опять обещал приехать завтра, что, как я уже говорила, у него в лучшем случае означало через неделю.
