– А вообще, против папы Сулеймана идти нельзя, – сказал Соболь, глядя на меня. – Это его район.

Уж сколько раз я это слышала за последнее время! Надоели! Понимаю я все прекрасно и ни к капитану Безруких, ни тем более к старшему лейтенанту Терентьеву обращаться не собираюсь. Но оставаться в центре конфликта Могильщика и Рашидова тоже не хотелось. Хотелось просто спокойно заняться кладоискательством. Правда, теперь с этим возникли проблемы. Как проникнуть под магазин? По идее, клад мог находиться только там – если он вообще существовал. Замурованную современную дверь нам не открыть, даже с дядей Ваней. Мне казалось, что ее можно только взорвать. Но не устраивать же взрыв в подвале дома, где мы сами живем, пусть даже на пятом этаже?

И тут меня осенило.

– Скажите, – обратилась я к бомжам, – а вы случайно не пробовали подобраться к магазину или «Жар-птице» с другой стороны? Ведь там должны быть такие же подвалы, если, как вы утверждаете, у нас единая система под всеми окрестными домами?

Гришка с Соболем покачали головами.

– Не, мы с этой стороны всегда жили, – пояснил Соболь.

– А пройти-то можно? – подал голос Сережка.

– Решили все исследовать? – усмехнулся Гришка. – Любопытство вообще-то наказуемо… – Он помолчал немного, потом продолжил: – Значит, все-таки решили посмотреть? Заинтересовались, что тут у нас делается? Ваше право, конечно. Проверить-то и с другой стороны можно, только сомневаюсь я, что под магазин или под «Жар-птицу» попадем. Наверное, все и там замуровано.

Иван Петрович предложил сходить завтра. Я добавила, что мы придем не с пустыми руками. В ответ Гришка с Соболем заявили, что в таком случае они завтра днем сходят на разведку – им как-то сподручнее по подвалам лазить – и будут ждать нас здесь вечером, в это же время. А там посмотрим.

Мы согласились.

Старушки Ваучские, ожидавшие нас с нетерпением, с живейшим интересом выслушали наш отчет. В наше отсутствие мне звонил какой-то мужчина, не пожелавший представиться. Интересовался, когда вернусь. Старушки предложили оставить мне сообщение, но мужчина отказался это сделать и повесил трубку.

Ольге Николаевне показалось, что это звонил Рашидов. Соседи начали бурное обсуждение: положил папа Сулейман на меня глаз или нет и что это сулит нашей квартире. Я закатила глаза.

У Анны Николаевны появилась еще одна идея.

– А куда Алик тогда дел машину твоего бывшего? – спросила она.

Насколько мне помнилось, он бросил ее в каком-то поселке.

– Найдешь место? – спросила Ольга Николаевна.

Я пожала плечами и призадумалась: получится ли? Плоховато я знала загородные дороги.

– Нечего колесам зря пропадать, – высказал свое мнение Иван Петрович. – Мы бы их использовали.

Анна Николаевна заметила, что в данном случае, наверное, можно обратиться в милицию: об исчезновении моего бывшего органам известно. Пусть ищут машину и доставляют ее нам, то есть мне.

– Вы что, с ума сошли?! – закричала я. – Откуда я могу знать, что машина пропала? Откуда я могу знать, где она примерно стоит? И не забывайте: там же в лобовом стекле пулевые отверстия! Я же сама по ней палила из автомата! Меня ведь потом та же милиция из своих застенков не выпустит, если рот открою!

– Марина права, – согласилась со мной Ольга Николаевна. – В милицию нельзя. Надо звонить Алику. Пусть поможет. Или сам, или Стрельцова подключит, или того же папу Сулеймана. А там, может, нам и какую другую машину кто подарит. Вернее, тебе, Мариночка. Если поймут, что ты машину хочешь. И вообще, задумалась бы ты насчет этого Алика. Приятный молодой человек…

Я скорчила гримасу: как мне надоели попытки соседей выдать меня замуж! Я понимала, что они действуют из лучших побуждений и хотят мне добра, но достали…

На следующий день, с утра, я все-таки позвонила Алику и поинтересовалась, не помнит ли он, где тогда среди ночи бросил машину моего бывшего. Алик рекомендовал мне больше про нее ни у кого не спрашивать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Если мне куда съездить надо, он, Алик, меня сам с радостью отвезет. А свою машину должен искать хозяин.

– Хозяин в заложниках! – закричала я.

– Ну, может, выпустят его. Или выкупит кто, – ответил Алик. – А тебя что волнует-то, а, Марина?

– Да вот машину захотелось, – ответила я с подсказки стоявшей рядом Ольги Николаевны.

– Я же сказал тебе, что отвезу тебя, куда нужно и когда нужно, – повторил Алик. – Звони в любое время.

– Вот видишь, – заметила Ольга Николаевна после того, как я положила трубку. – Ты ему нравишься, Мариночка. Встретилась бы с ним, сходили бы куда…

Я скривилась, но призадумалась. Постоянного мужчины у меня давно не было, да и неплохо бы, чтобы Сережкой занимался какой-то мужик. Дяди Вани для этого недостаточно. Но не Алик. Помню я, как он рыдал и трясся в деревне. Наверное, любой другой поступил бы на его месте точно так же, да еще в штаны наложил бы. Но тем не менее. Я видела его слабости, их наиболее яркое проявление и не могла выбросить это из памяти.

Невольно вспомнился Рашидов. Хочу или не хочу? Попробовать бы, конечно, можно, но вот будет ли у меня потом путь назад, если я вдруг захочу отступить? Восток – дело тонкое…

А вообще, нам следовало продолжать поиски клада. Ведь если я вдруг стану богатой невестой, выбор у меня будет еще больше.

Мы стали готовиться к очередному вечернему походу в подвал.

Когда мы появились в отсеке Гришки и Соболя, там сидел еще один мужчина, выглядевший гораздо приличнее. Он был патлат и бородат, как двое постоянных обиталей отсека, но казался менее потрепанным и более молодым.

Мы вопросительно посмотрели на новенького. Потом на Гришку с Соболем. Зачем тут еще один бомж? На дармовую выпивку с закуской?

– Вы меня не узнаете, Марина Сергеевна? – обратился прямо ко мне новенький. – И ты, Сережка? Ты же у нас бывал.

– Дядя Андрей?! – вытаращил глаза мой сын.

Я же по-прежнему терялась в догадках.

– Андрей Лукьяненко, художник, – представился новенький. – Впрочем, теперь – бомж.

Мне хотелось грохнуться в обморок, но я сдержалась.

– А я уже за упокой твоей души пил, Андрюха, – сообщил дядя Ваня, отвинчивая пробку на принесенной бутылке. – Даже целых два раза. Давай теперь за здравие, что ли?

У постоянных обитателей отсека уже были готовы бумажные стаканчики.

8 июля, среда

Вообще-то я не собиралась пить в подвале с мужиками, но тут решила пригубить граммулечку – за здравие Андрея.

Он начал свой рассказ.

Начало полностью соответствовало услышанному от Васи, за упокой души которого мы тоже выпили. После их расставания в тот вечер, когда Василий появился у нас с простреленным боком, Андрей встретил у ларька двоих бомжующих приятелей, базировавшихся в одном из подвалов нашего микрорайона (иногда зимой они с Васей пускали их к себе в мансарду). Андрей выпил с приятелями и решил, что в этот вечер до деревенского дома не доедет. Он спустился в подвал и переночевал там. Выспавшись, отправился в деревню. Что его побудило идти лесом, он сказать не мог, но внутренний голос подсказал, что нужно проверить, нет ли кого лишнего в доме. Пожар в мансарде заставил его проявлять осторожность. Андрей выглядывал из тех же кустов, где прятались Ольга Николаевна с Иваном Петровичем. Перед домом стоял джип. Через некоторое время на крыльцо вышли двое молодцев, род занятий которых сомнений не вызывал. Андрей решил вернуться в город и больше в деревне не появлялся. Теперь он живет в подвале.

Ничего не утаивая, мы с Иваном Петровичем рассказали Андрею и двум бомжам о том, что произошло с нами, – про появление у нас Васи, про деревню, гибель Васи, мансарду… В общем, про все, кроме кладов.

Потом я поинтересовалась, не звонил ли Андрей своему приятелю Косте. Оказалось, что звонил, но Костя сделал вид, что с Андреем не знаком, хотя последний не сомневался: друг его узнал.