– А отец, Ира? – сделала я последнюю попытку. – Если он узнает? Подумай, каким это будет для него ударом.

– Я что-нибудь придумаю, Марина Сергеевна.

– Но он же работает в милиции! Да я бы на его месте…

– Вы не на его месте, Марина Сергеевна, – сказала Ира. – И вы сильная, а он – слабый. Вас даже Рашидов признал. Об этом сейчас все говорят.

Ольга Николаевна тут же поинтересовалась, кто такой Рашидов – ведь я его в своих рассказах именовала папой Сулейманом. Анна Николаевна же заметила, что мне с такой славой лучше в школу не возвращаться. Не надо, наверное, было соглашаться на последнюю работу.

– То есть как не возвращаться?! – воскликнула Ира. – А мы?!

Она что, забыла? Ведь говорила о намерении уехать. Я поинтересовалась, откуда девчонки-то знают о существовании папы Сулеймана. Я лично узнала и его, и о нем совсем недавно.

– Да вы что, Марина Сергеевна?! – искренне удивились Ира с Алисой.

Мне пояснили, что папа Сулейман – хозяин нашего района (это я уже слышала от Стрельцова) и что все фирмы, бары, рестораны, торговые точки и ночные клубы, расположенные в округе, платят ему дань. Если кто-то открывает тут дело – должен вначале сходить на поклон к Сулейману Расимовичу, иначе ничего не получится.

Судя по словам девочек, выходило, что Стрельцов с Волконским – нанятые папой Сулейманом люди. У них, конечно, есть какие-то проценты в деле, но большая часть акций принадлежит Рашидову, и, следовательно, он имеет больше всех с каждого из направлений деятельности «Жар-птицы». Стрельцов с Волконским не определяют кардинальных линий политики. После беседы со Стрельцовым у меня сложилось несколько иное впечатление о «Жар-птице» – или он попытался его создать? Я решила, что Стрельцов – главный партнер. А может, Олег Вениаминович просто рисовался передо мной, показывая себя таким крутым, – просто как мужик перед женщиной?

Ольга Николаевна тем временем поинтересовалась, не знают ли девочки чего про некоего Валерия Павловича, он же Могильщик. Девочки переглянулись, наморщили лобики, а потом покачали головами, но обещали поспрашивать, если нас он интересует.

Мы попросили узнать все, что только удастся. Я же скрепя сердце обещала поговорить со Стрельцовым, а если получится, то и прямо с папой Сулейманом, но собиралась сделать это только в отношении Алисы. Насчет Иры я намеревалась поговорить с Наташкой.

Внезапно мы услышали во дворе вой милицейской сирены и выглянули в окно. Вооруженные дубинками люди в форме вбегали к нам в парадное. Наверное, кто-то из соседей их вызвал, увидев или услышав, что происходит на лестнице.

Мы припали к окну.

К моему удивлению и ужасу, из нашего парадного вывели не только Терентьеву и Белоусову, но и Светку с Наташкой, тоже каким-то образом ввязавшихся в драку.

Мне ничего не оставалось, как позвонить Родиону Степановичу Безруких, чтобы помог вызволить двух учительниц своего сына.

Капитан Безруких усмехнулся в трубку, когда я вкратце изложила просьбу – и свое понимание событий, – и велел мне вместе со старшим лейтенантом Терентьевым проследовать в наше районное отделение милиции.

Старший лейтенант уже обнимался с Иваном Петровичем, от которого мы с дочерью Ирой его с трудом оторвали. Алиса пошла домой, а мы с Ирой повели папу под белы рученьки к его коллегам. Старший лейтенант высказывался в том смысле, что его женушке только пойдет на пользу ночь в «обезьяннике». И дочь и я были с ним полностью согласны. Судьба моей тезки Терентьевой волновала меня очень мало, мне хотелось вызволить Светку с Наташкой.

Когда мы дружною толпою ввалились в отделение, там все гоготали, слушая задержанных. Безруких был уже на месте и добавлял какие-то детали. Нас встретили с распростертыми объятиями. Саше Терентьеву коллеги начали задавать вопросы насчет того, как он такую бабу терпит. Набравшийся смелости старший лейтенант заявил во весь голос, что он разводится и уходит к Наташеньке; он указал на мою подругу, сидевшую в уголочке с оплывшим глазом.

Супруга Терентьева, в присутствии которой было сделано заявление, разразилась колоритнейшими эпитетами в адрес моей подруги и своего мужа. Досталось и мне, и родной милиции, и дочери, которую мамочка уже успела заметить, и госпоже Белоусовой со Светкой в придачу.

Госпожа Белоусова, которая менее часа назад показалась мне исключительно стильной дамой, теперь выглядела неважнецки. Терентьева над ней хорошо поработала. Вещдок – дяди-Ванина гардина лежала тут же. У Белоусовой была разбита бровь, расцарапаны обе щеки, растрепаны и выдраны волосы, ранее гладко зачесанные назад, в «хвост», порвана одежда, теперь висевшая клочьями. Достойного сопротивления моей тезке она оказать не смогла. Приемами не владела, а по массе уступала примерно вдвое. На ее счастье, в парадном появились Светка с Наташкой, решившие забежать ко мне, чтобы просто поболтать после окончания всех дел с Валерием Павловичем. Подруги знали, что я днем отправила француза, следовательно, можно было это дело отметить. Светка с Наташкой шли ко мне с бутылочкой вина, которую пришлось разбить о голову Терентьевой, защищаясь от разъяренной фурии. Терентьеву это не остановило, а вот содержимое бутылки вылилось. От жены старшего лейтенанта теперь во все стороны несло алкоголем, а по ее лимонно-желтой кофточке растеклись разводы.

Можно сказать, что Белоусовой повезло, а то неизвестно, осталась бы она в живых: Терентьева переключилась на Наташку, как только ее увидела. Светка вступилась. Белоусова больше в драке не участвовала, а лежала на лестничной площадке, отходила. Но Светки с Наташкой против Терентьевой было явно недостаточно.

Вопли на лестнице побудили соседей со второго этажа вызвать милицию.

Среди сотрудников отделения нашлись родители наших со Светкой и Наташкой учеников. Так обычно и бывает: куда ни ткнешься в нашем микрорайоне – везде родители учеников или бывшие ученики, школа-то у нас одна. Просто спасу нет никакого. Наверное, после этого лета придется уходить из школы. А то как мы там появимся первого сентября? Пожар с трупами, я – участница отбора живого товара для отправки за рубеж, Светка с Наташкой задержаны милицией за участие в драке. Новости-то по округе разносятся с поразительной быстротой. На меня на улице скоро пальцем показывать начнут.

В отделении мы провели около двух часов, от души повеселив его сотрудников, изнывающих от скуки. В конце концов Светку с Наташкой отпустили, а Терентьеву с Белоусовой оставили. Белоусова пыталась возмущаться, требовать адвоката, но лучше бы она права не качала. Ее, конечно, тоже отпустили бы, если бы она сидела, как мышка, и не возникала, но она при виде меня как-то ожила и стала поливать меня грязью. На пару с трезвевшим Терентьевым мы ввели сотрудников районного отделения в курс дела относительно моего бывшего и требуемого за него выкупа. Сотрудники правоохранительных органов очень оживились, узнав, что гражданка Белоусова готова выложить за мужика двадцать пять тысяч «зеленых». Поэтому решили еще немного с ней побеседовать.

Когда Наташка со Светкой услышали, что Женю кто-то взял в заложники и требует за него такие деньги, они были поражены до глубины души и твердо заявили, что его с кем-то перепутали. Я была на все сто согласна с подругами, потому что не оценила бы бывшего и в сотую часть требуемой за него суммы, о чем поведала родной милиции. В любом случае у меня таких денег в наличии не имелось и в обозримом будущем не намечалось (если только клад не найдем, но не на выкуп бывшего же его тратить?).

Районное отделение было в курсе свалившихся на меня несчастий и поинтересовалось, как у меня с ремонтом. Я ответила, что дело продвигается очень медленно, да и не знаешь, с кого компенсацию требовать. Я тут же полюбопытствовала, не выяснили ли органы, кому принадлежал спрятанный у соседей скелет. К великому сожалению родной милиции, сделать они пока ничего не смогли. Того и следовало ожидать. Дело по угоревшим и взорвавшимся художникам было уже закрыто. Как мило. С этим, как мне объяснили, все было ясно. Кому как, подумала я, но промолчала. В любом случае Вася на момент гибели был без документов, да и станет ли областная милиция связываться с городской? Как я предполагала, Андрея тоже в живых давно нет.