– Сейчас она одна готовит, – сказал Валера. – Вот другая как раз заболела… Мы хотели вас попросить… поговорить с ней, что ли. Она жить не хочет. От еды отказывается. Лежит, отвернувшись к стенке. Вроде бы так с ней все в порядке… Поговорите, бабушка.

– Конечно, поговорю, – закивала я, судорожно размышляя: «Рута? Или нет?»

Мы снова вошли в дом и поднялись по лестнице на третий, последний, этаж. Верхняя площадка была похожа на клетку, дверь, тоже металлическая, была заперта. У Костика имелся ключ, он вставил его в навесной замок, повернул два раза и пропустил меня вперед, потом снова навесил замок, теперь уже изнутри.

Я посмотрела, в какой карман он опустил ключ. Мне не нравилось быть запертой вместе с этими орлами, тем более ни Марис, ни дядя Саша не знали, где я сейчас нахожусь. А вдруг эти на что-то обратили внимание? Вдруг поняли, что никакая я не божья старушка? Сейчас оставят меня в этой тюрьме, потом мужиков повяжут… И не выбраться нам отсюда. Нет, так думать нельзя. Я приказала себе успокоиться.

Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли тяжелые двери, правда, на этот раз деревянные – по две на каждой стороне на относительно большом расстоянии одна от другой. Я видела, что впереди коридор расширяется, переходя в холл, но, что там, рассмотреть не смогла, видела только еще одну металлическую дверь. Парни остановились у второй двери справа. Валера набрал какой-то код на кодовом замке (к сожалению, мне не удалось увидеть цифры, потому что Костик загораживал мне вид), толкнул дверь. Валера вошел первым. «Как хорошо, что он не приучен пропускать женщину вперед!» – подумала я. Мне не хотелось бы заходить в эту комнату первой. Я последовала за Валерой, Костик замыкал шествие.

– Лилька, мы тебе гостей привели! – крикнул Валера.

Парни явно опешили, оказавшись внутри. Они, как я поняла, ожидали увидеть на кровати какую-то девушку.

Это была большая комната, общей площадью метров двадцать-двадцать пять, с обшитыми деревом стенами. Окно было застеклено очень толстым стеклом (бронированным? – возникла у меня мысль), широкая кровать со смятыми простынями стояла у левой стены, белая тумбочка с телевизором «Сони» – напротив кровати, справа от двери – вешалка, на которой висело несколько дорогих женских платьев. Сразу за входной дверью располагался комод с множеством ящиков, над которым было огромное зеркало. На полу – толстый ковер, лампа, встроенная в потолок, ночник над кроватью. Комнату нельзя было бы назвать тюремной камерой – с такой-то обстановкой и благодаря еще одной существенной детали: работал кондиционер. Но это все равно была чья-то тюрьма…

– Лиля, выходи! – крикнул Валерий, обращаясь к закрытой двери, расположенной за кроватью.

«Туалет?» – подумала я.

Валерий дернул дверь. Она оказалась запертой изнутри.

– Зачем она закрылась? – спросил у друга Костик. – На хрена вообще защелки поставили?

Парни дернули дверь по очереди.

– Черт, почему она не внутрь открывается?! – воскликнул Костик. – Выбили бы сейчас к чертовой матери!

Дверь не казалась мне особо мощной – по сравнению с той, что вела в комнату, выбить ее таким добрым молодцам ничего не стоило – независимо от того, куда она открывалась, что они и сделали, на мгновение забыв о моем существовании.

При виде открывшегося зрелища все мы буквально остолбенели.

Красивая при жизни девушка, обезображенная смертью, лежала в ванне, заполненной густой красной жидкостью. У нее была запрокинута назад голова и слегка приоткрыт рот. Одна рука безвольно свисала с края ванны. Девушка перерезала себе вены.

Разные люди по-разному реагируют на смерть. В особенности насильственную. Мне уже доводилось видеть трупы тех, кто умер не своей смертью. Моего предыдущего, например. Видок был, скажу я вам… Когда хоронили, его, конечно, привели в божеский вид. Лицо подправили, то да се. Тем более хоронят-то с закрытыми глазами, вот если бы требовалось с открытыми – возникли бы проблемы: от глаз-то как раз ничего не осталось. Гример, или как он там называется, на славу поработал над моим предыдущим. Но то, что предстало моим бедным глазонькам в тот миг на даче Гавнадия Павловича, было просто жутким… Да и запах…

Мы все втроем вылетели в коридор. Пожалуй, я отреагировала спокойнее всех, может быть, потому, что была мобилизована на опасность. Знала, что нахожусь во вражеском тылу. Я быстро взяла себя в руки. Надо было и дальше работать, не выходя из образа.

Костик стоял, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Глаза у него были безумные, похоже, что в эту минуту он ничего не соображал. Он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Валера, наоборот, матерился, изобретая все новые и новые комбинации.

Я поняла, что должна воспользоваться ситуацией: второго такого шанса у меня не будет. Как наверняка и у Мариса с дядей Сашей. Мужики есть мужики. Хорошо, что я давно усвоила истину, что в жизни можно полагаться только на себя, а уж никак не на особей мужского пола. Из всех моих знакомых я могла, пожалуй, положиться лишь на моего предыдущего. Или мне это сейчас так кажется? Обязательно надо съездить на его могилку. Давно я там не была. Ладно, приступим к выполнению задания.

– Где тут еще ванные комнаты? – спросила я Валеру, по моему мнению, более способного дать вразумительный ответ.

Он вяло махнул рукой вдоль по коридору, видимо, имея в виду двери по обеим сторонам. Таковых в том отсеке, где мы находились, насчитывалось четыре, включая дверь комнаты, которую мы только что покинули.

– Ванны во всех комнатах? – переспросила я.

Валера кивнул. Костик был не в состоянии отвечать на вопросы и, кажется, вообще не понимал их смысла. Да, слабоваты мужики, слабоваты. Расслабились за два года на такой-то службе.

Я ткнулась в одну дверь, в другую. Все были заперты. Из-за второй, расположенной напротив той, что вела в покинутую нами комнату, послышался женский голос:

– Ну заходите! Чего тычетесь-то? Не скажу хозяину. Давайте, мальчики. А то я совсем заскучала.

– Как ее открыть? – повернулась я к Валере.

– Нельзя… – сказал он. – Вам нельзя.

Он продолжал обращаться ко мне на «вы». Конечно, я для него оставалась бабушкой.

Я подошла к нему, врезала хорошую оплеуху.

– Очухивайся, парень! – рявкнула я на него. – Шкуру свою спасать надо. Тебе – твою, а мне – мою. Оказалась тут с вами на свою голову.

– Ка-ка-как?! – пролепетал Валерик, возвышающийся надо мной (это несмотря на мои сто семьдесят девять!). – Бабуля… Что нам делать?

Он лепетал про то, что хозяин их за это убьет. Что им достанется. Что эта самая Лиля – любимица хозяина. А они не доглядели. Короче, их ждут все кары небесные.

– Именно вас двоих или всех? – решила уточнить я.

Валера не смог дать мне вразумительного ответа. На Костика вообще надежды никакой не было. Он сполз вниз по стене и уже сидел на полу.

Тем временем я закрыла дверь в комнату, где лежал труп, и опять повернулась к Валере.

– Пусть кто-нибудь другой найдет… это, – я кивнула на дверь. – А ни ты, ни я, ни он, – я кивнула на Костика, – ничего не видели и вообще здесь не были.

Валера радостно закивал. Я пнула Костика ногой и спросила:

– Эй, ты меня слышишь?

Он промычал что-то неопределенное.

– Бабуля, что нам де-делать? – опять залепетал Валерик.

– Нужна ванная с холодной водой – и я приведу вас обоих в чувство. Ну, быстро открывайте мне дверь. Валера, ты мужик или нет? Возьми себя в руки! Слушай меня, старую! Так, давай код.

Я стояла наготове у двери, из-за которой только что раздавался женский голос. Валера назвал три цифры, которые следовало нажать одновременно и дернуть дверь на себя. «Что, у них все двери на себя открываются? – подумала я. – Пожарники этот дом явно не принимали».

Я набрала код, дернула дверь за ручку – и оказалась в такой же комнате, в какой мы недавно были. Напротив меня стояла улыбающаяся мулатка – Лена Отару – в костюме Евы.