– Ну? – прошипел снизу Марис.

– Один живой, – шепотом сообщила я. – Мне кажется, я его знаю…

Но я не могла с полной уверенностью решить, кто это: Вахтанг Георгиевич или его брат. С братом мне встречаться не приходилось. А Чкадуа-старшего я видела только на светских приемах, в дорогом костюме, с галстуком-бабочкой, галантного и приятно пахнущего. Здесь же из-за груды железа на коленях выползал человек в каком-то обвисшем свитере и джинсах. Его лицо было искажено болью, да и видела я его не совсем четко. Наверное, брат Вахташи, решила я. Да и что бы здесь стал делать сам Вахтанг Георгиевич? Тем более если производством заведует Зураб?

– Кто он? – спросил дядя Саша.

– По-моему, это младший брат Чкадуа.

Никитин с Шулманисом тут же все поняли.

– Так, надо его вытаскивать, – решительно заявил дядя Саша. – Отвезем к себе, то есть на вашу квартиру.

– А там и благодарность стребуем, – добавил Марис.

«Эх ты, как у нас мысль-то работает», – пронеслось у меня в голове.

– Зови его, Наташа. Сейчас мы ему перекинем веревку.

– Эй! – крикнула я не очень громко: мало ли кто еще может меня услышать? – Мужчина!

Зураб (я считала, что это он) дернулся, словно ужаленный, и пулей исчез за грудой металлолома. Испугался, наверное. Ну что ж, понятно.

Я сообщила обстановку державшим меня Марису и дяде Саше.

– Он что, идиот?! – воскликнул Марис. – Его спасти хотят, а он, придурок…

– Давай снова, – сказал Никитин.

Я сделала еще одну попытку:

– Зураб Георгиевич! Зурабчик! – позвала я громче, чем в предыдущий раз. – Быстро идите к нам. Мы вам поможем!

Никакого ответа не последовало.

– Так, перемещаемся на то место, – отдал приказ Никитин. – Сорок шагов влево.

Когда мы оказались на нужном (по нашим расчетам) месте, дядя Саша отдал следующий приказ:

– Теперь пусть посмотрит Марис.

Я вместе с дядей Сашей подставила Марису хрупкое девичье плечо.

– Он без сознания, – тут же сообщил Шулманис. – У него не только плечо, но, кажется, и бок…

– Лезь за ним, – велел дядя Саша Марису.

Шулманис беспрекословно оказался на другой стороне, нагнулся над лежавшим на земле мужчиной, сообщил нам, что тот дышит, потом обвязал его веревкой. Мы с Никитиным на пару перетянули раненого на свою сторону. Весил он немало: явно любил хорошо поесть, и нам с сухощавым полковником Никитиным пришлось поднатужиться. Марис быстро перебрался вслед за жертвой.

– Давайте вдвоем за машиной, – сказал дядя Саша нам с Марисом. – Я с ним здесь подожду.

Вскоре мы уже были на пути к дому. Я опять сидела за рулем. Рядом пристроился Марис, дядя Саша с раненым расположились на заднем сиденье. Никитин быстро разорвал на себе рубашку и стянул руку Зураба, чтобы остановить кровь. Теперь он рассматривал его простреленный бок.

– М-да, пожалуй, без помощи врача нам не обойтись, – заметил Никитин через какое-то время.

– Куда ехать? – деловито поинтересовалась я, не сомневаясь, что у Никитина есть надежный медик.

– Ехать все равно к вам, – заявил дядя Саша. – Марис, дай-ка мне твой телефончик, я сейчас позвоню. Вызову врача на дом.

Дядя Саша связался с каким-то Рубеном, назвал ему наш адрес, вкратце объяснил, какого раненого мы имеем на руках, и попросил появиться у нас. По всей вероятности, этот самый Рубен ответил, что это нам надо ехать к нему. Они какое-то время спорили с дядей Сашей, потом Никитин согласился с врачом и обратился ко мне:

– Смена курса, Наташа. У Рубена теперь есть своя частная больничка. Надеюсь, этот сможет оплатить его услуги? – Дядя Саша кивнул на припавшего к его плечу Зураба.

– Сможет, – сказала я.

– С таким-то производством! – хмыкнул Марис.

Мы поехали в частную клинику Рубена. Нас там уже ждали.

Медперсонал был исключительно вежлив и дружелюбен. Раненого мгновенно забрали у нас и отправили в операционную. Нас провели в специально оборудованную комнатку, где тут же предложили на выбор чай, кофе, кое-что покрепче, поинтересовались, не желаем ли мы перекусить…

Рубен Саркисович заглянул к нам и сообщил, что поговорит уже после операции. Приятная молодая медсестра показала нам кнопку, на которую можно нажать, если нам что-нибудь понадобится, сказала, где можно помыть руки.

Я тут же отправилась в это заведение. Оно напомнило мне те, что сейчас можно встретить в самых дорогих ресторанах нашего города. Потом я прогулялась по нескольким холлам. Больше всего меня поразило то, что нигде не было запаха больницы, приятно пахло лавандой, ландышем или фиалкой. Стены были окрашены в радующие глаз цвета.

Когда я вернулась в отведенную нам комнату, Никитин с Шулманисом уже приняли коньяку для расширения сосудов. Предложили и мне. Я отказалась, заметив, что мне еще везти их домой, и налила себе чаю с травами.

Появился Рубен Саркисович и сообщил, что раненый в сознании, можно поговорить с ним, если у нас есть такое желание. Врач вынул из него две пули, которые господин попросил оставить ему на память, но раненому повезло: его спасла внушительная жировая прослойка. Никаких жизненно важных органов не задето. Будет жить.

Пообщаться с ним мы отправились втроем. При виде меня у раненого округлились глаза.

– Наташа?! – воскликнул он.

Это все-таки был Вахтанг.

Больше всего Вахтанга Георгиевича беспокоило, чтобы никто не узнал о его нынешнем местонахождении. Рубен Саркисович успокоил нашего подопечного, заявив, что в его клинике у пациентов не то что паспорт, а имя и фамилию не спрашивают, просто интересуются, как бы дорогой пациент хотел, чтобы его именовали. Можно даже так – номер третий или двадцать четвертый, но это обычно делается по номеру палаты.

– Хочешь называться Иваном, дорогой, – будешь Иваном. Хочешь Кареном – будешь Кареном, хочешь Джоном – будешь Джоном. Мне неважно, как тебя на самом деле зовут. Ты для меня – больной. Я – врач, я тебя лечить должен. Каждый должен заниматься своим делом. У мужчины дело должно быть свое, да? Вай, что я тебе объясняю? Ты сам – мужчина.

Вахтанг очень хорошо понимал Рубена. Врач дополнительно заверил его, что охрана в больнице – высший класс, сюда никто не проникнет ни под видом посетителя, ни под видом врача, накинув белый халат, чтобы доделать незаконченную работу дополнительными девятью граммами свинца, как уже случалось в государственных учреждениях, где шатаются все, кому не лень. У Рубена Саркисовича не проходной двор.

Чкадуа удовлетворенно кивнул. Мы с ним договорились, что дядя Саша, Марис и я подъедем завтра к вечеру, когда Вахтанг немного придет в себя. Разговор есть. Вахтанг кивнул, заметив, что и у него к нам будет разговор. Желания с кем-либо связаться он пока не выражал. Мы поняли, что его сильно клонит в сон, да и медсестра уже стояла со шприцем наготове. Мы попрощались и удалились.

Мне казалось, что я только что опустила голову на подушку, когда услышала будильник. Я с трудом разомкнула веки и взглянула на часы: десять утра. Какой идиот мог его поставить на десять?! Этим идиотом оказался Марис.

Я высказала ему все, что о нем думаю. Шулманис отреагировал на мою тираду вполне спокойно и заметил, что я могу спать дальше, а он – мужчина, и, как вчера правильно заметил хирург, у мужчины должно быть дело, и это самое дело должно быть превыше всего. Для любого мужчины, не только для восточного. Мариса ждала работа.

Он уехал, а я тут же снова погрузилась в сон и поднялась только около четырех. Совсем ночь в день превратила, а день – в ночь. Ну что ж, такова жизнь, как любил говаривать мой предыдущий, правда, он это всегда выдавал на французском. Он вообще говорил на нескольких языках. Нет у него, наверное, проблем и в общении с чертями. В том, что он сейчас беседует не с ангелами, у меня сомнений не возникало.

Я, не торопясь, встала, постояла под контрастным душем, сделала маску, выпила кофе, потом быстренько сварганила себе яичницу с ветчиной. Вскоре прибыл дядя Саша. Мариса пока не было.