Цыган расхохотался.

– Ты этого не сделала, Саша. Моих денег у тебя нет.

Он сделал ударение на слове «моих». Я вопросительно посмотрела на него, а внутри у меня все похолодело.

– Но есть еще чьи-то, – невозмутимо продолжал Цыган. – Часть из которых – фальшивые. Может, фальшивые все. Но я проверю это на специальной аппаратуре.

Я смотрела на Цыгана открыв рот.

– Сашенька, – рассмеялся он, – работая в своей фирме, ты должна была бы знать о великолепных достижениях техники… В частности, японской. Ты же регулярно бываешь в Японии, в фирмах тебе наверняка показывали разные интересные штучки… Да и у вашего Виталия Сергеевича, несомненно, имеется много всего в распоряжении…

– То есть вы хотите сказать, что…

Я посмотрела на Цыгана, потом на Расторгуева. Олег опустил глаза.

– Да, дорогая. Установили мы у тебя разные хитрые приспособленьица. В офисе – только, к сожалению, не в кабинете, зато в машине и в квартире. Это Олежек постарался.

Олежек сидел пунцовый. «Ну хоть этому стыдно, – подумала я. – Хоть у одного совесть имеется». И не это ли было истинной целью посещения нашего офиса? А все, что мне тут объясняли, – бред, как правильно определил Шубаков. Ворвались «омоновцы», немножко покрушили офис, но, не причинив серьезного урона, быстро уехали. Наши проводят расследование, концов не найти – и спускают на тормозах. А в самом-то деле… Видимо, на такой расклад и рассчитывалось. Но планы были нарушены непонятной второй группой, потом Люсей. Наши узнали то, что узнать были не должны. Расторгуеву, видите ли, стало жарко. Димка Меченый оказался пленником в бухгалтерии с нашей Анькой. Значит, и в бухгалтерии?! И у Сени?! Камчатские же к нему вроде бы как официально приходили, предлагали сменить «крышу». Да наш офис «чистить» надо с пола до потолка, если не вообще менять!

– В общем, Сашенька, я не слышал только разговоров, которые ты в эти дни вела из личного кабинета, а так… – Юрий Леонидович развел руками. – Бурную деятельность ты развернула, матушка. Бурную.

– Но тогда зачем были нужны машины с вашими мальчиками? В качестве декорации?

– Не только. – Цыган опять стал серьезным. – Они же слушали, что где говорится, записывали. Ведь даже самая лучшая аппаратура имеет ограниченный радиус действия.

Я спросила, почему же «восьмерка», дежурившая у моего парадного, уезжала на ночь. Цыган ответил, что одна уезжала, другая приезжала. Как только мы с Лариской начинали сборы в путь-дорогу.

Я молчала. Ждала, чего потребует от меня Юрий Леонидович. А он чего-то потребует обязательно. В этом я не сомневалась. Он не замедлил открыть рот и велел нам с Олегом ехать ко мне, где я выдам Расторгуеву по паре купюр из каждой пачки на пробу, чтобы подчиненные Цыгана на своей аппаратуре проверили, настоящие ли доллары и рубли. То, что их принимают машинки в обменных пунктах и магазинах, еще ничего не значит. Остальные деньги пусть моя сестра побыстрее тратит. Цыган, естественно, не стал унижаться до того, чтобы отбирать их у меня. Или у Ларисы. Но велел тратить поскорее. Неизвестно, как будут развиваться события.

Я внимательно посмотрела на Юрия Леонидовича.

– Ну, что хочешь спросить? – усмехнулся он.

– Ищете печатный станок?

– Ты – умная баба, Сашка, – ответил Юрий Леонидович. – Если где-то приютилась такая техника, то почему бы ей не перекочевать в мой цех? Или мне не стать владельцем ныне действующего предприятия вместо теперешнего хозяина?

– Кто хозяин, вы не знаете? – уточнила я.

Цыган покачал головой.

– Думаю, что знала твоя Маринка. За это ее и убили. Кстати, мои ребята побывали и в ее квартире – в тот же день, что в Ларискиной.

– Но… – вякнула я.

Когда я туда заходила, там уже был порядок, но ведь Маринка была свободна целыми днями. Успела прибраться. Когда там появились подчиненные Юрия Леонидовича, никаких «дипломатов» и вообще никаких денег в пачках у Маринки не лежало. Найденное мной появилось в течение суток – после цыгановских орлов, до меня.

И Маринка знала про этот «дипломат», добавила я про себя. А значит, знала и кто ей его принес.

– Юрий Леонидович, – сказала я, – Ольга Петровна, Маринкина мать, хочет нанять частного детектива, вернее, хотела, чтобы…

– Да я же все знаю, Саша, – перебил он меня. – Не забывай, что я прослушал все твои разговоры, кроме тех, которые ты вела из личного кабинета. В Маринкиной квартире мы тоже установили «жучок». Должно быть, она встречалась с человеком, отдавшим ей «дипломат», на улице или в машине – после и принесла деньги в квартиру. Эх, жаль, раньше мы у нее ничего не поставили!

– Вы… вы слышали…

– Звуки борьбы и выстрел – шлепок. Был глушитель. Ее ждали в квартире.

У меня на глаза навернулись слезы. Расторгуев положил свою огромную лапищу на мою руку и легонько сжал ее – для него легонько.

– Да, Саша, на ее месте могла быть ты. Могли быть вы все трое.

Слезы потекли по моим щекам. С воображением у меня всегда было отлично. Что бы стало с моими детками, что бы стало с родителями, если бы… Я опять была вынуждена приказать себе не думать про «бы да кабы», что на этот раз оказалось не самым легким делом. И Маринку было так жалко…

Юрий Леонидович тем временем подводил итог нашей беседы, дал нам с Расторгуевым конкретное задание на следующий день, а в этот мы отправились ко мне, и я отдала Олегу по нескольку купюр из каждой пачки.

18 сентября, четверг. Вечер

Лариса до сих пор жила у меня. Любопытство является у нас семейной чертой, так что она не могла оставаться на удалении от моей комнаты, пока я выдавала Расторгуеву деньги. Слава богу, у сестрицы хватило ума не устраивать скандала при Олеге и не вырывать из его рук «честно заработанные» нами бабки. Однако, как только он ушел, Лариска открыла рот. С какой это стати я с ним делюсь?

Я была не первый день знакома со своей сестрой и знала, как быстро свести скандал на нет. Я рявкнула на Лариску, правда, постаралась сделать это не очень громко, потому что дети спали, а подключать и их к семейной сцене не хотелось. Затем я зашипела, приказывая сестре сесть и внимательно меня выслушать, поскольку требуется обсудить, как побыстрее потратить оставшиеся деньги.

Лариска тут же увлеклась, прикидывая, какое новое платье, дубленку и что там еще купить. По крайней мере, не пыталась больше меня воспитывать на предмет того, что «нечего мужикам деньги давать, это они нам должны, а не мы им». Правда, после объяснения причины выдачи нескольких купюр Расторгуеву сестрица уже не считала его альфонсом.

– А если все-таки окажутся настоящие? – уточнила она. – Обидно ж будет, если потратим на что попало.

– Вот и думай, на что! – Я помолчала и добавила: – Конечно, хочется надеяться на лучшее, но рассчитывать следует на худшее, а жить настоящим. На сегодняшний день у нас есть основания считать, что деньги – фальшивые. Все.

– Но даже если и так, машинки их принимают! – закричала Лариска. – Тысячи не брали, так мы от них избавились. А и сотенные, и баксы…

– Радость моя, – обратилась я к сестре, как к малому дитяти, – если в городе пойдет слух, что появились фальшивые сотенные и тысячные купюры, то потратить их будет весьма проблематично… Да, тысяч у нас уже нет, но сотен-то – целый мешок. И лишнее внимание к своей персоне привлекать никогда не стоит. А если тут еще и баксы… Может начаться паника, проверки, даже валютный кризис, черт побери! Мы же не знаем, сколько этих денег нашлепали! Я вообще не рекомендовала бы тебе брать на сдачу в магазине сотку.

– Так что же делать с остальными? – Лариска была очень обеспокоена. – Сашка, ты же у нас умная! А может, все-таки удастся за завтрашний день купить что-нибудь стоящее? Саш, подключи знакомых! Ты же все можешь!

Лариска умоляла меня что-то придумать и смотрела взглядом преданного щенка. Будет очень жалко, если деньги пропадут. Даже фальшивые.

Поразмыслив, я приняла решение баксы пока не трогать – чем черт не шутит, может, в самом деле настоящие, хотя я в этом сомневалась, а от рублей избавиться немедленно. Баксы в крайнем случае буду спускать в каких-нибудь курортных странах, где в мелких лавках и даже обменных пунктах никаких машинок в глаза не видели, а баксы от белого человека берут с радостью и благоговейным трепетом. Рубли же, чем раньше потратим, тем лучше.