– Коли так, остаюсь, княжна, доколе тебе буду надобен, – с поклоном ответил Василий, сам в глубине души удивляясь своей неожиданной уступчивости.

Придя в отведенные им покои и укладываясь спать, Никита, весь вечер внимательно наблюдавший за Василием, спросил:

– Завтра с утра выезжаем, княже, али попозже?

– Завтра не едем, – был короткий ответ.

– А когда же?

– Там видно будет.

– Вот те на! – притворно удивился Никита. – Никак ты боле не торопишься за Каменный Пояс?

– Небось успеем еще насидеться за Каменным Поясом, – с раздражением ответил Василий. – Али ты не знаешь того, что князь Юрий Ярославич невдавне укрепил Муром наново и что столь гораздых, как тут, оборонных хитростей на всей Руси не увидишь? Ужели упустим случай все это добре обсмотреть только того ради, чтобы лишнюю седмицу промаяться в Мубарековой орде?

– Ну, коли так, тогда конешно… – понимающе усмехнулся Никита, погасив светец и натягивая на себя покрывало.

На следующий день, поднявшись, по обычаю своего века, на рассвете, Василий в сопровождении Никиты, Лаврушки и одного из муромских боярских детей выехал с княжьего двора, чтобы поглядеть на город. Проезжая по узким улицам, среди которых почти не было прямых, он с любопытством присматривался к окружающему и всюду видел кипучую деятельность князя Юрия Ярославича.

Старый Муром был непригляден. Тесно скученные избы его смотрели, без всякого порядка, в разные стороны, всюду виднелись пожарища и развалины, а жилища людей были сложены как бы наспех, частью из свежих, частью из обгорелых бревен. Кое-где попадались и простые землянки, с низенькими крышами, обильно поросшими травой. Но среди всего этого шла напряженная стройка.

Тут и там ватаги людей, под зычные окрики десятских, крючьями растаскивали полуобгорелые остовы старых построек и расчищали места для новых. Из лесу возили свежие, пахнувшие смолой бревна и для подсушки складывали их на пустырях клетями. Местами артели плотников возводили новые, добротные срубы, конопатили их мхом и паклей, пилили доски, покрывали тесом крутые крыши. И за всей этой слаженной суетой из-под развалин старого отовсюду уже проглядывали черты нового Мурома, продуманно распланированного и по-хозяйски крепко утверждающегося на этой, столько раз политой русской кровью земле.

В некоторых частях города, особенно в его центре, новое уже явно преобладало над старым. Тут высились две красивые церкви, заканчивалось постройкой монастырское подворье, давно был обжит новый княжеский дворец; вокруг него, соперничая друг с другом в затейливой резьбе оконных ставен и наличников, стояли обновленные хоромы бояр и дома служилых людей.

Необозримый лесной океан, раскинувшийся вокруг, являлся единственным поставщиком строительных материалов, что предопределяло весь облик города: и дворец, и простые избы, и хоромы, и церкви – все было сложено из толстых сосновых и дубовых бревен, не успевших еще потемнеть от времени.

Осмотрев самый город, Василий поехал в посад. До него еще не дошли руки строителей, и все здесь дремало в обветшалой старине и запущенности. Через покосившиеся деревянные тыны, из буйно заросших палисадников свешивались пышные ветви черемух; на базарной площади шел вялый будничный торг; по пыльным и кривым улицам изредка громыхали телеги, мальчишки играли в бабки и в чилика, да кое-где, в никогда не просыхающих лужах, блаженно похрюкивая, нежились ленивые свиньи.

Наибольший интерес представляли стены н оборонные сооружения города, но именно потому Василий не стал их теперь осматривать, решив сделать это после обеда или на следующий день, когда времени будет больше. А сейчас он спешил возвратиться во дворец, надеясь за завтраком увидеть Ольгу Юрьевну.

По природе своей Василий был человеком увлекающимся и, конечно, не мог остаться равнодушным к красоте муромской княжны. Это чувство усугублялось необычностью их встречи и всей сложившейся обстановки. Согласившись отложить свой отъезд, он не сомневался в том, что Ольга задержала его с целью расспросить о князе Карачевском, которого ей прочили в мужья. Но, припоминая ее вчерашние взгляды и смущение, Василий, как человек опытный в подобных делах, отлично отдавал себе отчет и в другом: что боярин Снежин тоже произвел на нее заметное впечатление. Таким образом, в предстоящих встречах и разговорах на его долю выпадал поистине неповторимый жребий: выступать в роли своего собственного соперника.

За завтраком Василия ждало разочарование: ни княгиня, ни княжна к столу не вышли и трапеза прошла в обществе князя и нескольких его приближенных. Юрий Ярославич сегодня держал себя проще, но все время наводил разговор на карачевские события, и Василию приходилось постоянно быть начеку, чтобы в чем-либо не проговориться. Поэтому он был весьма рад, когда завтрак окончился и князь, сославшись на дела, ушел, предварительно поручив гостя попечениям воеводы Порошина. Последний повел его осматривать княжескую усадьбу и конюшни, в которых оказалось немало превосходных лошадей. По выходе оттуда Порошина куда-то позвал дворецкий, и Василий с чувством облегчения остался наконец один.

До обеда он протомился, бродя по усадьбе, несколько раз обошел сад, посидел там на скамейке, с которой открывался широкий вид на Оку, наведывался и в хоромы, но княжны Ольги так и не встретил.

Увидел он ее только за обедом. Она была бледна и рассеянна, что Василий отметил с удовлетворением, как признаки явно для него благоприятные. В общем разговоре княжна, как и накануне, никакого участия не принимала, лишь коротко ответив на два-три ничего не значащих вопроса, которые умудрился задать ей Василий, в порядке застольной беседы. Однако в продолжение обеда, поглядывая на нее украдкой, он заметил, что она пристально смотрит на него, когда ей кажется, что никто этого не видит, и сейчас же опускает глаза, как только взгляды их встречаются. Наконец князь поднялся из-за стола, все последовали его примеру и, помолившись, начали расходиться из трапезной. Воспользовавшись общим движением, Василию удалось подойти к княжне, когда поблизости никого не было. Ему даже показалось, что она ждала этого и умышленно отошла в сторону от других.

– Ожидаю приказаний твоих, Ольга Юрьевна, – сказал он. – Коли желаешь о чем говорить со мной, укажи не мешкая место и час. Ведь мне уезжать нужно.

– Али не сказал ты вчера вечером, что останешься в Муроме, доколе мне надобен будешь?

– Так ведь, к великому горю моему, надобен я тебе буду для единого только разговора. Почто же тогда с этим делом медлить?

– Может, не для единого только разговора… а для двух либо трех, – чуть улыбнувшись, промолвила княжна. – Коли ты не слишком жалеешь, что обещал мне ожидать их.

– Не жалею, Ольга Юрьевна, хотя видит Бог, сколь надобно мне спешить. Когда же и где будет первый из тех разговоров?

– Сегодня мне нельзя, – немного подумав, ответила Ольга, – а завтра, сразу после обеда, буду в саду.

– Только завтра? – разочарованно протянул Василий. Княжна ничего не успела ответить, ибо в этот момент к ним подошел князь Юрий Ярославич.

– О чем беседуете, коли не тайна? – с искренним или деланым благодушием спросил он.

– Да вот княжна выспрашивала меня о Карачевской земле и о наших князьях, – не сморгнув ответил Василий. При этом Ольга метнула на него быстрый удивленный взгляд и сейчас же потупилась, а князь, который и сам не сомневался в том, что дочь его попытается выведать у карачевского боярина все, что возможно, о Василии Пантелеймоновиче, спросил:

– О чем же именно спрашивала ты, дочка?

– Спросила я, батюшка, велик ли город Карачев или наш Муром больше?

– Ну и что же ответил тебе боярин?

– Не успел я еще ответить, как ты подошел, Юрий Ярославич, – вмешался Василий, выручая не знавшую что говорить княжну.

– Коли так, ответь нам двоим. Мне оно тоже любопытно.

– Нелегко это сделать, княже. Видел я сегодня Муром старый, но видел и то, каким будет он новый. Великое и славное дело вершишь ты, Юрий Ярославич!