* * * У кормы дубовой сядем На заржавленной цепи! Хочешь — к падающим прядям По черешне прицепи? Грузным ветром парус налит, Мачта вбок наклонена, И того гляди — повалит Ошалелая волна! Шумно празелень раздвинув, Кузов пеною оброс. В стаю черную дельфинов Острогу метнул матрос. Птицы сгрудились на реях! Это чайки — посмотри! И на мачтах, на обеих Закачались фонари!.. * * * Встали за ночь сугробы в сажень. Узкий двор мертвеца белей. Видишь, милая, я взбудоражен, Ну, хоть ты меня пожалей!.. Может быть, это только усталость, Но я помню: всю ночь напролет То ли птица у окон металась, То ли волк завывал у ворот! Всё, что видишь в бреду, — не упомнишь, Только в нем что-то вещее есть… Твое имя возникло на помощь, Но его я не мог произнесть! * * * Горят за окнами напротив Алмазы звездного ковша. Над лирой, брови озаботив, Склонилась Муза, не дыша. На человеческую ложь Обрушься огненным тайфуном, И в этом хаосе подлунном Сердца и кровли растревожь! За жизнь, растраченную наспех, За слезы в каторжном пути — Гори в непримиримых распрях, Земле и людям отомсти! * * * Вот мы покинули порт! Ветер, мой верный попутчик! Хлещет волна через борт, Чайки на мачтах скрипучих! В сумерках берег красив! Горные гребни лиловы… Парус под ветер скосив, В море идут рыболовы! * * * Остановись — бокал не допит И тосты грянули не все! А ветер облака торопит И гонит к черной полосе… Скудеет мир, и гордых былей Взывают голоса слабей. Вино божественное вылей И на камнях бокал разбей! Пиры не возродятся боле, Не огласятся впредь дома Рабами Джиованниоли Иль мушкетерами Дюма, Не скроет мстительную шпагу Мелькнувший колокол плаща… А ты… ты не пройдешь и шагу, Не оглядясь из-за плеча! Лишь в комнате, за плотной шторой, Ты пожалеешь, человек, О той свободе, о которой Забыли в этот черный век! * * * О Россия — кромешная тьма… О куда они близких дели? Они входят в наши дома, Они щупают наши постели… Разве мы забыли за год, Как звонки полночные били, Останавливались у ворот Черные автомобили… И замученных, и сирот — Неужели мы всё забыли? * * * Еще ломаем руки в гневе, И негодуем, и клянем, Но в лабиринте ежедневий Отупеваем с каждым днем. И равнодушие изведав, Увязнем в слякоти житья, И внуки позабудут дедов, Как позабыли сыновья. * * * Обуглен ветром сад. Как сумерки коротки! Бескровный луч зари над Волгою поблёк, И зыблется едва на выступе решётки Последний отблеск дня — пурпурный уголек. Просторная река, я от тебя далёк, Но и года спустя воспоминанья чётки: И баржи, и плоты, и парусные лодки, Как будто я опять у берега прилёг! Здесь те же облака и рдеют зори те же, Такой же над рекой свисает черный сад… О, осень, спутница раздумий и досад! Как беден твой наряд у здешних побережий! От ливней и ветров, их пасмурных осад, Он с каждым днем темней и с каждым часом реже! | * * * Где у мола грузили арбузы И таилась в камнях камбала, Там мне музами были медузы, А подругой татарка была! Ни скалы, ни кустарника — скудно! И тропа уводила на мыс: Там стояло пробитое судно, Озадаченно парус повис. Но о трюмах, о тросах, о трапах Рассказала нам шхуна сполна, И смолы утоляющий запах Доносила до мола волна! * * * Степь. И всходит месяц белёсый Из-за лиловых завес. Степь. И скачет всадник раскосый С пикою наперевес. То взлетит, то в травах потонет… Конь половчанина лют! Если вражьи стрелы догонят — Вцепятся и заклюют! Так взвивайтесь вослед и рвитесь, Гибелью черной звеня! Но добычи не бросит витязь, Не остановит коня! О, недаром недругов лютых В шуйце завязло копьё! О, княжна! В половецких путах Острые груди её! |
