Всю дорогу к гостинице она с любопытством поглядывала в окошко, а в голове ее вертелись мысли о предстоящей работе в клинике. Позже они сменили направление – Даффи вдруг задалась вопросом, к кому это Родж отправился на свидание. Лиз говорила, что у него уйма знакомых из мира искусства, начиная с кино и заканчивая модельным бизнесом.

Правда, Лиз также отметила тот факт, что Родж принципиально не вступает в близкие отношения со своими пациентками. Вроде бы когда-то, еще в начале карьеры, он обжегся с какой-то женщиной и теперь, как говорится, дует на воду.

Задумавшись, Даффи едва не пропустила остановку, на которой ей нужно было выходить. Вернее, спохватилась только тогда, когда прозвучало название следующей остановки. Даффи бросилась к выходу, и водителю пришлось вновь остановить автобус. Но в общем и целом до гостиницы она добралась без приключений.

У Роджера возникло стойкое ощущение, будто Даффи заключает в себе сразу три отдельных образа. По крайней мере, сам он воспринимал ее, так сказать, в трех ипостасях.

То она была скромной библиотекаршей, вырвавшейся из-под опостылевшей опеки кого-то из родственников – тетки, кажется, – то смышленым, схватывающим все на лету и вникающим в суть операционного процесса видеооператором, которого вполне можно назвать соавтором будущего фильма, то обнаженной, почти не осознающей своей красоты и поэтому очень трогательной девушкой.

Первые два образа Роджер воспринимал спокойно, второй из них ему очень нравился, потому что всякого шефа устроила бы сотрудница, которая никогда не опаздывает на работу, со всеми одинаково приветлива и все у нее ладится.

Третий образ отравлял Роджеру существование. Нагота Даффи сладким ядом проникла в его подсознание, начав мерещиться во сне и наяву.

Разумеется, с того памятного дня Роджер больше не видел Даффи обнаженной, но этот нежный женственный образ возникал перед его внутренним взором всякий раз, когда он останавливал на ней взгляд наяву, – то есть очень часто.

Лиз благополучно отбыла в отпуск, и Даффи заняла ее место. Когда не было съемок, она сидела за столом в комнате, предварявшей врачебный кабинет Роджера, и даже по мере сил помогала ему вести прием пациентов.

Даффи являлась на работу в обычной одежде, но затем облачалась в салатового оттенка медицинский халат и становилась похожей на других сотрудниц. Однако Роджер воспринимал ее совсем иначе, потому что прекрасно помнил все, что скрывалось под халатиком.

Это были чертовски приятные воспоминания!

Однажды Даффи что-то отвлекло и она забыла переодеться. Роджер положил перед ней на стол некоторые бумаги, которые следовало отнести в бухгалтерию, и его взгляд сам собой устремился в вырез белого трикотажного топа, того самого, который был на Даффи в день ее появления в клинике.

– В бухгалтерию? – переспросила Даффи, поднимая глаза, и в этот момент увидела, куда смотрит Роджер.

Несколько мгновений тот еще оставался в неведении относительно того, что его, как говорится, поймали на горячем. Лишь когда заметил, что кожа на открытом участке груди Даффи розовеет на глазах – точно так, как в момент осмотра в его врачебном кабинете, – понял, что разоблачен.

А тут еще Даффи воскликнула с едва сдерживаемым возмущением:

– Доктор Найтли!

– Что?! – метнул он в нее сердитый взгляд. – Нужно переодеваться в халат, а не выставляться напоказ, если не хочешь, чтобы тебя разглядывали! Впрочем, под твоей кофточкой не найдется ничего такого, чего бы мне не приходилось видеть раньше!

Услышав это, Даффи покраснела еще больше, затем молча встала, сняла с находившейся за ее спиной вешалки медицинский халат, накинула и застегнула на все пуговицы.

Роджер сразу пожалел о своих словах, потому что чарующее зрелище исчезло. Но не просить же снять халат!

Ночью его вновь искушали во сне видения обнаженной Даффи Ричардсон.

Назавтра Роджера ждал еще один удар.

Выйдя около трех часов дня из своего кабинета, чтобы отправиться в другой и переговорить там кое о чем с секретаршей Кэт, Роджер застал Даффи за приятельской болтовней с Терри, которой вообще-то следовало находиться в холле, на своем рабочем месте.

Как понял Роджер, разговор шел о том самом Тае Ли, нижнем соседе, которого так расхваливала перед отбытием в отпуск Лиз.

– Выходит, ты тоже знаешь Тая? – услышал Роджер удивленный голос Даффи.

– Я познакомилась с ним в прошлом году на вечеринке, которую устроила у себя Лиз, – пояснила Терри. – Не знаю, как кому, а мне Тай Ли очень нравится. Редко встретишь такого славного парня, верно?

Ну держись! – усмехнулся про себя Роджер. Сейчас Даффи расскажет тебе, кто самый славный парень на свете – разумеется, ее жених.

Он был абсолютно уверен, что Даффи не поддержит мнения относительно неотразимости Тая Ли – в конце концов, разве не она так часто упоминала о своем милом… Билли, кажется? Поэтому ему померещилось, будто у него слуховые галлюцинации, когда Даффи сказала:

– Тай Ли не просто славный, он такой… – Последовала пауза, во время которой Даффи пыталась подобрать подходящее определение. – Даже не знаю, как это назвать… Честно говоря, Тай Ли меня просто очаровал.

Терри воодушевленно кивнула.

– Душка, правда?

В глазах Даффи вспыхнули искорки.

– Не то слово. На днях он меня здорово выручил. В плафоне перегорела лампочка, я хотела ее заменить, но, когда выкручивала, стеклянная часть отделилась, а цоколь остался в патроне. Долго я с ним промучилась, пыталась вывернуть и так и этак – без всякого успеха. И вдруг звонок в дверь: Тай Ли зашел вернуть диск с фильмом, который взял у меня накануне. Я мимоходом пожаловалась на свою проблему – и что ты думаешь? Тай сходил к себе, вернулся с плоскогубцами и в два счета вынул цоколь! Ну не прелесть?

С губ Терри слетел мечтательный вздох.

– Повезет же кому-то…

– Это ты о чем?

– Ведь Тай Ли когда-нибудь женится, вот я и говорю, что его будущей жене можно позавидовать. Муж у нее будет такой, какого редко встретишь – вежливый, обходительный, умный, умелый, интересный рассказчик, с чувством юмора, независимый и… – Терри продолжала бы еще, но ей пришлось остановиться, чтобы набрать в легкие воздуха. – А главное, он такой красавчик!

– Даже удивительно… – в свою очередь вздохнула Даффи.

Как показалось Роджеру, мечтательно.

– И это говорит девушка, у которой на носу свадьба! – вырвалось у него.

Терри и Даффи как по команде повернулись к нему.

– Ой, мы вас не заметили, доктор Найтли! – дрожащим от сдерживаемого смеха голосом пробормотала Терри.

Однако Роджер лишь скользнул по ней взглядом, остановив его на Даффи.

– Как ты думаешь, твоему жениху пришлось бы по душе, что ты засматриваешься на смазливого соседа?

Та сначала удивленно захлопала ресницами, потом тонко улыбнулась.

– Видите ли, я ведь замуж иду, а не в монастырь. По-моему, ничего страшного не произойдет, если я немножко полюбуюсь кем-нибудь. Да, как любой женщине, мне нравятся красивые мужчины – вот вы, например… – Даффи сама не ожидала, что брякнет нечто подобное. Откуда только взялась эта дурацкая фраза?! Будто кто-то на ухо нашептал… Дьявол, что я такое несу?! – вихрем пронеслось в мозгу Даффи. В ту же минуту она почувствовала, что заливается краской. Вот еще напасть – краснеть по малейшему поводу! Правда, сейчас повод был. Пустячная, но облеченная в слова мысль неожиданно приобрела слишком большое значение и совсем не тот смысл, который подразумевался изначально.

Осознав сказанное, Даффи испытала такое потрясение, что едва усидела на вертящемся кресле. Первым ее порывом было сорваться и бежать… Куда глаза глядят, только бы подальше от пристального взгляда Роджера Найтли…

Он вздрогнул, когда Даффи произнесла последнюю фразу. Что это? Почему она так говорит? Насмехается над ним? Поняла, что небезразлична ему, и теперь потешается? Но это ошибочное впечатление. Вернее, да, небезразлична, но не сама Даффи, а ее близкое к совершенству тело. В этом нет ничего личного. Это скорее похоже на чувство, с которым художник любуется произведением искусства, созданным другим мастером. В данном случае, самим Господом Богом…