От одного прикосновения этого человека в ней просыпались такие желания, которые ей было очень трудно подавлять.

Дикон — угрюмо думала она — стал такой же угрозой ее существованию, как и Уолтер. Однако она покинула холодную, запущенную комнату, послушно спустилась по лестнице и пошла вместе со всеми по улице к Чаринг-Кросс. Только на Чаринг-Кросс можно было нанять экипаж. На их улочку экипажи не заезжали.

Кэролайн не проронила ни слова, пока они ехали на Голден-сквер, несмотря на то, что Рут и Дикон пытались завязать разговор. Она была в панике.

Чего она добилась? Она даже не смогла заработать достаточно для того, чтобы прокормить себя и Досси: они жили на то, что осталось от продажи ее драгоценностей. И теперь они возвращаются на Голден-сквер к Дикону. Как она может ему противостоять?

Кэролайн с ужасом думала о будущем. Ничего не решено. У нее нет никаких средств к существованию. Она убеждает себя в том, что не испытывает никаких чувств к Дикону. Разве не лучше бы было, если бы она его больше никогда не видела? Она не могла ответить на этот вопрос.

Дикон подозревал, что Кэролайн все это время голодала. Иначе она не набросилась бы так на еду, когда они сели ужинать, вернувшись на Голден-сквер. Когда Дикон посмотрел на ее тарелку, а затем на нее, Кэролайн покраснела.

— Должна признать, я соскучилась по еде, которую готовит ваш повар, — сказала она. — Если бы вы питались на «Овсяном острове», вы бы поняли меня.

— «Овсяный остров»? — спросила Рут. — Где это? На Темзе?

— Нет, — ответила Кэролайн. — Это сеть продуктовых магазинов и прочего в этом же роде, недалеко от того места, где мы жили. У нас не было никакой кухонной утвари. Мы могли лишь кипятить воду для чая в камине, а камин топили редко. Миссис Хоббз не одобряла, когда жильцы готовили дома. Говорила, что это привлекает мышей.

— Миссис Хоббз — это та проспиртованная особа, которая нам открыла? — спросил Дикон. — Не просыхает от джина.

— Джин? Ах, вот это что? Я никак не могла понять, что с ней.

Дикон изумленно покачал головой. Какая она наивная! Как можно прожить двадцать два года и не научиться распознавать пьяниц?

Понимая, что она скоро окажется без средств к существованию, Кэролайн, оставив дом на Голден-сквер, нашла магазин, который торговал одеждой для крещения, и предложила свои услуги. Ей повезло: хозяин попросил сделать образец, а не отказал сразу. Она вышла из магазина вместе с молодой женщиной, которая, как оказалось, тоже шила для этого магазина. Когда Кэролайн спросила, где живет эта женщина, и сказала, что ей тоже нужна комната, молодая женщина, мисс Моди, привела ее к миссис Хоббз. Комната мисс Моди была этажом ниже. Они подружились. Мисс Моди отвела Кэролайн на «Овсяный остров», показала кратчайший путь от дома до магазина, рассказала, сколько стоят в настоящее время платьица для крещения, чтобы Кэролайн не обманули при расчете. Платьице, которое Кэролайн сделала как образец, приняли, и она стала работать на этот магазин.

— А как вы объяснили присутствие Досси? — поинтересовалась Рут. — Не у каждой белошвейки есть прислуга!

— К счастью, я обдумала это заранее, — улыбнулась Кэролайн. — Я сказала, что она моя тетя. Моди, наверное, удивилась, что моя тетя зовет меня «мисс Кэролайн», но я не стала объяснять.

— Вы не искали своего брата Пола? — спросил Дикон.

— Нет. Я поняла, что это слишком опасно. Что бы я делала, если бы Пол решил сообщить Джону? Вы однажды сказали, что Лондон — последнее место, где Джон станет меня искать, поэтому у миссис Хоббз я чувствовала себя в безопасности.

— Я искал вас в Бедфордшире, — сообщил Дикон. — Безрезультатно, естественно. Я ведь не знаю фамилии вашего брата.

— Вы искали меня? — сердце Кэролайн дрогнуло.

Он искал ее! Она любила его еще больше. Она опустила глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

— Вам не кажется, что давно пора сказать нам, как зовут вашего брата? — ласково спросил Дикон. — Обещаю, я никому не скажу, ни одной живой душе; никогда ничего не использую против вас; никогда не стану ничего выведывать, если вы этого не захотите. Мы знакомы с вами уже не один месяц и ничего о вас по-прежнему не знаем, а ведь вы уже достаточно много знаете о нас. Разве это справедливо? Кэролайн, ведь вы же теперь прекрасно знаете, что нам можно доверять.

— Да, — кивнула Кэролайн. — Конечно, вы правы. Моя девичья фамилия — Лэпем, — она тяжело вздохнула. Наконец, она произнесла это вслух. Но свою нынешнюю фамилию она не скажет. Не потому, что она не доверяла Дикону и Рут, но она так боялась Уолтера, что поклялась никому не называть его фамилии. Вдруг кто-нибудь услышит.

— Лэпем! — Дикон ударил кулаком по столу так, что чашки и блюдца подпрыгнули. — Господи! В Сэнди мне рассказали о каком-то Лэпеме, но его звали, дайте вспомнить, мне кажется, его звали Чарльз. Да, сэр Чарльз Лэпем.

— Чарльз — мой третий брат, — сказала Кэролайн. — Так это он живет в Сэнди! Я знала, что кто-то из братьев живет в Сэнди, но думала, что это Пол. Все равно я не поехала в Сэнди искать Пола, — она грустно рассмеялась. — Чарльз служил в армии, но был ранен и вернулся домой. Мне говорили, он потерял три пальца на левой руке и у него повреждено колено. — Кэролайн откинулась назад, задумавшись. Она не видела Чарльза с тех пор, как он был еще непослушным мальчиком. Он обожал забираться на яблоню и трясти зеленые яблоки на ничего не подозревающих прохожих, в том числе и на нее. Теперь он уже не сможет лазить по деревьям.

Рут и Дикон с сочувствием смотрели на нее. Каких хороших людей встретила она тогда в почтовой карете!

— Я надеюсь, вы будете и дальше называть меня миссис Мейкпис, — проговорила она. — Не следует смущать ваших знакомых, которые меня уже знают.

— Конечно, — пробормотала Рут. — Пойдемте. Я помогу вам разобрать вещи. Комната, в которой вы жили, по-прежнему ваша.

Дикону было все неуютнее в Военном министерстве, хотя, казалось бы, куда уж хуже. Похоже, лорд Эйвбери сомневался в его добросовестности. Дикон должен был представлять начальству полную картину того, что происходит в зоне военных действий, но эта задача была не из легких. Он получал донесения из разных точек, подчас очень удаленных друг от друга, и, чтобы собрать более подробные сведения об определенном районе, приходилось ждать не один день или даже не одну неделю.

Лорд Эйвбери знал об этом, но Дикон подозревал, что тот перестал ему доверять. Два отпуска из-за плохого самочувствия матери, проникновение в рапорта некоего Мейкписа, его отписки вместо рапортов. Он долгое время не был в состоянии писать отчеты, потому что беспокоился за Кэролайн. Все это, вместе взятое, не могло не насторожить начальство.

В один прекрасный день, в конце марта, Дикону было приказано явиться к лорду Эйвбери. Он был готов к самому худшему. Возможно, его собираются уволить, и тогда он с чистой совестью уедет в Дарем подальше от Кэролайн. Жить с ней в одном доме стало для Дикона невыносимо. Она относилась к нему так же, как к Рут, как к другу. Но иногда, встречаясь с ней взглядом, Дикон понимал, что если бы она не была замужем, если бы обстоятельства складывались по-другому, их отношения могли бы быть не просто дружескими.

— Да, сэр, — сказал Дикон, войдя в кабинет сэра Эйвбери, комнату внушительных размеров. Хозяин кабинета сидел за огромным полированным письменным столом. На столе лежали карандаши, перочинный нож, стояла чернильница, плошка с песком, миниатюрные портреты жены и сыновей лорда Эйвбери. Перед лордом лежал лист бумаги. — Вы меня вызывали?

— Садитесь, Райкот, — лорд Эйвбери махнул рукой на стул, обитый зеленой кожей. — У меня сложилось впечатление, что вам не очень нравится ваша работа. Я прав?

— Я стараюсь, сэр, — ответил Дикон.

— Это не ответ. Ваши способности пропадают зря. Ваша голова занята чем-то другим. Это из-за вашей матери? Мне кажется, она серьезно больна?