Кэрроуэй обернулся.

— Ты.

Он потянулся за пистолетом, но Дикон, прицелившись, выстрелил ему в ногу. И попал. Все закончилось.

Письмо Дикона, в котором он сообщал Кэролайн и Рут о ранении и аресте виконта Кэрроуэйя, об аресте Фенланда и Данторпа, а также об аресте одного из контрабандистов, стоявшего в карауле, пришло в Лондон незадолго до того, как он туда вернулся. Ему нужно было подтвердить участие Пенни в операции. Он также хотел дождаться появления траулера, который ушел лишь с половиной груза. Он надеялся захватить и арестовать других контрабандистов. Но судно не появилось.

Но гораздо важнее было знать, что и сколько было в тех ящиках, которые ушли вместе с судном. Они с таможенниками открыли один из ящиков сразу же. В нем были патроны. Возможно, в других — оружие, но они не стали проверять. У них был раненый, которому нужна была медицинская помощь, и еще один, серьезно раненный, арестованный, у них были контрабандисты, проклинавшие свою судьбу. У них была повозка и лошадь с одним поводом.

Люгер вернулся за ними лишь через час с небольшим после того, как ушел траулер. Арестованные, кроме Кэрроуэйя, который стонал и терял сознание, грузили ящики на люгер, но места для лошади и повозки на судне не было. Раненого таможенника оставили вместе с ними, его собирались отвезти, когда подойдет помощь.

Люгер отправился к проливу. Там Дикон сошел на берег, забрал свою лошадь и коляску. Они с Пенни договорились встретиться в Райе на следующий день. Туда же, в местную тюрьму, временно поместили арестованных. Уже рассвело, уставший Дикон забрал свою лошадь, запряг в промокшую насквозь коляску и оправился в Димчерч. Добравшись до своего номера, он упал на кровать и проспал почти тринадцать часов.

Спустившись в трактир, он плотно поужинал. В зале разгоряченные посетители громко обсуждали арест контрабандистов, но роль Дикона в этом деле, очевидно, никому не была известна. Он был этому рад. Дикон понимал, что если бы посетители узнали о той роли, которую во всем этом сыграл «мистер Ричардс», то его бы побили, или повесили, или совершили бы с ним что-нибудь подобное со смертельным исходом.

На следующий день, отправив домой письмо, он выехал в Рай вместе со своими вещами. У него не было никакого желания встречаться с Бартом Макбрайдом или кем-нибудь еще в Димчерче. В Райе он узнал, что раненому таможеннику лучше и что он должен поправиться. Другое дело Кэрроуэй. Оказалось, что пуля попала в жизненно важное место.

— Но ведь я стрелял в ногу! — настаивал на своем Дикон.

— Да, дружище, в ногу. Может быть, вы прицелились чуть выше? Может быть, он дернулся? — спрашивал Гарольд Пенни.

— Возможно. Он поправится?

— Не сомневаюсь. Он крепкий малый. Мы собираемся оставить его в живых, пока его не допросят по крайней мере. Его отправят в Лондон, чтобы ребята из Военного министерства на него посмотрели. У них для него накопилось слишком много вопросов, понимаете ли.

— Как насчет контрабанды коньяка? Мне казалось, вы хотели сначала разобраться с этим.

— Такова доля таможни, старина, — обиженно проговорил Пенни. — Нас никто не любит. Мы срываем большую операцию контрабандистов, и где благодарность? Нет, мы должны отдать нашего главного контрабандиста, к тому же виконта! А Военное министерство снимет сливки. Счастье таможенника. Вот что это такое.

— Могу я поговорить с виконтом?

— Думаю, да. Лучше сегодня. Завтра его отправляют в Лондон.

Дикон пришел к Кэрроуэйю в тюрьму. Тот лежал на койке. Глаза его были закрыты, правая нога и бедро забинтованы. Он не открыл глаза, когда надзиратель, открывший с грохотом дверь камеры, сообщил ему, что к нему посетитель.

— Лорд Кэрроуэй, — позвал его Дикон. Тот не ответил. — Господи, — сказал Дикон, — я надеюсь, вы будете гореть в аду за все, что вы сделали с леди Кэрроуэй, — он повернулся, чтобы уйти. Кэрроуэй тут же ожил.

— Что вы сказали? — хрипло спросил он. — Леди Кэрроуэй?

— С ней все в порядке, но это не ваша заслуга, — проговорил Дикон. — Она знает о вашем аресте. Она знает обо всем. Я постарался, чтобы она все узнала.

Кэрроуэй не отрываясь смотрел на своего гостя.

— Она родила? — спросил он.

— Ребенок умер, — ответил Дикон.

Кэрроуэй не удивился.

— Кто вы такой, «мистер Ричардс»? Вы и ваши предложения удвоить наши доходы? Что вы сделали с моей женой? — Он презрительно усмехнулся. — С моей дорогой, неспособной к рождению нормального ребенка, женой?

— Никто, — сказал Дикон. — Я — никто. Всего хорошего, ваша светлость.

Дикон стукнул в дверь, надзиратель тут же выпустил его.

Когда раскрыли остальные ящики, оказалось, что в них достаточно оружия и патронов, чтобы вооружить целый полк. Оружие тоже отправили в Лондон в Военное министерство.

Попрощавшись и крепко пожав руки всем таможенникам, Дикон покинул Димчерч.

— Тысяча фунтов? Господи! Какая же вы молодчина! — Рут не терпелось узнать от Кэролайн подробности посещения дома на Ганновер-сквер.

— Но посмотрите, что я еще нашла, — возбужденно сказала Кэролайн. — Поглядите на это, — она протянула Рут серебряную закладку в кожаном чехле.

Рут, озадаченная, повертела ее в руках.

— Что это?

— Выньте из чехла.

Рут повиновалась.

— О! — воскликнула она, заметив надпись. — Вот Дикон увидит! А что это у вас еще?

Кэролайн показала бухгалтерскую книгу, в которой лежали письма. В них говорилось о «доставках», «грузах» или «товарах». Кэролайн решила, что это письма от клиентов Уолтера, покупавших у него коньяк. Подписаны они были только именами, без указания фамилий: Джем или Роджер, в одном случае письмо было подписано: «Одноглазый Билли». Как улика, письма не имели большого значения. Никого нельзя было связать с торговлей оружием. Это были заказы на товар, а не предложения продажи.

Затем Кэролайн принялась за бухгалтерскую книгу. Похоже, что записи в ней зашифрованы. Это для Дикона.

Но тысяча фунтов и вещи, которые она привезла с собой, — это все ее собственность. У нее было достаточно денег на ближайшее будущее, одежда и чувство собственного достоинства. Эта было великолепное чувство.

Они с Рут считали дни до возвращения Дикона. Кэролайн пыталась сшить еще одно платьице, но мысли ее были далеко. Ей несколько раз приходилось распарывать то, что она пыталась вышить, и приниматься за работу снова. Наконец, ее терпение лопнуло, и она отложила платьице. Зачем так торопиться, если у нее есть тысяча фунтов?

Кэролайн пребывала в полной растерянности. Как она должна отнестись к Уолтеру, который лежит сейчас где-то с серьезным ранением? Судя по последнему письму от Дикона, он был помещен в тюрьму в Райе. Но она предполагала, что его переведут в Лондон, где он должен будет предстать перед судом. Где он будет? В Ньюгейте? В своем нынешнем положении он не может причинить ей никакого вреда. А поскольку Фенланд тоже находится под стражей, то ей нечего бояться. А что делать с клятвой, которую она дала, выходя замуж? «В болезни и здравии…» Должна ли она выполнить эту клятву теперь, когда Уолтер ранен?

В глубине души она жалела, что Дикон не убил его.

Она ругала себя за такие мысли. Конечно, его повесят, если обвинят в измене. Для обвинения доказательств достаточно.

Приезд Дикона разрядил напряжение, в котором они все это время пребывали. Рут и Кэролайн часами обсуждали, как отметить его возвращение, но ничего более праздничного, чем торжественный ужин, придумать не смогли.

— Должны быть все его любимые блюда, — заявила Кэролайн.

— У него все блюда — любимые, — смеясь, отвечала Рут. — Разве вы не заметили? Поставь перед ним любую еду, и он ее с жадностью съест.

Посовещавшись с поварихой, они составили меню, которое начиналось с ростбифа и заканчивалось крыжовенным киселем со взбитыми сливками. Единственная сложность состояла в том, что никто не знал, когда будет ужин. Они не знали, когда Дикон вернется.