К счастью, я достаточно хорошо знал «Ревизора», великолепную комедию великого русского писателя Николая Гоголя, чтобы заподозрить определенное совпадение ситуации, в которой оказался его герой, с моим положением. Орел на плече одолженной мне шинели, видимо, ввел капитана Фрэнгла в заблуждение, и он поверил, что я выше его по званию. Мне также показалось, что он ожидал прибытия старшего офицера — и без удовольствия. Можно было надеяться некоторое время поддерживать этот блеф, но только не в помещении, потому что под шинелью я был гол, как Лаокоон, не считая резиновых сапог.
— Чашечку кофе, майор? Или предпочитаете что-нибудь более бодрящее? А? Что дает цвет щекам и приносит улыбку на… Другими словами, вы не откажетесь от стаканчика… или двух? А? — Говоря, капитан, словно крадучись, приближался к освещенному дверному проему в углу огороженного постройками двора.
— Сперва несколько вопросов, капитан, если не возражаете.
— Ни в коем случае, сэр! Ни в ма-лей-шей степени! Нам нечего скрывать от вас, сэр. Наши сердца… и наши руки… так же открыты для вашей инспекции, как если бы… и, если пожелаете, наши записные книжки тоже! Это лишь шутка, вы понимаете; располагайте мною, майор. Чувствуйте себя как дома в нашей маленькой тюрьме.
— Много ли здесь офицеров, кроме вас? Сколько охранников?
— Офицеры? Ну, лейтенант Моусли, конечно. Моусли хороший человек. Я думаю, вы уже встречались с ним, когда эвакуировали Шрёдер.
— О да, Моусли. Где сейчас Моусли?
— Он принимал душ, когда вы приземлились. Полагаю, сейчас он одевается. Должен быть здесь с минуты на минуту. Есть еще Палмино. Он лишь унтер-офицер, но заведует радиобудкой и поддерживает генератор в рабочем состоянии. Боюсь, без Палмино нам было бы туго. Хотя он совсем не джентльмен… не то что мы с вами, майор. Двое других — док Куилти и капитан-священник. Преподобный капитан, вероятно, пожелает обсудить с вами религиозные материи, сэр. По поводу этих чертовых любимцев. Видите ли, он думает, что все они должны стать баптистами… ну, понимаете, я ничего не имею против баптистов… некоторые из моих лучших друзей… вы согласны? Но сразу, скопом — я как раз возражаю против… все этот поток! Я хочу сказать…
— Продолжайте, капитан. Сколько охранников?
— Не сомневаюсь, что вы видели мой последний рапорт по этому поводу. Пополнения не было. Только ситуация стала еще хуже: дезертирство, измена, саботаж… Мне нужны охранники, чтобы охранять охранников, и это факт. Видите ли, теперь, когда крикам пришел конец, когда вернулась монотонность жизни, все эти добровольцы… вы согласны? И только регулярные войска — старые члены Корпуса вроде меня…
— Мне не нужны оправдания, капитан. Только численность.
— Сто двадцать. Поменьше, я полагаю. Видите ли, сэр, я могу объяснить…
— Сто двадцать? А сколько любимцев?
— Я не уверен, что смогу назвать их точное число. Оно все время меняется. Я просто не помню. Но эту тюрьму никогда не собирались приспосабливать…
— Капитан! Меня интересуют цифры! — Я вложил в этот окрик всю властность, на какую был способен.
— Тринадцать тысяч, сэр. Плюс-минус несколько сотен.
— Один охранник на сотню любимцев! Как вы ухитряетесь держать их под контролем?
— О, с этим нет проблем. Я, вероятно, мог бы обойтись и десятком охранников. Они же, в конце концов, всего лишь любимцы. Не в том смысле, как если бы… Я имею в виду не то, что они нас любят. Просто они не выглядят в полном смысле… какое же это слово… человеками? Они знают место и держатся за него. И потом, знаете, эти несчастные искренне верят, что Господа продали их нам в рабство.
— В рабство! Господа? Но ведь это не так?
— Конечно, в буквальном смысле слова — это неправда, но откуда им знать? А?
Капитан Фрэнгл немного оживился, видимо полагая, что худшая часть нашей беседы позади, и снова стал приближаться к открытой двери.
— Капитан Фрэнгл, я не давал команду «разойдись»!
— Простите, сэр. Я лишь подумал… то есть не будет ли вам удобнее…
— Не беспокойтесь о моих удобствах, мистер! Меня интересует лишь состояние управления этим репатриационным центром. Или я должен сказать: состояние не управления? Подозреваю, капитан… Я подозреваю…
Капитана Фрэнгла затрясло от напряжения внимания, он явно со страхом слушал мою обличительную речь.
— Подозреваете, сэр? Могу я спросить что? Кого?
— Ха! Неужели вы думаете, я просто возьму и выскажу вам все? Так легко вам не отделаться, сэр. Или если не вам, то кому-то другому… ответственному… за эти преступления.
— Не мне! Нет, вы неправильно информированы… Мелкие статьи расходов, возможно, урезаются, я не знаю… Мне придется проверить… на это уйдет несколько дней… С другой стороны, у меня есть собственный способ бухгалтерского учета… безопасный способ, сначала я должен объяснить вам…
— Сначала, капитан, я хотел бы, чтобы вы собрали всех своих подчиненных в этом дворе. Чтобы я мог со всеми познакомиться. Повидать наконец этого лейтенанта, как там его имя?
— Лейтенант Моусли.
— Именно его. И хочу, чтобы казарма, в том числе и офицерские квартиры, оставались точно в том состоянии, в каком находятся сейчас. Люди должны быть здесь немедленно. И в одном исподнем. Офицеры тоже. Исполняйте, капитан.
Пока капитан Фрэнгл поднимал тех нескольких охранников, которых еще не разбудила новость о моем столь внезапном прибытии, я отодвинулся в тень и обдумывал свои дальнейшие шаги. Когда все рядовые были построены, а остальные четыре офицера представлены мне в порядке их званий, я приказал капитану Фрэнглу отвести меня в казарму.
— Моусли живет в этом здании?
— Этажом выше, сэр. На двери табличка с его именем.
— А ваша квартира, капитан?
— На третьем этаже. Я должен объяснить… прежде чем вы подниметесь… что не все, что вы там можете обнаружить, так сказать, в полном смысле принадлежит мне. Кое-что я храню в этом безопасном месте по просьбе друзей, которые живут в городе… граждан, которые боятся анархистов, хулиганов… вы ведь понимаете, как…
— Вам придется вернуться к вашим людям, капитан Фрэнгл, и последить, чтобы они стояли по стойке «смирно». Я не терплю расхлябанности. Там не должно быть никаких разговоров, не допускайте их даже между офицерами.
— Будет исполнено, сэр.
— Прежде чем уйти, капитан… ваш мундир. Оставьте его на… — Как же это называется? Я забыл слово! — …на… положите его там!
— На койку, вы хотите сказать? Но, майор, учитывая мое положение — мое достоинство… Что подумают люди, если увидят меня там в грязном… то есть в таком виде, как сами?
— Вероятно, вы правы.
— О, благодарю вас, майор, я знал, что вы поймете. — Капитан Фрэнгл стал пятиться к двери, но я одернул его еще раз.
— Команды «исполняйте» не было, капитан. Я вынужден настаивать на полной инспекции. Но вы можете подвергнуться ей прямо здесь, а не на глазах ваших людей. Надеюсь найти вас раздетым к моему возвращению после обхода верхних этажей.
С этими словами (которые давали гарантию, что некоторое время у капитана не будет возможности побеседовать с Моусли или кем-то еще, кто мог бы взглянуть на мой обман более подозрительным глазом) я повернулся к нему спиной и стал подниматься по винтовой лестнице на следующий этаж.
Квартира лейтенанта Моусли являла собой образец педантичной преданности уставу. Стены были окрашены в тот же тусклый оливковый цвет, что и металлические спинки кровати или стенной шкаф. Мундиры в шкафу были развешаны словно для инспекции. Убежденный в полной безнаказанности, я достал лучший из его мундиров и натянул на себя брюки. К счастью, у лейтенанта была хорошая фигура, и его штаны оказались мне впору. Ворот рубашки был немного слабоват, но я мог потуже затянуть галстук.
Галстук! Он едва не поставил под сомнение всю мою затею. Я никогда в жизни не носил галстук, и даже если бы носил, мне наверняка не приходилось бы его завязывать. Я попытался на ходу придумать один–два узла, но у меня никак не получалось то, что я видел на шее Фрэнгла. Отчаянно вышвыривая из офицерского сундучка Моусли все, что попадалось, я надеялся найти галстук с уже завязанным узлом. Вместо него мне попалось «Карманное руководство», где на странице 58 оказалась инструкция по воинскому галстуку-самовязу. Будильник на подоконнике отсчитывал минуту за минутой, а я все вертел и вертел в руках сводивший с ума кусок шелковой ткани. Наконец один из образцов как-то получился (он назывался слабым узлом). Это занятие меня так измотало, что я чуть не позабыл снять серебряные шпалы с плеч кителя Моусли и прицепить на их место золотой дубовый лист с шинели, которая была на мне. Затем я попытался втиснуть ноги в парадные полуботинки Моусли.
