— Он еще не сказал, где Гюлли.

— Думаешь, скажет? — Бакстер с сомнением посмотрел на плюющегося пленника.

— Скажет, — ответил Карадайн.

Стас пошел одеваться. Почувствовав движение за спиной, обернулся.

— Лейза? Ты почему не убежала?

Она молча смотрела на него. У Стаса возникло странное чувство стыда, что она видит его соски.

— Чего уставилась? Женщине не подобает так смотреть.

— Ты хитрый, шурави. Тебя не убьют. А друзей твоих убьют всех.

Из палатки донесся крик.

— Уходи, тебе здесь делать нечего?

— А тебе?

— Что делать, я на это подписался. Судьба у меня всю жизнь по этим пескам мотаться, как Сухову. Давай чеши!

Он хлопнул в ладоши, девочка прыснула, только щиколотки замелькали. Только они и открыты, а как сексуально.

Вернувшись в мазанку, он застал Гирея сидящим на земле, а американцы стояли над ним. Карадайн успел вколоть ему сыворотку, но Гирей молчал. Это было мало того, что странно. Это было невозможно. После такого укола люди болтают без умолку. А этот молчал. Партизан.

— Можно сделать еще укол, но он тогда умрет, — сказал Карадайн. — Похоже на антиблокаду, но мне с таким сталкиваться еще не приходилось.

— Скажешь, где Гюлли? — Дэвид склонился над пленником. — Он не скажет.

— Скажет.

Все посмотрели на Стаса.

— Это интересно, мистер, — произнес офицер. — Только желательно действовать быстрее, не нравится мне гостеприимство этого кишлака.

— Куда тащить? — деловито поинтересовался Дэвид.

— Он хороший, он сам пойдет.

Что за день такой? Одни цитаты. Подумал Стас.

Он помог Гирею подняться и дальше тот на самом деле пошел сам.

— Очень тяжело будет внушить страх человеку, который ничего не боится, — заметил офицер. — Если пытки, то я против. Во-первых, это бесполезно.

— Нет, — коротко ответил Стас.

— Без пыток? И он скажет все? Ставлю все, что угодно.

— Автомат! Вы дадите мне автомат!

Они подошли к площади с одинокой чинарой. Женщины уже отдраили котел и даже поставили на огонь.

— Шурпа закипает, — прошептал Канн.

— Стейси, ты же не палач! — Дэвид схватил его за руку, Стас оттолкнул.

— Нужна веревка!

Американцы застыли, и только Фарклоу достал из рюкзака моток прочного нейлонового шнура.

— Котел маленький, можно будет привязать за ноги и башкой его туда опустить.

Стас промолчал.

Приняв это за согласие, снайпер сначала застегнул руки пленника за спиной пластиковыми наручниками, затем, приладив к его ногам веревку, закинул другой конец за сук и подвесил Гирея над котлом.

— Начинаю травить.

Громко молясь, Гирей начал вползать головой в бурлящее варево.

— Остановись! — велел Стас.

— Зачем? Все равно этот ублюдок ничего не скажет.

— Скажет. Опусти его на землю.

Снайпер глянул на офицера, и дождался от него едва приметного знака. Стас не понял какого и долгую секунду не был уверен, куда он опустит свою жертву, наземь или в «шурпу».

Гирей с быстротой молнии скользнул вниз и с глухим стуком упал на землю.

Стас спросил:

— Он кричит и молится. Вы, верно, думает, что от страха?

— А от чего же еще? — сказал Дэвид, выглядевший довольно бледно. — Я бы боялся. Ну, ты и зверюга, Длинный.

— Я заметил, что когда ты относишься ко мне нормально, то называешь Стейси, а когда херово как сейчас, то Длинный. Но не в этом суть. Гирей хочет, чтобы считали, что он боится. На самом деле он радуется! Молитвы читаешь, думаешь, Аллах заберет в рай? Смерть от руки кафира почетна, и погибший отправляется туда прямиком. Так ведь? Так.

— Какая разница, кто куда отправится? Прекрати! — тихо сказал Канн.

— Не скажи, для него большая. Уже через минуту он бы разгуливал по райским кущам, а сладкоголосые пэри ласкали бы его вечно, — Стас сделал паузу и жестко добавил. — Нет, дорогой Гирей. Дорога тебе прямиком в ад! Ты обречен на вечные муки!

Гирей замер, перестав молиться.

— Что же ты остановился? — деланно удивился Стас. — Ты тоже заметил, что веревку привязали не там? Ну-ка ребята, накиньте ему петлю на шею! — так помогать ему никто не спешил, он сделал все сам, потом взялся за полученный веревочный ошейник и потряс, приговаривая. — Ну что, скотина, сейчас будешь говорить? Ты ведь знаешь, что удавленники в рай не попадают. Тамок тебя ждет. На веки вечные. Вешай его, Эдди!

Но не успел снайпер подойти, как Гирей каким-то чудом выскользнул из рук Стаса, опять напомнив Стасу о неизвестном ему способе борьбы, но, не имея возможности прорваться сквозь частокол обступивших его людей, он покатился по земле, раздирая щеки ногтями.

Карадайн прекратил это безобразие, опять схватив за шкирку и приложив как следует к горячему котлу.

— Где Гюлли?

Гирей отнял руки от лица и глухо проговорил:

— У меня дома в яме.

Как они не нашли ее, ведь практически на ней умывались. Когда скинули в сторону старый фанерный лист, сидящий на глубине трех метров толстый шарообразный сверкающий потной лысиной человек поднял голову на шум.

— Сержант Бакстер, предайте Стейси автомат! — рявкнул Карадайн, заставив всех вздрогнуть.

Олег заявился к Снигиреву с утра. Эксперт разговаривал по телефону с начлабом, но все равно нашел время, чтобы, оторвав трубку от уха, бросить:

— Для вас есть очень интересные вещи. Очень. Подождите минутку, я только закончу с Нестеровым.

По всему чувствовалось, что Снигирев готов сообщить нечто важное. Он был радостно возбужден, на лице играл румянец, от избытка чувств эксперт даже подмигнул Олегу.

Закончив разговор, он не успел положить трубку, как раздался новый звонок.

— Что такое у них с утра? — недовольно пробормотал Снигирев. — Не дают поговорить. Сговорились что ли?

Когда он послушал, на лице возникло удивленное выражение.

— Вас, — сказал он, передавая трубку. — Какая-то женщина.

Олег взял трубку, и когда женщина заговорила, он поначалу решил, что это Светлана, но оказалось, Ольга Сергеевна.

— Нам надо встретиться, — сказала она.

Олег глянул на часы и профессионально отметил время. Пять минут девятого.

— Что случилось? — спросил он. — У вас все нормально?

— Ничего не случилось, но у меня к вам серьезный разговор. Мы не могли бы сейчас встретиться?

— Это не совсем удобно. У меня сейчас срочное дело. Нельзя ли перенести на вечер. Или нет. Давайте встретимся в обеденный перерыв, — Олег решил, что не уступит несмотря ни на что.

— Это касается Светы.

— Светы? — при упоминании этого имени вся неуступчивость Олега куда-то делась. — Приходите, я закажу вам пропуск.

— Я уже приехала. Вы не могли бы выйти на улицу? Это ненадолго, прошу вас.

— Хорошо, — Олег положил трубку. — Иван Иванович…

— Я все понял, — Снигирев скромно потупил глаза. — Шерше ля фам. Конечно, идите. Я потерплю полчасика, зато потом держитесь. Такого вы еще не слышали. Откуда у вас эта странная рукопись, дорогой мой?

— А что с ней?

— Идите, идите, еще успеем наговориться. У нас намечается долгий и чрезвычайно занимательный разговор.

Когда Шипилин вышел на улицу, и к нему подошла Ольга Сергеевна, он поначалу ее не узнал. Она изменилась разительно. Место вчерашней веселой хозяйки заняла серьезная одетая в строгий темный костюм женщина со скорбно поджатыми губами.

— Что с вами произошло? — спросил Олег.

— Со мной ничего. Я хотела поговорить с вами о Свете. Давайте немного отойдем, я не хочу, чтобы она увидела нас вместе и узнала о том, что я вам сейчас скажу.

— А что вы хотите мне сказать?

— Пожалуйста, не заводитесь, Олег. Я не хочу, что с самого начала разговор пошел в неправильном русле. Я желаю вам обоим только счастья. Дайте закурить.

Шипилин протянул пачку «Примы». Женщина глубоко, по-мужски, затянулась, при этом на лице разом обнажились незамеченные ранее Олегом морщины.

— Мне трудно говорить, но не сказать этого я позволить себе не могу. Я не спала всю ночь, обдумывая все те слова, что сейчас услышите вы.