– Женщина,– удивился один из его товарищей.

Женщина захлопнула дверцу, повернулась на каблуках и быстрым шагом направилась к подъезду.

Хриплым срывающимся голосом Кассик приказал:

– Уходите, быстро, через черный ход. Я сам разберусь.

Оба так и уставились на него с раскрытыми ртами. Но они еще больше изумились, когда Кассик, не говоря больше ни слова, толкнул дверь в коридор и по толстому ковру побежал встречать таинственную гостью.

Она была еще на лестнице, когда увидела его. Глядя вверх, тяжело дыша и держась за перила, она остановилась. На ней был строгий серый костюм, сшитый по форме; густые светлые волосы прикрывала небольшая форменная фуражка. И все же это была она, его Нина. Оба стояли не двигаясь: Кассик наверху, Нина внизу на ступеньках; глаза ее сверкали, губы были слегка раскрыты, ноздри дрожали. И вдруг она отпустила перила и бросилась к нему. Лишь только он увидел ее протянутые руки, как сам побежал ей навстречу. Неизвестно, как долго они стояли, прижавшись друг к другу; он крепко обнимал ее, ощущая ее всем телом, вдыхая запах ее волос, полузабытый за столько месяцев разлуки, и остро чувствуя, как все это время ему не хватало ее.

– Ох,– наконец выдохнула она,– ты совсем раздавишь меня.

Он повел ее наверх, все еще обнимая, боясь отпустить, пока они не очутились в пустой квартире и не заперли дверь. Нина стояла посреди гостиной, тяжело дыша и стаскивая перчатки. Он видел, как волнуется она, как дрожат ее руки, когда она запихивала перчатки в сумочку.

– Ну,– спросила она срывающимся голосом,– как дела?

– Нормально.– Он отошел немного в сторону, чтобы получше разглядеть ее.

Она, видимо, оробела под его пристальным взглядом; прижавшись спиной к стене, она подняла руку к горлу, улыбнулась и умоляюще посмотрела ему в глаза, словно виноватая собака.

– Можно я вернусь обратно? – прошептала она.

– Обратно? – Он боялся и представить себе, что могли означать эти слова.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я так понимаю, нельзя?

– Ну конечно, обратно, ты можешь вернуться обратно.– Он подошел и обнял ее.– Ты же знаешь, что ты всегда можешь вернуться обратно. В любое время. Когда захочешь.

– Лучше отпусти меня,– шепнула она,– я сейчас заплачу. Где мой носовой платок?

Он неохотно отпустил ее. Негнущимися пальцами она достала носовой платок и высморкалась. Какое-то время она стояла, вытирая глаза, губы ее дрожали, она молчала, боясь на него взглянуть и сдерживая новые слезы.

– Сукин сын,– сказала она наконец слабым, тонким голосом.

– Ты о ком, о Джонсе?

– Я расскажу тебе все.... когда смогу.

Скомкав носовой платок, она стала ходить по комнате; лицо ее дрожало.

– Ты знаешь, это долгая и не очень приятная история. Я состояла в Организации... кажется, уже больше двух лет.

– Двадцать восемь месяцев,– уточнил он.

– Да, что-то около этого.– Она неожиданно обернулась к нему.– Теперь все кончено. Я от них ушла.

– Что случилось?

Нина порылась в карманах:

– У тебя есть сигареты?

Он достал пачку, вынул сигарету, прикурил и протянул ей. Он видел, как дрожали ее губы, когда она делала затяжку.

– Спасибо,– сказала она, выдыхая голубой дым.– Но сначала, думаю, нам надо поскорее убраться отсюда. Он может накрыть тебя здесь, сейчас он хватает всех, кого попало.

– Но за мной ничего нет,– запротестовал Кассик.

– Милый, теперь это не имеет никакого значения, черт бы их побрал всех. Ты слышал, что он сделал с Пирсоном? Скорей всего, не слышал.– Быстро схватив его за руку, она потащила его к двери.– Будет лучше, если мы уйдем, здесь слишком опасно; забери меня отсюда куда угодно, куда хочешь.

Вся дрожа, она поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его.

– Ты же не знаешь, что случилось. Пока это знают только члены Организации, Джонс не стал скрывать от нас. Завтра утром об этом узнают все.

– Да о чем ты?

– Великий Крестовый поход закончен. Корабли возвращаются. Это означает конец Джонса, конец всей Организации. Конец всего Движения. А раз мы состоим в Организации, значит...

– Но это прекрасно.– Кассик нащупал ручку двери.

– Прекрасно? – Она зло рассмеялась.– Нет, милый, это ужасно. И я скажу тебе почему, как только мы выберемся отсюда.

Милях в двух от дома они нашли ночную закусочную. За стойкой сидела пара сонных посетителей, тупо уставившись в газеты и попивая кофе. В углу напротив, возле электропечки, где что-то готовилось, официантка молча смотрела в темноту ночного города. Где-то негромко играла музыка.

– Отлично,– сказала Нина, проскальзывая в одну из кабинок в дальнем углу кафе.– Там, кажется, черный ход, как ты думаешь?

За стойкой был узкий проход, видимо для официантов.

– Хочешь что-нибудь пожевать?

– Нет, только кофе.

Он заказал два кофе. Несколько минут они молча помешивали ложечками в чашках, украдкой поглядывая друг на друга. Каждый думал о своем.

– Ты прекрасно выглядишь,– наконец сказал он.

– Спасибо. Похоже, я похудела фунта на два.

– Ты действительно хочешь остаться? Это не шутка? – Он хотел еще раз услышать, чтобы убедиться, что это не сон.– Ты не уйдешь снова?

– Нет, я не шучу,– просто ответила она, поднимая на него свои голубые глаза.– Завтра утром я хочу забрать Джекки.– Она помолчала и потом добавила: – Я приходила к нему всякий раз, когда могла. Мне кажется, он не успел от меня отвыкнуть.

– И я тоже,– сказал Кассик.

Потом они пили кофе, и Нина рассказывала ему, что произошло. В нескольких словах она описала ситуацию со шлындами и мобильными космическими войсками.

– Кольцо уже замкнулось,– говорила она,– и корабли возвращаются на Землю. Что им еще остается делать? Флагман под командованием Аскотта, эта огромная махина, приземлится первым. Сейчас для него готовится площадка под Нью-Йорком.

– Пыльца,– пробормотал пораженный Кассик.– Так вот почему у них отсутствовали органы.– Он почувствовал, что покрывается холодным потом.– Мы, кажется, впутались во что-то серьезное.

– Да забудь ты об этих страхах,– резко сказала Нина.– Вторжение, инопланетные существа и все такое, чушь собачья. Они тут вообще ни при чем. Это растения, понимаешь? И они заботятся только о собственной защите. Все, что им надо,– это нейтрализовать нас – и они уже это сделали. Все, понимаешь? Это уже произошло! Нам оставили небольшой клочок космоса, что-то около полудюжины звездных систем, а дальше...– она холодно улыбнулась,– а дальше ничего нет. Кордон.

– И Джонс об этом ничего не знал?

– Когда начинал, еще не знал. Ему стало известно около года назад, но что он мог поделать? Война началась... было уже поздно что-то предпринимать. Он поставил на карту все – и проиграл.

– Но он не говорил, что он играет. Он всегда утверждал, что он знает.

– Это правда, он лгал. Он многое мог видеть, но далеко не все. Теперь он платит за это... Он приказал военным кораблям возвращаться. Он вел нас за собой, весь народ он вел за собой... в ловушку. И вот он взял и бросил нас. Он нас предал.

– И что теперь?

– А теперь,– Нина сидела бледная и подавленная,– а теперь он начинает настоящую войну. Вчера он собрал всех нас, всех руководителей Организации.– Она расстегнула пуговицу и показала ему за отворотом искусно вышитую эмблему с какими-то буквами и цифрами под ней, окруженную стилизованным орнаментом.– Я – большая шишка, милый. Я называюсь вице-комиссаром «Лиги защиты женщин»... это одно из подразделений системы внутренней безопасности. Ну вот, меня и других очень больших людей собрали вместе, выстроили в шеренгу и заставили проглотить правду о том, что нас ждет в недалеком будущем.

– Как он сам все это воспринял?

– Чуть с ума не сошел.

– Но почему?

– Потому что,– сказала Нина, отхлебывая кофе,– хотя власть пока еще в его руках, он все равно проиграл. Он же прекрасно видит близкое свое поражение... Он видит всю ужасную и для него последнюю схватку не на жизнь, а на смерть, и он видит, к чему это приведет. Все это написано на его лице. Ты бы посмотрел на него, он похож на труп, он настоящий мертвец. Глаза как у мертвой рыбы. Ни жизни, ни хоть какого-то желания. Он едва держался на ногах, его так и шатало. Он весь подергивался, заикался... страшно было смотреть. И вот он заявляет, что Крестовый поход провалился, что корабли возвращаются и что в скором времени нужно ожидать волнений на улицах.