Ею овладело отчаяние, но она делала все, чтобы не показать ему своей тревоги. Придав лицу удивленное выражение, она шагнула ему навстречу, протянула ему руки и подставила щеку для поцелуя.

– Лусиан! Какими судьбами? Я думала, вы поехали в Дувр.

– Я собирался туда отправиться, любовь моя, – несколько холодно ответил он, но когда я менял лошадей на постоялом дворе, меня догнал посыльный с сообщением, что твой брат заболел, и ты отправилась к нему. Мне показалось довольно зловещим такое совпадение. У меня немало врагов, Бринн, и я подумал, что против тебя что-то замышляют. Я немедленно развернул карету и направился в Харроу. Мои подозрения еще больше усилились, когда я обнаружил, что Тео здоров, а моей красавицы жены там не было и нет. Я мог лишь надеяться на то, что ты поехала сюда.

– Мне ужасно неприятно, что я зря тебя потревожила, но, – давясь собственной ложью, пробормотала Бринн, – меня, должно быть, неправильно поняли. Когда я сказала, что у меня заболел брат, я имела в виду Грейсона.

Лусиан взглянул на Грейсона, который, если не считать румянца, вызванного неумеренным потреблением вина, был в самом добром здравии.

– Это я вызвал Бринн сюда, – вмешался Грейсон, поспешив подтвердить слова сестры. – Я думал, что умираю, но оказалось, что я просто съел что-то не то. Новый повар, которого я нанял после того, как Бринн вышла за вас, приготовил рыбу, от которой у меня случилось несварение. Однако сейчас я уже вполне здоров.

– Рад это слышать, – едва заметно усмехнувшись, сказал Лусиан.

– Должно быть, вы устали и проголодались после столь долгой дороги, – сказал Грейсон. Голос его заметно окреп. – Если не считать того досадного эпизода, новый повар прекрасно готовит. Я велю ему приготовить ужин.

– Я сама только что приехала, – сказала Бринн, – и, должна признаться, умираю от голода. Аппетит вернулся, как только я увидела, что Грейсон здоров.

– Мы тут живем по-деревенски, – сказал, обращаясь к Лусиану, Грей, – и ужинаем рано – в половине седьмого, но сегодня сделаем исключение. Я позабочусь о том, чтобы к тому времени, как вас проводят в ваши комнаты и отнесут туда багаж, ужин уже был накрыт.

Бринн, не вняв наставлениям брата, заявила, что хочет остановиться в комнате, в которой провела детство, а Лусиану предложила занять гостевую спальню, соседнюю со своей спальней. Едва ли сейчас, в том эмоциональном состоянии, в каком она пребывала, Бринн смогла бы находиться с Лусианом в столь близком контакте. Ей необходимо было побыть одной, чтобы взять себя в руки. К ее удивлению, Лусиан не стал возражать против такого расклада. Он лишь сказал, что через час зайдет за ней перед тем, как спуститься к ужину.

Бринн была благодарна ему за то, что он дал ей возможность собраться с мыслями, не отвлекая ее, пока она принимала ванну и переодевалась. К тому времени как Лусиан постучал в ее дверь, Бринн уже сумела овладеть эмоциями.

Лусиан вел себя по отношению к ней с прохладной сдержанностью, и это тревожило Бринн настолько, что она едва держала себя в руках. Отношения между ними сейчас напоминали своей натянутостью те, что были у них первые несколько недель после венчания.

– Еще раз прошу прощения за недоразумение, – сказала она, спускаясь вместе с Лусианом по лестнице в столовую. Если бы только у нее хватило умения умилостивить его!

Лусиан хранил молчание.

– Вы злитесь на меня за то, что я, приехала домой?

– Я бы предпочел быть в курсе твоих намерений. Ты заставила меня волноваться напрасно, не говоря уже о том, что из-за тебя я пренебрег делом и сорвал задание.

– Мне жаль, Лусиан, искренне жаль.

– Так ли, любовь моя? – В голосе его не чувствовалось убежденности.

Бринн опасливо посмотрела на него, но Лусиан молча открыл перед ней дверь в столовую, где уже ждал ее брат.

Ужин прошел в обстановке более терпимой, чем ожидала Бринн. Грей старался вести себя как радушный хозяин. И еда была вкуснее и изысканнее, чем раньше.

Когда ужин закончился, Бринн уже места себе не находила от тревоги. Она собралась удалиться в гостиную, оставив джентльменов одних наслаждаться портвейном, когда заговорил Грей:

– Боюсь, что должен вас покинуть. Дела, знаете ли. Бринн встрепенулась, но вовремя одернула себя. Не время задавать Грею вопросы.

Лусиан ответил за нее:

– Не беспокойтесь, сэр Грейсон. Я с удовольствием побуду наедине с женой. Я соскучился по ней после столь долгой разлуки. Эти три дня показались мне вечностью.

– Ну, тогда, если вы не возражаете… – Грейсон поднялся из-за стола. – Я возвращаюсь к себе в комнату, чтобы переодеться, Бринн, если можешь уделить мне минутку, я бы хотел спросить у тебя совета по одному деликатному делу. – Бринн озадаченно нахмурилась. Грейсон покраснел. Этот румянец вполне можно было принять за румянец смущения. – В твое отсутствие я начал ухаживать за мисс Оксбридж, и сегодня она ждет меня у себя.

Мисс Оксбридж была привлекательной девушкой, одной из дочерей местного сквайра. Бринн подозревала, что брат в очередной раз солгал, но, тем не менее, вежливо извинившись перед Л усианом, последовала за Грейсоном в библиотеку.

– Вот, – сказал Грей, протягивая ей пузырек с какой-то мутноватой жидкостью, – эта штука поможет тебе нейтрализовать Уиклиффа на эту ночь.

– Что это?

– Сонные капли. Вроде опия, только сильнее. Тебе придется добавить эту жидкость ему в вино.

Бринн уставилась на пузырек с таким видом, словно там был яд.

– Ты просишь меня опоить моего мужа? Грейсон, я же не могу…

– Ты должна, Бринн, если хочешь, чтобы он остался жив. Если хочешь, чтобы Тео остался жив. Если тебе есть дело до них… до меня… ты сделаешь то, о чем я тебя прошу.

Бринн сжала пузырек в ладони. Грейсон ушел, но она осталась стоять как вкопанная. Бринн крепко зажмурилась.

Как она до этого дошла? Чтобы защитить братьев, она должна предать своего мужа, человека, которому отдала свое сердце.

Лусиан, уставившись в бокал, ждал возвращения своей красавицы жены, гадая, оправдаются ли самые худшие его страхи. Неужели Бринн и Грейсон заодно? Неужели она воровка и изменница? Он уже не сомневался в том, что она позволила Грейсону воспользоваться его кольцом с печатью, таким образом, обеспечив Калибану и его приспешникам возможность незаконно завладеть золотом британской короны. Неужели она еще и помогает Грейсону переправить золото во Францию?

Увы, скорее всего так и есть. На сердце у Лусиана лежал камень. В душе его царило уныние, уныние, сдобренное гневом. Он злился на Бринн за то, что она вынуждала его сделать выбор, о котором он будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Он всегда считал себя человеком чести, но честь, как оказалось, ничего не стоит, когда знаешь, что жена твоя может закончить жизнь в тюрьме или на виселице.

Он не мог позволить такому случиться. Он не мог допустить, чтобы Бринн посадили в тюрьму, особенно сейчас, когда она носила его ребенка.

Лусиан сжал зубы. Его переполнял гнев от сознания того, что она готова была рисковать будущим их сына или дочери, участвуя в измене. Но в еще большую ярость он приходил оттого, что она готова была разрушить счастье, что они едва обрели.

Он хотел пестовать ее, баловать, любить. Хотел вместе с ней строить будущее, создать семью. Он допустил в отношении ее немало ошибок и признавал это. Он женился на ней против ее воли, желая заполнить пустоту своей жизни, потребовав от нее, чтобы она родила ему сына, наследника. Но он верил и надеялся, что они переступят через ошибки и пойдут по жизни вместе.

Теперь Лусиан понимал, что это она, Бринн, сама по себе, наполнила его жизнь смыслом. В ее объятиях он нашел счастье. Но сейчас все, что осталось, – это холодная пустота, бесконечная пустота в его душе. И гнев разъедал его душу, наполнял ее ядом.

Лусиан провел рукой по темным волосам. Он понимал, что сходит с ума. Каким он был дураком, если надеялся, что обретет с Бринн счастье! Он пал слепой жертвой ее чарующей красоты. Его обворожила зеленоглазая колдунья с огненными волосами и огненным темпераментом. Она околдовала его. Она будет держать его в плену до последнего вздоха. Но с надеждами… С надеждами покончено.