Они слились в смертельной схватке за шпагу. Бесконечно долгим было это противостояние. И затем с криком отчаяния Джайлс вывернулся и бросился на Лусиана, навалился на него всем телом. Оба свалились на пол.

Учащенно дыша, Лусиан откатился в сторону и вскочил на ноги. Шпага уже была у него в руке. Но противник его неподвижно лежал на полу и стонал, и кровь текла из зиявшей у него в груди раны.

Бросив клинок, который упал на пол с печальным дребезжанием, Лусиан опустился на колени возле умирающего, приподнял его голову, сжимая в ладонях.

– Джайлс, – прошептал он со смертельной мукой в голосе.

– Прости меня, Лусиан… Так даже лучше… Прошу… не говори…

Последние слова его заглушил хрип. Из горла Джайлса фонтаном брызнула кровь.

– Нет!

Хриплый крик разбудил Бринн. Она рывком села в кровати. Сердце громко стучало. В спальне было темно и угрожающе тихо. Услышав стон, раздававшийся из спальни мужа, она взяла свечу и пошла к Лусиану. Он спал в огромной кровати под балдахином. Ему снились кошмары – голова его металась по подушке, одеяло валялось на полу, простыня едва прикрывала тело.

Он вновь застонал, надрывая ей сердце. Бринн склонилась над ним, погладила по руке и поняла, что тело его покрывал холодный пот.

От ее прикосновения он мгновенно проснулся и уставился на нее безумными глазами.

Бринн отстранилась.

– Простите… Вам снился плохой сон. Постепенно взгляд его прояснился, безумный огонь угас.

– Тот же кошмар, – хрипло сказал Лусиан. – Я убил его…

Она знала, что ему снилось. Знала во всех подробностях. И все же удержалась от того, чтобы признаться ему в том, что видит те же кошмары. Лусиан не поверил ей, когда она сказала об этом первый раз, а напоминать ему о своих колдовских чарах ей не хотелось.

– Как вы? – спросила она, когда он зябко поежился. Он медленно приподнялся на локте, провел ладонью по лицу.

– Я в порядке.

– Ну, тогда… – Она уже собралась уходить, но он остановил ее:

– Пожалуйста, не уходи.

Бринн замерла в нерешительности.

– Вы хотите рассказать о том, что вам снилось? – спросила она. – Тео раньше тоже снились кошмары, и, когда он мне о них рассказывал, страх уходил.

Лусиан взглянул на нее и отвернулся.

– Ты не захочешь слушать об этом… – сказал он едва слышно.

Бринн присела на край кровати.

– Я могу вас выслушать, Лусиан. То, что вам снится, очень вас расстраивает. Я это вижу.

Прошло довольно много времени, прежде чем он ответил:

– Я убил человека. Человека, которого считал другом.

– Джайлса?

Когда он посмотрел на нее, она поспешила его успокоить:

– Вы выкрикнули его имя во сне. Лусиан смотрел на нее не мигая.

– Да, Джайлса, – хрипло сказал он. Бринн чувствовала, что он в отчаянии.

– Но вы не убили его хладнокровно.

– Нет, не хладнокровно. Он был предателем…

Наступила еще одна долгая пауза. Противоречивые эмоции отражались у него на лице. Бринн понимала, что он размышляет над тем, насколько может быть с ней откровенен.

– Что между вами произошло? – осторожно спросила она.

Лусиан вздохнул:

– В прошлом году весной, когда я был во Франции, искал Марча, я раскрыл заговор. Мой друг Джайлс вошел в сговор с французами, продавал им сведения, составлявшие государственную тайну. Выдавал им наших агентов. Когда я прижал его к стенке, он стал умолять меня не выдавать его. – Мука исказила его лицо. – Я не мог его отпустить. Не мог после того, как из-за его предательства погибли наши люди. Джайлс вел себя как загнанный собаками лис. Он вытащил шпагу и набросился на меня. Я хотел защититься, но он… Я убил его собственной шпагой. – Лусиан посмотрел на свои руки. – Мне снится… Во сне Я постоянно вижу его кровь у себя на руках, – сказал он еле слышно.

Он закрыл глаза. Бринн видела, как ему больно. Ей так хотелось утешить его, вытащить из черной тьмы отчаяния.

Осторожно, с опаской она дотронулась до его волнистых волос, почувствовала их шелковистую гладкость. Но Лусиан застал Бринн врасплох, когда вдруг потянул ее на себя и обнял.

Она боялась шевельнуться в его объятиях, в объятиях отчаяния. Она могла бы вот так же утешить ребенка, но она совсем не испытывала к нему материнских чувств. Тепло его тела возбуждало ее, ей стало трудно дышать. Она хотела отстраниться, но Лусиан все еще нуждался в ней, в ее утешении. Прошло еще немного времени, и она провела ладонями по его рукам. В ответ он уткнулся лицом ей в шею, словно пытался спрятаться от преследующего его кошмара.

– Теперь ты считаешь меня чудовищем? – пробормотал он.

– Нет… нет, – повторила Бринн окрепшим голосом.

– У вас не было выбора.

– Верно. – В этом единственном слове было столько ярости. – Джайлс не оставил мне выбора. И себе тоже. Его шантажировали из-за его… сексуальных пристрастий. И дабы скрыть свой позор, он дал втянуть себя в преступление куда более серьезное.

– Решился на предательство.

Лусиан тяжко вздохнул:

– Какой-то мерзавец ловит души молодых аристократов, играя либо на неуемной жажде приключений, либо шантажируя тех, кто боится испортить себе репутацию. И этот человек, этот дьявол во плоти, скорее всего один из нас. Я бы все отдал за то, чтобы он получил по заслугам… – Лусиан в отчаянии сжал кулаки.

– Выходит, Джайлс оказался в безвыходном положении?

– Да. Я скрыл от всех его предательство. Пустил слух, что он погиб от рук разбойников. Но мне от этого не легче.

– Вы не должны винить себя, Лусиан, – тихо сказала Бринн.

Он сдержанно засмеялся:

– Умом я это понимаю, но с кошмарами, похоже, ничего поделать не могу… – Лусиан замолчал. – Иногда в таких снах я вижу и собственную смерть.

– Свою смерть?! Бринн почувствовала, как он вздрогнул.

– Руки мои покрыты кровью Джайлса, а потом его кровь превращается в мою кровь. Я умираю, и я заслуживаю смерти, потому что я убил его.

– Лусиан, у вас не было выбора! Вы должны себя простить.

– Поверь мне, я пытался… – Голос его понизился до хриплого шепота. – Я никогда не думал, что близкое знакомство со смертью так на меня подействует, но я стал другим после того случая. Я осознал, что на самом деле я смертен. Я вижу себя умирающим, не оставившим после себя ничего тем, кто будет жить после меня. Ни наследия, ни наследника.

– Так вот почему вы так сильно хотите сына, – сказала Бринн, Теперь ей многое стало понятно.

Лусиан отстранился, заглянул ей в глаза.

– Да. Я бы хотел, чтобы после меня что-то осталось, чтобы жизнь моя не была напрасной.

– Лусиан, – пробормотала Бринн, не уверенная в том, что ей следует поощрять его откровенность и открыть перед ним свои тайны. Надо ли объяснить ему, что она понимает его? Что они испытывают похожие страхи. Что она всегда боялась умереть одинокой, лишенной какой бы то ни было сердечной привязанности – все из-за проклятия.

Он чуть разжал пальцы. Немного отстранившись, он приподнял с груди ее шелковистую прядь и потер ее между пальцами.

– Самонадеянно было считать, что ты захочешь родить мне сына. Не удивительно, что ты не хотела принимать мое предложение.

Бринн закрыла глаза. Если бы только она могла отречься от поднимавшегося в ней потока чувств и эмоций.

– Наверное, вам все же не стоило рассчитывать на теплые чувства со стороны той, кого вы приобрели примерно для тех же целей, для которых покупают племенную кобылу. Но я не хотела выходить за вас не потому, что не хотела рожать вам детей. Я просто не хотела выходить замуж.

Он пристально вглядывался в ее черты.

– Тебе не противна мысль о том, что ты будешь носить моего ребенка?

– Нет, нисколько. Я нисколько не против того, чтобы родить ребенка… хотя… Я полагаю, вы найдете мои резоны эгоистичными.

– Что эгоистичного может быть в том, чтобы родить ребенка?

Бринн отвернулась. У нее были свои скелеты в шкафу. Эта ночь стала ночью откровений. Наверное, сердца легче раскрывают свои тайны в темноте. Единственная свеча горела на прикроватном столике, и этого света хватало, чтобы увидеть, в каком напряжении был сейчас Лусиан. Бринн сочла, что ей легче говорить, не глядя ему в глаза.