– Я не слишком ценю комфорт, – начал было Лусиан, но тут же спохватился: – Впрочем, если я и люблю комфорт, то комфорт совсем иного рода. Я думаю, что вам не стоит беспокоиться на этот счет. Я целовал вас – и не один раз. И я не сомневаюсь, что вы удовлетворите меня как партнерша в постели.

Ее щеки цвета слоновой кости тут же густо порозовели. Однако готового ответа у нее не нашлось. Хотя, к чести ее будет сказано, Бринн нашлась довольно скоро. С видом холодного безразличия она сказала:

– Мне кажется, вам нужна непорочная невеста, а у меня репутация женщины распущенной.

Лусиан устремил взгляд на ее губы, вспоминая их вкус – вкус невинности.

– Отчего-то мне кажется, что это не так. Бринн покраснела еще сильнее.

– Ну что же, я не слишком отклонюсь от правды, если скажу, что я не хочу видеть вас своим мужем. У меня нет желания становиться женой распутника.

– Я думаю, что вы найдете слухи о моих подвигах сильно преувеличенными.

– Вы входите в число основателей клуба «Адский огонь», не так ли? В нем собираются аристократы, известные своими скандальными похождениями?

– Признаю, что во времена беспокойной юности я был замешан в нескольких скандальных историях, но в последнее время я остепенился.

– Простите меня, но я в это не верю, – язвительно сказала Бринн.

– Если хотите, я могу предоставить вам изрядное число рекомендательных писем, характеризующих меня с самой лучшей стороны, – ответил Лусиан, не в силах скрыть ухмылки.

– О, разумеется.

Вздохнув, она нахмурилась, взглянув на него искоса, словно раздумывала над тем, какие привести аргументы, чтобы убедить в нелепости его желания.

– Насколько я понимаю, вы живете в Лондоне. Так вот, я не люблю столицу.

– А вы там были?

– Дважды. Хотя это было несколько лет назад, – неохотно добавила она, словно чувствуя себя обязанной быть с ним предельно честной.

– После двух визитов рано делать выводы.

– Может, и рано, но мне нравится жить за городом.

– У меня есть фамильное поместье в Девоншире. Там изумительные сельские пейзажи.

– Я предпочитаю Корнуолл, море…

– У меня замок в Уэльсе с прелестным видом на море. Бринн поджала губы, словно пытаясь овладеть собой, чем вызвала у Лусиана желание встряхнуть ее и заставить расслабиться. Ему хотелось обнять ее за талию и прижаться губами к ее губам, ощутить ее вкус, исследовать все те потаенные места, шелковистые и нежные, излучающие тепло.

– Ну что же, все это не имеет значения, – наконец сказала Бринн. – Я не могу выйти за вас, потому что не могу уехать отсюда. Я не брошу Тео.

– А если он отправится в школу? В Итон, Харроу или Вестминстер?

По тому, как она вздернула голову, Лусиан понял, что задел нужную струну.

– А вы коварны. Предлагаете мне то, от чего трудно отказаться, – сказала, наконец, Бринн.

– Обычное дело. Я всего лишь предлагаю практичное решение, приемлемое для обеих сторон, – мягко возразил он. – Вы соглашаетесь на брак в обмен на мой титул и состояние.

– Но меня не интересуют ни ваши деньги, ни ваш титул.

– Но, живя в нищете, вы не найдете счастья.

– Я могу быть счастливой и в бедности. Я уже счастлива.

– Ваш старший брат Грейсон, очевидно, не разделяет вашу точку зрения. Мне показалось, что его очень заинтересовали мои предложения относительно условий нашего с вами брака.

В глазах Бринн вспыхнула боль задетой гордости.

– Вы думаете, что можете меня купить, лорд Уиклифф? Словно породистую кобылу?

– Вообще-то я предлагаю вам более почетное положение, чем положение породистой кобылы, – спокойно ответил Уиклифф. – Я предлагаю вам стать женой и графиней. Многие дамы почувствовали бы себя польщенными моим предложением.

– Так и сделайте предложение одной из них. – Не дождавшись от него отклика, Бринн глубоко вздохнула: – Я благодарю вас за оказанную мне честь, милорд, но я не выйду за вас.

Однако Лусиан не собирался принимать ее отказ. Он шагнул ей навстречу. На мгновение ему показалось, что Бринн сейчас сорвется с места и убежит, но она не сделала попытки спастись бегством, и когда он взял ее за руку. Она явно была растеряна, когда он, перевернув ее руку ладонью вверх, поднес ее к губам и поцеловал запястье.

Лусиан с удовлетворением заметил, что она дрожит.

– Вам нужно время, чтобы обдумать мое предложение, – пробормотал он, удерживая ее взгляд.

– Я… мне… не нужно времени. Я уже дала вам ответ.

– И все же у меня остается надежда вас убедить. Я зайду завтра, моя дорогая. Возможно, к завтрашнему дню вы успеете передумать.

Бринн в смятении смотрела ему вслед, терзаемая неверием, страхом и смутным беспокойством.

Ее страшно злила его непоколебимая уверенность в себе. Но еще сильнее она злилась на себя за тот отклик, что вызывали в ней его расчетливые ласки опытного сердцееда. Этот мужчина был настоящий дьявол, наделенный чувственностью сверхъестественной силы.

Бринн была достаточно разумна, чтобы противостоять его манипуляциям. Но рассудок ее не дружил с телом. Она не могла запретить, этому волшебному теплу томно разливаться по телу, не могла загасить тот костер, что вспыхивал всякий раз, стоило ему прикоснуться к ней губами. Она готова была заняться огнем от одного его взгляда. Он считал, что это его отточенное, как рапира обаяние способно пронзить ее в самое сердце. О, самонадеянный глупец, он не понимал, что у женщин есть еще и мозги!

И все же она не могла рассчитывать на то, что победа останется за ней. В навязанной им игре у него было явное преимущество, и Бринн это понимала. И если он действительно намеревался оплатить обучение Тео…

Бринн опустилась на скамью и прижала ладони к пылающим щекам. Она все еще была в шоке от того предложения, что сделал ей Уиклифф.

Она не планировала выходить замуж. Она считала, что не имеет права так рисковать. Сколько она себя помнила, мать говорила ей о том, что она не должна влюбляться. Не потому, что опасность грозила ей, а ради того мужчины, который ей не безразличен.

«Женщины вашего рода будут навеки прокляты из-за своей красоты. Любой мужчина, которого они полюбят, обречен на смерть».

Бринн не хотела верить в проклятие, но вот уже несколько поколений, как мужчины, которым женщины ее рода отвечали взаимностью, гибли при загадочных обстоятельствах. Слишком много свидетельств тому, что проклятие до сих пор остается в силе.

Мать Бринн тоже испытала на себе ужасную силу проклятия. Гвендолин Колдуэлл потеряла своего первого нареченного в результате необъяснимой случайности – его убило молнией в ясный день, когда на небе не было ни облачка. И тогда, поклявшись, что никогда никого больше не полюбит, она вышла замуж за отца Бринн, родила ему шестерых детей и умерла в родах, оставив младенца на попечение своей двенадцатилетней дочери.

Бринн унаследовала цвет волос и глаз и необычную красоту своей прабабки и вместе с красотой унаследовала и власть над мужчинами. Однако после смерти матери Бринн стала забывать о проклятии и увлеклась первым же парнем, который всерьез стал за ней ухаживать. Лишь когда он утонул в море, она задумалась о своей участи всерьез.

Потом она научилась избегать мужчин. Научилась укрощать свои буйные кудри, стала одеваться скромно, даже слишком скромно, как могла, скрывала свою привлекательность. Ей не хотелось иметь поклонников, не хотелось, чтобы мужчины, которых она едва знала, теряли из-за нее голову, клялись ей в вечной любви. Она все равно не могла ответить ни одному из них взаимностью. Она не принимала их ухаживания, опасаясь того, что могло произойти. Лучше не рисковать, не приманивать смерть.

Бывали времена, когда Бринн, задумываясь о беспросветном будущем, испытывала муки одиночества, но тогда, в минуты слабости, она напоминала себе, что не имеет права подвергать опасности жизни других. Пусть ее судьба незавидна, зато другие могут спать спокойно. Она никогда никого не полюбит. Никогда.

Но в целом она была довольна жизнью. По крайней мере, так Бринн часто говорила себе. У нее нет времени на то, чтобы печалиться о собственной участи. И нет времени на то, чтобы наблюдать за страданиями влюбленных кавалеров. Все свои силы она отдавала тому, чтобы научить чему-то младшего брата и помочь старшему спасти семью от нищеты, не гнушаясь сбывать контрабандный товар.