САДОВОД Наш садовод — неугомонный дед. Ему, пожалуй, девяносто лет, А он, восход засветится едва, Уж на ногах; засучит рукава И в сад с лопатою… Цветы сажать, Или верхушки яблонь подстригать, Иль грядки рыть… Как густо там и тут Фиалки, маки, ягоды растут! С весною дружно прилетают в сад Друзья крылатые, — старик им рад. А в мае, в первых числах, юн и чист, Березовый зазеленеет лист. И молодеет дед и се слезой Глядит на низкий ивнячок косой. Пройдут года — здесь ивы прошумят, И молодежь придет, похвалит сад. А если и умрет он, садовод, Сад будет жить, цвести из года в год. И счастлив старый: лиственница-друг О нем споет, печалясь, на ветру. Май — июль (?) 1943 ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ Земля!.. Отдохнуть бы от плена, На вольном побыть сквозняке… Но стынут над стонами стены, Тяжелая дверь — на замке. О, небо с душою крылатой! Я столько бы отдал за взмах!.. Но тело на дне каземата И пленные руки — в цепях. Как плещет дождями свобода В счастливые лица цветов! Но гаснет под каменным сводов Дыханье слабеющих слов. Я знаю — в объятиях света Так сладостен миг бытия! Но я умираю… И это — Последняя песня моя. Август 1943 КАПРИЗНАЯ ЛЮБОВНИЦА Красотка говорила молодая Царевичу: «Ты ждешь моей любви, Но чтоб поверить в страсть твою могла я. Эй, шахский сын, ты брата умертви». И шахзаде, ослушаться не смея, Пошел и брату голову отсек. И вот он появился перед нею И череп положил у милых ног. Красотка в череп наливает яду, Любимому его подносит: «Пей!» Тот яд царевич выпил как отраду… Любовь слепа и тем стократ сильней. Любил я жизнь всем сердцем, и награды Я наконец дождался, но какой? Коварная дает мне чашу яда, Та чаша — череп юности былой! Август (?) 1943 КЛОП Холодна тюрьма и мышей полна, И постель узка, вся в клопах доска! Я клопов давлю, бью по одному И опять ловлю — довела тоска. Всех бы извести, разгромить тюрьму, Стены разнести, всё перетрясти, Чтоб хозяина отыскать в дому — Как клопа словить, да и раздавить. Сентябрь 1943 ЛЮБИМОЙ
Быть может, годы будут без письма, Без вести обо мне. Мои следы затянутся землей, Мои дороги зарастут травой. Быть может, в сны твои, печальный, я приду, В одежде черной вдруг войду. И смоет времени бесстрастный вал Прощальный миг, когда тебя я целовал. Так бремя ожиданья велико, Так изнурит тебя оно, Так убедит тебя, что «нет его», Как будто это было суждено. Уйдет твоя любовь. А у меня, Быть может, нету ничего сильней. Придется мне в один нежданный день Уйти совсем из памяти твоей. И лишь тогда, вот в этот самый миг, Когда придется от тебя уйти, Быть может, смерть тогда и победит, Лишит меня обратного пути. Я был силен, покуда ты ждала — Смерть не брала меня в бою: Твоей любви волшебный талисман Хранил в походах голову мою. И падал я. Но клятвы: «Поборю!» — Ничем не запятнал я на войне. Ведь если б я пришел, не победив, «Спасибо» ты бы не сказала мне. Солдатский путь извилист и далек, Но ты надейся и люби меня, И я приду: твоя любовь — залог Спасенья от воды и от огня. Сентябрь 1943 СТАЛЬ Так закалялась сталь. Н. Островский Я и усов еще не брил ни разу, Когда ушел из дома год назад, А на плечи легло пережитое, Как будто мне минуло шестьдесят. За год один я столько передумал, Что в голове разбухло и в груди. И в двадцать лет лицо мое в морщинах, И поседели волосы, — гляди! Вся тяжесть слез и пороха и крови Теперь в ногах осела, как свинец. Потом свалил меня осколок минный, Я оперся на палку под конец. И вот в глазах моих ты не отыщешь Мальчишеского резвого огня, Задорно не взлетают больше брови, И сердце очерствело у меня. |
