Мартин провел внутри чуть больше часа и вышел с коричневым бумажным пакетом. За ним следовал высокий тощий парень в вязаной шапочке, на вид он был слегка тронутый. Они перебросились парой фраз у машины, и Мартин уехал. Тронутый вернулся в трейлер. Больше тут, судя по всему, никого не было.

Терри решил, что даст Мартину уехать. Он свою работу сделал: проследил за Мартином до его «источника» и узнал, куда он дальше направился — прямиком в Лос-Анджелес к Ричи. Терри хотелось заглянуть в трейлер, хотя он догадывался, что там внутри. Тронутый тут, скорее всего, не живет. Трейлер маленький, ржавый, покрыт вмятинами.

Окна изнутри закрыты картоном. В общем, не дворец. Задерживаться в таком не хочется. По крайней мере, Терри на это надеялся. Торчать тут всю ночь ему не улыбалось. Скоро похолодает, поднимется ветер. А фонариком для чтения не воспользуешься.

Уже смеркалось, когда Тронутый вышел, запер дверь, плюхнулся за руль внедорожника и уехал. Терри дождался, пока солнце село, закинул на спину рюкзак и направился к трейлеру. Обошел его кругом на всякий случай. С одной стороны — баллон с пропаном, с другой — крошечный газовый генератор. Ни электрических проводов, ни труб. Трейлер не был подключен к системе энергоснабжения. Его можно было в два счета передвинуть или вообще бросить. Убедившись, что сигнализация не установлена, Терри взял небольшой ломик и взломал дверь. Поводил фонариком из стороны в сторону. В>нутри трейлер выглядел так же убого, как снаружи. Шаткий кухонный стол, пара стульев. Стародавний холодильник, затхлый и пустой, не считая нескольких банок пива, батона и не внушающей доверия мясной нарезки. Новенькая плита с четырьмя конфорками, на вид вполне работающая. Куча кастрюль всех размеров и сковородок с пригоревшим дном. Три упаковки воды в бутылках. Десять коробок пищевой соды. Полиэтиленовые пакеты для бутербродов, на молнии. Терри заглянул в шкафчики, во все дыры и щели. Провел рукой под столешницами. Чисто, как в аптеке. С кокаином обращаются аккуратно. Кокаин нынче дорог. Терри достал цифровую камеру и все сфотографировал. В качестве доказательства в суде не пройдет, конечно. Да и зачем они: Шпандау не полицейский, законные доказательства ему без надобности. «Источник» Терри нашел — а большего и не требовалось. Он очень гордился собой. Шпандау будет рад.

Однако Терри поумерил бы свои восторги, если бы заметил крошечную красную точку в верхнем углу трейлера. Это была камера. И Терри стал звездой собственного реалити-шоу.

Недостойный член общества Поттс ехал в своем недостойном пикапе к дому Ингрид. Район оказался именно таким, как он представлял себе. Тихая улочка с аккуратными газонами, клумбами и деревянными домиками — как на открытках. Прямо сериал «Положись на Бивера». Поттсу такие районы знакомы не больше, чем обратная сторона Юпитера. Он трижды объехал вокруг ее дома, пытаясь справиться со страхом. Поттс все ждал, что местный общественный патруль сдаст его полиции. Но толпа, вооруженная топорами и дубинками, навстречу ему не вышла. Он припарковал машину перед домом. Взял коробку конфет и цветы. Поттс подумывал захватить еще бутылку вина — слышал, что так принято, но в вине он ни черта не понимал, а облажаться с конфетами и цветами все же не так отстойно, как с вином. Впрочем, с тем, что сегодня он облажается по полной, Поттс смирился. Как и с тем, что этот вечер не будет иметь продолжения. Но попробовать все равно стоит. Поттс постучал в дверь.

На Ингрид было голубое платье в цветочек. Поттса удивила его открытость: Ингрид распахнула дверь, и первое, что увидел Поттс, — ее голые руки и глубокий вырез, который терялся в ложбинке между грудями. Потерялся там и Поттс. На самом деле платье было вполне пристойным — хоть на приходское собрание надевай. Но он всегда видел ее такой строгой и правильной. И в закрытой одежде. Она казалась ему старой девой. Но — ничуть не бывало. Поттс поймал себя на том, что шарит взглядом вверх-вниз по ее фигуре, и покраснел. Но Ингрид, кажется, ничего не имела против. — Господин Поттс, — сказала она, улыбаясь. — Вы все-таки не передумали. Прошу вас, проходите. Надо же, цветы, конфеты! Какой вы галантный.

Она втянула его в прихожую. В доме было темно и прохладно. Старая массивная мебель. Кружева, безделушки. Книги. Кабинетный рояль. Едой пахнет. Женское место. Никакого намека на присут-свие мужика. Дом старой девы. Поттс смотрел сзади на ее плечи, шею, бедра. И не мог совместить ее ту, которую он видел раньше, с этой.

— Я-то все прислушивалась — не подъедет ли мотоцикл.

— А я вот на пикапе.

— Да вы просто красавец! — вокликнула Ингрид, оглядывая его с ног до головы. Поттс надел свой единственный костюм, который купил для слушаний по делу об опеке над дочкой. — Пойдемте в гостиную.

Поттс присел на диван. Круглые медные шляпки гвоздей окаймляли его, держа розоватую обивку. Он казался старинным, прочным, основательным. От волнения Поттс тер шляпки гвоздей у края подлокотника, и ему становилось немного легче.

— Спасибо за цветы и конфеты. Вы прелесть.

— Я все думал, надо ли принести вина. Но не знал, пьете ли вы его. И вообще-то я в нем не разбираюсь — все равно не такое бы принес, как надо.

— Все хорошо. Цветы восхитительны.

— Ингрид, — позвал женский голос из дальней комнаты.

— Это мама. Ей всегда любопытно, кто к нам приходит. Возможно, она с нами поужинает. Надеюсь, вы не против.

— Ингрид, — снова позвал голос.

— У нее болезнь Альцгеймера. Она то в себе, то нет. Временами совсем тяжело приходится. Вот только что была нормальная, и уже ничего не соображает. Очень грустно. Мама преподавала в университете. Книги писала. Она специалист по Брамсу.

— Ингрид.

— Прошу прощения. — Она вышла. Поттс понятия не имел о том, кто такой Брамс.

Ингрид привела госпожу Карлсон в гостиную. Выглядела она совершенно нормальной старушкой. Опрятно одетая. На шее нитка жемчуга. Седые волосы аккуратно уложены. На губах помада. Глаза ясные. Она приветствовала гостя улыбкой и протянула ему руку ладонью вниз. Вид у нее был слегка королевский. Поттс не понял, надо ли поцеловать руку, но потом решил, что достаточно пожать. И пожал.

— Мама, это господин Поттс. Он будет с нами ужинать. Я тебе о нем рассказывала.

— Поттс? — повторила госпожа Карлсон.

— Да, мама. Я говорила. Он останется на ужин.

— Замечательно.

Госпожа Карлсон включила телевизор. Шла передача о каком-то сурикате, которая тут же ее увлекла.

Ингрид посмотрела на Поттса, молча прося прощения.

— Давай сделаем потише? — попросила она мать.

— Что?

— Телевизор. Мам, давай сделаем его потише?

— Я не услышу.

— Услышишь, мама.

— Теперь интересных передач совсем не стало, — пожаловалась госпожа Карлсон.

Ингрид убавила громкость почти до пуля. Ее мать, кажется, и не заметила этого, продолжая смотреть на экран.

— Не хотите ли бокал вина, господин Поттс?

— Спасибо.

— Не век же мне вас господином Поттсом называть.

— Зовите просто Поттсом.

— Как-то это не так.

Ингрид вышла. Поттс наблюдал за старушкой, которая перестала его замечать. Ее губы двигались, как будто она беззвучно с кем-то говорила.

Ингрид вернулась с бокалами и протянула один ему.

— Красное подойдет? — Что?

— Красное вино. Я купила его к тушеному мясу.

— Да я в вине не разбираюсь.

— Красное хорошо идет с мясом. Белое — с рыбой.

— Да? А я обычно пиво пью.

— Ой, извините. Может, тогда пива?

— Нет, вино — вполне. Ингрид подняла бокал.

— А мое — вдвойне, — ответила она.

Поттс не сразу уловил рифму и догадался, что Ингрид пошутила. Он нервно хохотнул и отпил вина. Оно ему не понравилось.

— Может, это была ошибка, — услышал Поттс свой голос.

— Нет.

— Я не разбираюсь в вине, не знаю, какую вилку брать, вообще ничего такого не знаю.