— Вилка будет всего одна. Одна вилка, одна ложка и один нож. Тарелка, бокал. И это не проверка. Я вас пригласила, потому что хотела, чтобы вы пришли.

— Анджело, — сказала госпожа Карлсон, глядя на Поттса.

— Кто, мама?

— Анджело. Ты помнишь Анджело?

— Нет, мама, я не помню Анджело.

— Твой отец ненавидел Анджело. Я чуть не вышла за него.

Ингрид посмотрела на Поттса с удивлением.

— Вот это новость. Ты чуть не вышла замуж за Анджело?

— Ты бы лучше проводила его. Генри рассердится, когда вернется, — с некоторым нажимом ответила госпожа Карлсон.

— Это господин Поттс, мама. А не Анджело.

Госпожа Карлсон разволновалась.

— Пусть уйдет, я тебе говорю! Генри обещал пристрелить его!

— Хорошо, мама. Не беспокойся.

— Ой, господи. Не хочу его злить! Это ужас, когда он злой!

Ингрид подошла к матери. Взяла ее за руку и помогла встать.

— Все хорошо. Пойдем-ка в твою комнату. Там и телевизор посмотришь.

— Ты скажи Анджело, что я сожалею. Скажешь? — попросила госпожа Карлсон.

— Скажу.

— Он был добр ко мне. Скажи ему.

— Скажу, мама.

Ингрид увела мать и через минуту вернулась.

— Простите.

— Ничего, ничего. Она такая милая. Ингрид села на диван и взяла бокал.

— Милая. Она была лучшей в мире матерью.

Самой нежной женщиной. Печально видеть ее та кой. Все это несправедливо.

Поттс не знал, что сказать, и молча потягивал вино — без всякого удовольствия.

— Так что ужинать будем вдвоем. А ей я отнесу. — Она встала. — Мясо готово, можем приступать. Надеюсь, вы голодны. Я там на целую армию наготовила.

— Да, я бы поел.

Они сели в столовой в конце длинного стола, по разные стороны одного угла. Несмотря на нервотрепку, Поттс очень хотел есть. А может, все дело было в вине, которое стало лучше на вкус. Мясо оказалось превосходным, и Поттс уплетал за обе щеки.

— Ничего? — поинтересовалась Ингрид.

Поттс понял, что глотает еду слишком быстро.

— Извините, просто… да, очень вкусно. Не помню, когда так вкусно ел в последний раз. Наверное, когда еще дома жил. Мама умела готовить. Хотя, конечно, не так хорошо, как вы.

— У вас большая семья?

— Только мы с сестрой.

— Вы общаетесь?

— Мы не разговариваем. Разве только когда очень надо.

— Простите, — смутилась Ингрид.

— Да я не страдаю особо.

— Нет, я хотела сказать, что семья очень важна. Каждому нужен близкий человек. У меня, например, есть мама. Даже такая, как сейчас, она родной мне человек. Разум, может, и отказывает, но сердце-то у нее все то же, правда? — Поттс снова не нашелся что сказать и посмотрел на тарелку. — Извините, что смутила вас.

Поттс хотел ответить, но не мог. Ну вот что тут ответишь?

— Я хотела, чтобы вы с ней познакомились. Она не всегда такая. Иногда хуже, иногда лучше.

— Она очень милая. Жаль, что болеет.

— Вот интересно, узнали бы мы про Анджело? Пикантная подробность. Я раньше о нем и не слышала. Может, он — любовь всей ее жизни. Отец-то ею не был. Он был славный, но я не представляю, чтобы кто-то испытывал к нему страстную любовь. А вот Анджело… Моя мать и знойный латиноамериканец. Страстный роман прямо под носом ее пуританского семейства. Они ж все были голубых кровей. И притом синие чулки. Типичная семья с Восточного побережья, старой закалки. Представляю, как их бесил Анджело.

Ингрид перевела взгляд на Поттса, который молча слушал ее.

— Простите. Наверное, это я из-за вина. И еще потому, что редко выпадает возможность пообщаться со взрослыми. Давно не случалось такого.

— Мне нравится вас слушать.

— Ой, я такая болтушка. Я вам все уши прожужжу. Поттс потрогал свои уши.

— Пока в порядке.

— Ой, господин Поттс, вы пошутили.

— Да, мэм.

— Неужели вы хоть немного расслабились наконец?

— Да, мэм, похоже на то.

— Десерт будете? Яблочный пирог. Сама испекла. И мне не стыдно принять похвалы за него.

— Да, я с удовольствием. Помочь вам с посудой?

— Спасибо, господин Поттс, но у нас есть эта потрясающая новинка техники. Посудомоечная машина. А вы можете, если хотите, принести остатки мяса в кухню. Я его заверну, чтобы не заветрива-лось. Вам с собой отрежу. И не спорьте.

— Спасибо. Не откажусь.

Захватив мясо, Поттс пошел за ней в кухню и поставил блюдо на стол. Ингрид принялась скидывать объедки с тарелок в мусорное ведро. Когда она наклонилась, вырез платья открылся и Поттс увидел тонкий нейлоновый бюстгальтер с крошечным бантиком и темнеющие сквозь ткань соски. Он наблюдал, как она ополаскивает тарелки, ставит их в посудомоечную машину. Ингрид двигалась так, словно Поттса не было рядом или, наоборот, он был рядом с ней всю жизнь.

— Вуаля. А теперь очередь кофе и пирога, — объявила она и включила кофеварку. Потом нарезала пирог и слизнула яблочную начинку с пальца.

Ингрид чувствовала, что Поттс не сводит с нее глаз, следит за каждым ее движением. — Извините, мама учила, что так нельзя…

Поттс понятия не имел о том, что она собирается сказать. Ингрид не договорила и умолкла. Они смотрели друг другу в глаза.

— Пойду я, — выдавил Поттс.

— Чего вам хочется? — спросила она.

— Лучше мне уйти, — повторил Поттс, но не шелохнулся.

— Нет, — ответила Ингрид. — Делайте то, что вам хочется. Что у вас на уме.

Поттс потянулся к ней и коснулся ее лица. Она взяла его руку и опустила в вырез платья. Его ладонь скользнула по нейлону, крошечному бантику и твердеющему от прикосновения соску. Она подняла подол и положила его руку себе между ног. Сжимая ее, Поттс почувствовал, как влажное тепло наполнило ладонь. Ингрид прильнула к нему, обхватила за талию, прижалась щекой к плечу. Медленно повела его из кухни, по коридору, мимо комнаты, где старушка смотрела телевизор, бормоча что-то под нос, в спальню. Она неспешно разделась под взглядом Поттса, словно говоря ему: «Вот кто я на самом деле». И в его сознании две ее половинки слились в одну. Ингрид подошла к нему и начала раздевать. Поттс не сопротивлялся. Она потянула его в постель, скользнула под него. И тут Поттс пропал. С головой пропал. Положил одну руку под ее затылок, вторую под бедро и попытался войти в нее не только членом, но и всем телом, проникнуть сквозь плоть в самую суть. Уткнулся лицом в ямочку у основания ее шеи, где собирается пот. Он вдыхал ее, ощущал ее вкус. И кончил так неистово, что рухнул, обессиленный и беспомощный. И слегка напуганный. Поттс лежал на спине. Она положила руку на его грудь, голову на плечо. Он чувствовал, как горят царапины на его спине и укус у шеи. И ощущал каждую клеточку ее тела, прижатого к нему. Господи!

— Я некрасивая, — сказала Ингрид. — Я знаю.

— По-моему, ты красивая. Я, наверное, никогда никого красивее тебя не видел.

— У меня были другие мужчины. Многовато, пожалуй. И я с ними такое делала, за что мне стыдно. Ради них делала. Но если хочешь, я тебе расскажу.

— Не надо мне этого.

— Не хочется, чтобы ты принимал меня не за такую, какая я есть на самом деле.

— Все, что надо, я и так уже знаю.

— И что же это?

Поттс приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел ей в глаза.

— Что ты хорошая женщина. Мы оба не ангелы. Я срок мотал, между прочим. Пять годиков отсидел в Техасе за вооруженное ограбление. Это что-то меняет?

— Нет.

— Как тебе кажется, ты захочешь меня снова увидеть?

— Я теперь тебя ни за что не отпущу, — ответила она.

Поттсу послышался голос отца. Но он отмахнулся от него.