и доблестно взовью

казачью саблю,

когда на откровенный торг нагую

выводит, цокая, базар… Смогу я

отбить у нехристей ту полонянку

и ускакать за стены крепостные…

…Плевать на сигареты и гулянку:

есть явь – азовские увижу сны я!

Там обожаешь ты на шкурах волчьих

мерцать, сиамствовать со мной воочию;

твоё дыхание, как милость Божью,

почувствую на берегу разлуки.

Пусть правда ради правды станет ложью,

пускай сплетутся, не касаясь, руки.

Исплачется река у низких окон.

Замечу напоследок жгучий локон

и тем утешусь, вроде запятую

поставила не ты ли между нами –

свяжи, чтоб разделить…

Любить впустую, но быть потом, как Тана, именами!

***

Острые звёзды Кремля

ранили русского зверя,

и задрожала земля,

веря Христу и не веря.

Лучше страдать на кресте,

а не поддаться расколу:

тянется крест к высоте,

прочее клонится долу!

Я загадаю орла –

выпадет решка, решётка…

Вохра заломит крыла,

сплюнет: "Желаешь ещё так?"

Родиной звать не могу

лобное место для неба:

кровь запеклась на снегу

после Бориса и Глеба.

Это чужому закат

вроде бы красные розы –

мат вопиет, перемат

с ласками лагерной розги.

Эх, без креста – да в Сибирь!

Там ли острожную муку

вылечит чёрный чифирь

тягой к сердец перестуку?

КИТЕЖ

Я ветром по свету гоним,

и слышен поруганный гимн,

как звон колокольный на дне –

град Китеж, мой Китеж во мне!

Сказал победитель: "Восславь…"

Я славил не сон, славил явь,

и звёздному верил огню,

и мир весь держал за родню.

Отец-победитель, звезда,

казалось, отец – навсегда…

А в небе не стало его,

и нет на земле ничего.

Я слёзы стираю с лица,

зову себя сыном конца.

Мне жить остаётся в бреду,

победу сменив на беду.

Не страшно, что нежить… Страшна

та музыка скорби со дна.

Я встану при гимне – мечту

минутой молчанья почту.

Где Китеж?.. Таит белый свет

во мне ли суровый ответ?

ПОЕЗД

Поезд шёл в ночную пору

расписанию вдогон,

и вольготно было вору

спящий обирать вагон.

Вор в законе издалёка,

не улыбка, а оскал,

чёрный глаз, гортанный клёкот –

души русские искал.

И, куражась, для почина

сунул нож проводнику,

пусть заткнётся дурачина,

служка жёлтому флажку.

Заградил дорогу тельник –

только что он мог спьяна? –

и скользил по лицам тенью

тот залётный сатана.

Облапошил молодуху,

не перечил инвалид…

К моему приникнул уху:

– Что, мужик, душа болит?

А душа и впрямь болела,

так болела – невтерпёж,

впору вырваться из тела

да и броситься под нож.

Душу клятую и битую

как таскать не надоест? –

и ворюга хвать в открытую

мой нательный медный крест.

Непробудный сон России