В.Б. Вы родом из Питера?

П.К. Да. Отец мальчишкой еще до войны сюда из Галича приехал. А мать — коренная петербурженка. Вернее ленинградка.

В.Б. Есть ли в литературе питерский стиль? Чем-то отличается питерская проза, вся целиком, от московской и общероссийской?

П.К. Мне кажется, в последние годы существовавшие ранее различия стираются. Когда-то, если вспоминать времена андеграунда, было очень чёткое различие — был московский концепт, и был петербургский постмодернизм. Совершенно разные эстетические установки. Сейчас, как мне кажется, в силу открытости и доступности практически любых текстов и легкого обмена информацией происходит нивелировка культурного рельефа. На данный момент я бы не смог назвать характерные отличия петербургской литературы от современно русской литературы вообще и от московской в частности. Возможно, старые различия стерлись, а новые еще не проявились. Кто знает? Ну а пока — сидит в Новосибирске Олег Постнов и пишет так, будто живёт в Петербурге. И часто именно о Петербурге и пишет.

В.Б. Значит, чем-то покоряет Петербург и приезжих литераторов, если они пишут о вашем городе. Но влияет же и климат ваш, и архитектура. И всё пространство. Тот же Михаил Шемякин со своими уродцами — точно вылез из питерских трущоб. С другой стороны Москва с её расхлябанностью и мощью, с новой архитектурой и хаотичными застройками. С эклектикой новых русских и автодорожными кольцами, опоясывающими Кремль. Совсем разное видение и города и мира. Петербург более стильный город. Что для вас значит понятие стиля? Есть ли общий питерский стиль?

П.К. Стиль подразумевает и некую внутреннюю гармонию предмета. Собственную географию вкупе с собственной мифологией. Есть некое пространство, где происходят будничные дела, есть мистические пространства. Они иногда сходятся, иногда не сходятся. Если их надолго свести вместе — это и будет гармония. А гармония — это и есть то, что всем нам надо, будь ты хоть петербургский фундаменталист, хоть портной Юдашкин.

8 мая 2003 года.

Приветствую тебя, старый друг Володя!

С Днём Победы!..

Написав твой адрес на конверте, вспомнил, как я у тебя жил. Как я приехал с войны в Приднестровье ночью, а тебя выносили на носилках, белого. 11 лет прошло с тех пор.

О вечере в ЦДЛ знаю. Читал из газет. И статьи твои читал. О "Нацбестселлере" не беспокойся, Бог с ними! Какие мне теперь премии нужны? Мне наше государство дало священную премию тюрьмы и гонений. Выше любого Нобеля. (Они осудили меня по 222-й ст.,ч.3, но и там, если разобраться, только подозрения и показания слизняка одного подсудимого.) Я сижу третий год и, в известном смысле, чувствую себя как рыба в воде. Привык нести крест. Тут такие сроки дают, ой! Мой-то срок, в сравнении, — меркнет. Попав во внутренности государства, я только и понял, какое оно у нас чудовище. Внимательно слежу за событиями на воле, рад, что замутил такую организацию как НБП. При всех недостатках получилась очень живая и трудоспособная партия, которую ещё чуть-чуть довести до ума и цены ей не будет. В тюремные дни и ночи мне светло, потому что там нацболы волну гонят. В опросах спрашивают обо мне писателей, политиков, — и часто, ревнивые, они говорят всяческие глупости. Но эти люди — суть Россия уходящая. А обо мне следует спрашивать поколение рождения 80-ых годов. Вот они меня любят и чтят, и делают то, что я им говорю. Потому будущее за мной. То есть оно всецело мной оккупировано. (А ими — нет.)

Читаю я и статьи твоего сына Олега. Скажи ему, что у писателя Лимонова, как и у некоторых больших писателей, есть ещё и мистическое, метафизическое измерение... Если я написал в "Анатомии героя" про прогулку с Дьяволом, то она была, и стихотворение "Саратов" в 1968 году написал, и ещё сотни кусков предсказаний и предчувствий разбросаны в моих книгах. С этим нужно считаться. Передай это своему юному дарованию.

Наташка умерла. Жалко. Я был с ней слишком жесток "В плену у мертвецов". А умерла она в ночь на 2 февраля, а 31 января прокурор запросил мне 14 лет. Я думаю, это связано. Думаю, она восприняла этот приговор, как доказательство трагедии жизни, и ушла... Я здоров и чувствую себя, как в 30 лет.

Надеюсь, скоро увидимся.

Твой Эдуард.

P.S.Стал очень любить буддийские притчи. Какой класс! Правда, ещё не левитирую, но может скоро и повисну над полом.

О русско-патриотическом движении, пик которого пришелся на шестидесятые и семидесятые годы, ныне известно уже довольно много. Однако имеющиеся публикации состоят преимущественно из воспоминательных отрывков или из более или менее кратких описаний самого общего характера. Последним удачным примером такого рода является энциклопедия "Русский патриотизм". М., "Энциклопедия русской цивилизации", 2003, составленная известным русским деятелем, ученым и публицистом Олегом Платоновым. Работа эта настолько значительна, что требует особого и основательного разбора.

В основном же русско-патриотическое движение той поры известно по так называемому "Русскому клубу", а также по деятельности наиболее известных участников того направления — В.Ганичева, В.Кожинова, С.Куняева, М. Лобанова, М.Любомудрова, В.Осипова, П.Палиевского, В.Чалмаева, И.Шевцова и иных. "Русской партией" они тогда себя не именовали (в отличие, например, от самоназвания "Русский клуб", где почти все участвовали). Автор монографии "Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы" (Новое литературное обозрение, М., 2003) Н.Митрохин совершенно правильно отметил отсутствие в том движении какой бы то ни было внешней "партийности", даже подобия организации, хотя бы и неформальной, — в противоположность конспиративно-революционному движению, известному под аббривиатурой ВСХСОН в Ленинграде.

Представим сразу же автора этой солидной монографии, он пока мало известен в широких слоях российских гуманитариев.

Николай Александрович Митрохин — москвич из обеспеченной русской семьи, неполных тридцати лет, выпускник Историко-архивного института. Отметим, что отношение к пошлому псевдоисторику Ю.Афанасьеву имел самое никакое, но "страха ради иудейского", воспел ему подобострастную хвалу в предисловии "От автора" (никак не осуждаем, только факт приводим). Типичное дитя нашего нынешнего "новонерусского" поколения, он более всего ценит всяческие гедонистические забавы, любит, например, дорогостоящие ботинки (сам был свидетелем такого приобретения, потому могу о том написать). Естественно, что к российским духовным ценностям относится небрежно, предпочитая Запад. Всё по забытому ныне Галичу: "в России очень холодно купаться" (не то, что в Анталии), а также "в российских селах не танцуют твиста" (иное дело дискотеки — наши или чужие, все равно).