Когда он смог наконец осмотреться, то увидел прямо напротив себя Черного Быка. Похоже, он и был тем высоким гостем, которого здесь потчевали. Трактирный слуга так и лебезил перед ним. Не зная, как себя вести, Честный Бык кивнул высокому гостю, но тот, казалось, не узнал или не заметил его. С двух сторон Честного Быка подпирали Черный Баран и Серый Конь. Конь то и дело храпел и ржал, а Баран почти безостановочно блеял. От этого у обоих не закрывались рты и все время были видны белоснежные зубы. Над столом, неизменно вызывая оживление и шутки, то и дело проносилась Черная Ворона, похожая больше на мокрую черную курицу с отрубленной головой. Наконец, кто-то подставил ей копыто, и она свалилась в самом центре стола, задрав лапы кверху. Густая кровь из свёрнутой шеи вытекала на белую скатерть.

Гости заголосили, завыли.

Порядка за столами не было никакого. Гости пили и закусывали, громко разговаривая между собой. Было дымно; духота и теснота сдавливали горло. От красного света у Честного Быка уже сильно кружилась голова. Надо было собраться и уйти, найти исход, может быть, броситься в воду, но Честный Бык все отчего-то медлил. Когда трактирный слуга в очередной раз подбежал к Черному Быку, тот довольно громко — так, чтобы услышали все, — спросил его, кивнув в сторону Честного Быка:

— Это кто еще?

Слуга что-то прошептал ему на ухо, и тогда высокий гость распорядился, чтобы Честному Быку поднесли корытце. Слуга, лица которого за быстрыми движениями никак нельзя было разглядеть, ловко зачерпнул корытцем в колодце воду и поставил прямо перед Честным Быком.

Вдруг он заметил на своем соседе, Сером Коне, колокольчик точь-в-точь такой же, который был на нем. Глянул Честный Бык себе на шею — нет колокольчика! Как же он мог не заметить? Конь ухмылялся и ржал, выставив белые зубы. Отчего-то он все больше напоминал козла. Он вовсе не глядел на Честного Быка. Теперь уходить было уже нельзя. Нужно было во что бы то ни стало вытребовать колокольчик назад.

— Эй, любезнейший!— обратился Честный Бык к этому все-таки, как он теперь видел, Коню, поставившему на стол передние копыта. Голос потонул во всеобщем гвалте...

Сочинения Антона Васильева — своеобразное явление, пребывающее как бы на грани стихотворного искусства и дневниковых записей или посланий друзьям; закономерно, что многие его произведения запечатлели вполне реальное и конкретное "время и место", обращены к реальным и конкретным людям и т.п. И с точки зрения сугубо "профессиональных" литературных критиков эта двойственность может быть квалифицирована как нарушение поэтических канонов.

Однако, на мой взгляд, в наше время с его охватившей страну смутой и человеческой разобщенностью именно такие стихотворения и нужны, и важны. Антон Васильев, по сути дела, упорно и страстно стремится утвердить в своей книге непрерывную живую связь русских людей, городов и сел России, ее прошлого и настоящего. Его книга с первой до последней страницы проникнута этим стремлением, и есть все основания полагать, что она найдет самый сочувственный и плодотворный отклик в душах ее читателей.

Следует вспомнить, что многие наши поэты и прозаики в те или иные кризисные периоды истории страны видели свою цель не столько в создании завершенных в себе произведений словесного искусства, сколько в обращении к соотечественникам с исповедальными и проповедными словами. Антон Васильев, надо думать, осознал свою цель именно в таком духе.

Вадим КОЖИНОВ, 2002 г.

Антон Сергеевич Васильев-Макаренко родился 15 июня 1953 года в Москве. Он сын поэта Сергея Васильева, а по матери — внук писателя Антона Макаренко. Окончил ВГИК (мастерская Михаила Ромма). После службы в армии работал на киностудиях Москвы и на телевидении. В 1984-86 годах — рабочий, затем реставратор на восстановлении Данилова монастыря и других храмов Москвы и Подмосковья. Режиссер-постановщик и автор сценариев многих документальных и художественных фильмов и телепередач. Постановщик ряда спектаклей в театрах страны и во МХАТе. Член Союза писателей России. Статьи, рассказы и стихи Антона Васильева печатались в “Москве”, “Нашем Современнике”, “Литературной России”, “Сибирской Горнице”, “Руси Державной”, “Днях Поэзии”, “Русском вестнике”, “Народном образовании”, “Российском писателе”, “Сельской жизни”... Первая книга стихов “Слова” вышла в 1999 году в издательстве “Андреевский флаг”. 15 июня с. г. в Большом зале ЦДЛ прошел творческий вечер юбиляра. Поздравляем!

ОБЛАЧКО

Зацепилось облачко за провод

Над районом Новокосино.

Оказалось, это просто повод,

Чтобы нам помыть своё окно.

Оказалось, за окошком — ветер,

И очнулась первая трава.

Оказалось, — радостно на свете,

Оказалось, ты была права.

СВАЛКА

Валерию Беляковичу

Московский журнал со статьей Бондаренко

Упал, словно ЗНАМЯ, из рук.

Успел я помыслить чего-то маненько,

И стало все темно вокруг.

Узрел я вдруг сцену грядущего МХАТа,

Где вышла на рампу сквозь дым

Актерская муза, бледна и лохмата,

С артистом одним молодым.

Очами безумно по залу блуждая,

Истошно вскричала она,

И, страх первобытный в партере рождая,

Прошла звуковая волна.

А следом взорвался неистовым роком

Висящих конструкций металл.

И вздрогнул, внезапно настигнутый Роком,

И бросился в стороны зал.

Бегущих, однако, огнями слепили

И — избивали в дверях.

Командировочные голосили,

Как бабы носясь на сносях.

Но громогласное веское слово

Их доставало во тьме,

И возвращало на место, и снова