В этом-то и была проблема. Она не могла рассказать ему, потому что, если бы он узнал, сам оказался бы в опасности, и следом все в этом доме. Люди уже погибали ради Калли и ее сына. Больше она не могла выносить этой вины.

Это противоречило её намерениям ехать к Тибби, но Тибби писала, что понимает риск и что никогда не простит Калли, если та не приедет. Тибби знала и любила её с детства, и теперь это – самый близкий и родной ей человек.

И она нужна была Тибби. Тибби тоже была одинока. А для Калли это много значило – быть кому-то нужной. Она и не помнила, что кому-то была нужна, кроме Ники.

– Конечно, – добавил он, переменив тон, – я ожидаю, что в ответ вы меня тоже будете защищать.

– Что? –  Калли опешила. – Защитить вас? От чего?

– От гнева миссис Барроу, когда она узнает, что я кормил свою собаку приправленными почками под столом.

Калли не могла сдержать улыбку.

– Нет, вы очень добры, и я вам благодарна, но я больше не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Никто не узнает, что я в Лалворте, а Тибби меня ждет. Мы с Ники уедем, как только представится возможность.

Гэбриэл стиснул зубы.

– Я могу заставить вас остаться.

Она встретилась с ним взглядом.

– Но не будете.

– Нет, – прорычал он. – Хотя это и противоречит здравому смыслу. Я поеду с вами к Тибби, но предупреждаю, это будет не последний раз, когда вы меня видите!

– Это что, угроза? – холодно спросила Калли.

Глаза мужчины внезапно потеплели.

– Нет, обещание.

Калли спускалась по лестнице, застёгивая перчатки. В холле стоял её чемодан, весь в солевых пятнах, от чего он стал светлее, чем раньше. Как она и боялась, морская вода испортила многие из её вещей – некоторые сморщились, а от краски, бежавшей с красного жакета, пятна были на всём, c чем он соприкасался.

– Ники, – крикнула Калли. – Поторопись. Мистер Ренфру не будет ждать.

В этот момент Гэбриэл вышел в холл. Он посмотрел наверх. Она замерла, сразу же почувствовав себя неловко. Смешно, молча отчитала она себя. Как будто она не спускалась по лестнице множество раз под взглядами сотен людей. Она привыкла, что люди наблюдают за каждым её шагом, критично оценивая и обычно считая, что она не на высоте.

В этом-то и состояла проблема. Он смотрел на неё совсем не критично, и это при том, что на ней был старый плащ его двоюродной бабушки, подол которого подшили на скорую руку. Миссис Барроу заставила Калли надеть этот плащ. Она также дала ей одну из шляпок старой леди – чёрную фетровую с фиолетовыми цветами, как раз для вдовы.

Калли заставила себя сдвинуться с места, притворяясь, что опять застёгивает перчатки, чтобы не встречаться с ним взглядом и не видеть тепло в его глазах.

– Ники! – снова позвала она сына.

– Он уже внизу, – сказал Гэбриэл. – В кухне, прощается с четой Барроу и Джимом и, держу пари, ест пирожки с вареньем. Миссис Барроу только что испекла свежую партию.

Калли кивнула.

Этот низкий голос заставлял её трепетать, даже когда произносил самые обыкновенные вещи. Она подумала, что предложение Гэйба защитить её очень… трогательное. В другой ситуации она, возможно, рискнула бы и воспользовалась им.

Он сделал шаг вперёд и протянул ей руку, чтобы помочь спуститься по последним ступенькам, как будто она была хрупкой. Она не была такой, ничуточки, но она позволила себе взять его под руку. В этот момент Ники и его друг, Джим, вошли в холл, а вслед за ними – супруги Барроу.

– Эй, парень, ну-ка вернись, – сказала миссис Барроу, быстро схватила Ники за воротник и потянула назад. – Я не допущу, чтобы из моей кухни выходили, как из свинарника!

Влажной тряпкой она стерла пятна варенья с его лица, а Джим, предвидя возможное развитие событий, поспешно вытер рот рукавом.

Ники покорился, ошеломлённо посмотрев на свою мать. Никогда ещё с ним не обращались так грубо и бесцеремонно, но, судя по его взгляду, он не возражал. Возможно, ему нравилось, что с ним обращаются, как с обычным мальчиком, а не принцем.

Калли нравились эти люди. Они были очень добры к ней и Ники, но она не могла рассказать им правду. Если бы они имели хоть малейшее понятие, кем она и Ники являлись на самом деле, это непременно бы всплыло где-нибудь, а любые разговоры о них могли привести врагов к порогу дома.

Калли никогда бы не простила себе, если бы с кем-то из этих людей что-нибудь случилось только из-за того, что они предоставили ей с сыном укрытие.

Попрощавшись, Калли ещё раз поблагодарила всех за помощь. Но только они направились к двери, как оттуда послышался топот дюжины копыт, будто надвигалась маленькая армия.

Граф Антон! Калли схватила Ники.

– Это, наверное, Гарри. Что-то он рано, – сказал Гэбриэл, и прежде чем Калли смогла предупредить его, распахнул дверь. К великому её удивлению, вместо головорезов графа Антона через главные ворота прошла почти дюжина лошадей и закружила возле передних дверей.

Там было три конюха, каждый вёл по две или три лошади без всадника. Темноволосый смуглый человек на грозной чалой лошади, похоже, был за главного. «Это Гарри?» – подумала Калли.

– Доброго вам дня, капитан Ренфру! Сэр, куда прикажете определить этих красавиц? – крикнул он с сильным ирландским акцентом.

– Боже, да это сержант Делани! – воскликнул Гэбриэл. – Через арку, Делани. Там без труда найдешь конюшню.

– Я займусь этим, мистер Гэйб, – сказал Барроу. – Какие великолепные лошади! Добрый день, Итен, – крикнул он Делани.

На лице смуглого мужчины появилась ухмылка:

– Барроу, это ты? Не знал, что ты будешь здесь. Точно как в старые добрые времена! Уверен, ты хорошо позаботишься об этих милашках.

Делани слез с лошади и бросил поводья одному из конюхов.

– Так, парни, уведите их и обустройте там, мистер Барроу – за главного. А я перекинусь парой слов с капитаном.

Табун молодых лошадей, в основном кобыл, пронёсся, огибая дом, и исчез, промчавшись под аркой, ведущей во внутренний двор. Тут же Барроу выскочил через кухню, по короткому пути, во внутренний двор, а за ним – Ники и Джим.

Мистер Итен поднялся по ступенькам, и двое мужчин пожали друг другу руки. Среднего роста, ирландец был коренаст и могуч. Он шёл враскачку, это было так знакомо Калли: походка человека, который, практически, был рождён на лошади. Его грубое на вид лицо и сложение борца странно контрастировало с его нарядом. Несмотря на то, что он был в одежде для верховой езды, выглядел он очень аккуратно и элегантно: сияющие чёрные сапоги, щегольской шейный платок и сюртук отличного кроя из тёмно-синей ткани высшего качества.

– Откуда ты появился, Делани? – воскликнул Гэбриэл. – Последний раз я тебя видел в Саламанке, сплошь залитого кровью.

– Ваш брат наткнулся на меня, ошиваясь на Таттерсолсе[7] , – он покачал головой.

– У меня были не самые хорошие времена в жизни, сэр. Ни один джентльмен в Лондоне не желает брать стареющего ирландца; сейчас дюжина старых солдат не стоит и пенни. Но ваш брат, кажись, подумал, что я могу пригодиться ему для вашего нового плана, и вот назначил меня своим главным наездником.

– Ещё бы! – Гэйб похлопал его по плечу. – Как только джентльмены увидят,  как ловко ты управляешься с лошадьми, они попытаются украсть тебя у Гарри.

– Ну, тогда они узнают, что меня не так-то легко украсть, – сказал Делани. – А вы не хотите взглянуть на лошадей, капитан?

Гэйб посмотрел на Калли.

– Делани, это миссис Принн, которая вместе со своим сыном гостит у меня. Я собирался проводить миссис Принн до дома её подруги возле Лалворта, так что у меня не будет времени взглянуть на лошадей, пока я не вернусь.

– Лалворт, вы сказали? – переспросил Делани после того, как они обменялись приветствиями. – Вы не будете возражать, если я поеду с вами? Прошёл слух, что возле Лалворта продаётся жеребец, и чем быстрее я там окажусь, тем лучше, – а затем, повернувшись к Гэйбу, добавил: – Паренёк по имени Блэксленд, азартен как сам дьявол, вынужден распродать кое-что из своего имущества. По слухам, он продаст Молнию за вполне подходящую сумму…