В правое ранил бедро, и, пройдя под седалищной костью, Вышло с другой стороны острие, чрез пузырь пролетевши. Вмиг он присел, а потом на руках у товарищей милых Дух испустил и лежал, словно червь, по земле распростертый. Черная кровь вытекала струею, песок орошая. И Пафлагонцы, отвагой дыша, хлопотали вкруг тела, На колесницу его положили, терзаемы грустью, И в Илион отвезли. С ними шел и родитель, рыдая, Видя, как мертвого сына покинуло жизни дыханье. Сильно разгневался в сердце Парис из-за смерти героя, Ибо средь всех пафлагонцев ему приходился он гостем. Гневом в душе воспылав, он стрелу медноострую бросил. Некий был муж Евхенор, прорицателя сын Полиида, Храбрый весьма и богатый, имевший жилище в Коринфе. Знал он, садясь на корабль, что жестокая ждет его Парка. Ибо не раз Полиид говорил ему, старец разумный, Что или дома ему от ужасной болезни погибнуть, Или упасть от троянской руки пред судами ахейцев. Он избежал заодно и обидных укоров ахеян, И ненавистной болезни, в душе убоявшись страданий. Ранил его Приамид ниже уха и челюсти. Тотчас Вышла из тела душа и глубокая тьма его скрыла. Так поражая друг друга, они бушевали, как пламя. Гектор, любезный Зевесу, еще не узнал и не ведал, Что от оружья данайцев погибло налево от флота Много троянских мужей, что, быть может, победа ахеян Станет решительной вскоре — так сильно земли колебатель Дух аргивян ободрял, да и сам помогал своей мощью. Гектор стоял, где впервые прошел чрез ворота и стену, Силой прорвавши густые ряды щитоносцев данайских. Там, на возвышенный берег извлекши из моря седого, Протезилай и Аякс поместили суда свои рядом; Ниже чем в прочих местах аргивяне сложили там стену; Там же сильнее всего бушевали герои и кони. Тою порой беотийцы, ионяне в длинных хитонах, Фояне, локры, равно как покрытые славой эпейцы От кораблей отражали с трудом, но прогнать не сумели Гектора, кто налетал, неустанный, похожий на пламя. В первом стояли ряду из афинян отборные мужи. Их предводил Менесфей, храбрый сын Петеоса, а также Стихий, Фидас и могучий Биас. А Мегес, сын Филея, Дракий с бойцом Амфионом ряды предводили эпейцев. Фоян Медон предводил, а равно непреклонный Подаркес. Сыном побочным Медон богоравного был Оилея, Братом чрез то приходился Аяксу, но жил он в Филаке, Вне своей отчей земли, ибо мужа убил на отчизне, Мачехи Эриопиды, жены Оилеевой, брата. Храбрый Подаркес был сыном царя Филакида — Ификла. Оба они выступали пред строем воинственных фоян, И, защищая суда, с беотийцами рядом сражались. Все это время Аякс, сын царя Оилея проворный, Не отходил ни на шаг от Теламонида Аякса. Точно как двое быков темнокрасных по цельному пару Крепко сколоченный плуг с одинаковым тащат усердьем, Так что у корня рогов на них пот проступает обильный, Все же влекут они плуг, по краям разрезающий пашню, Рядом идя бороздой, лишь ярмом разделенные гладким: Так они близко держались и обок стояли друг друга. Но с Теламоновым сыном пришли и товарищи мужи, Силой гордясь и числом; они щит, чередуясь, держали, Если усталость и пот изнуряли колени героя; Локры же в строй не пошли за вождем Оилеевым сыном, Не закаленное сердце имея в бою рукопашном. Не было даже у них густогривых блистающих шлемов, Не было светлых щитов округленных, ни ясенных копий. Лишь полагаясь на лук и на пращи из шерсти овечьей, Под Илион крепкостенный они за Аяксом приплыли. Часто стрелами они сокрушали фаланги троянцев. Так впереди перед всеми Аяксы в доспехах прекрасных С войском троянцев сражались и Гектором в панцире медном, А позади притаилися локры, стреляя из лука. И позабыли троянцы про бой: одолели их стрелы. Тою порой к Илиону, открытому ветрам, троянцы Грустно ушли бы назад от судов и палаток ахеян, Если бы Полидамас не сказал, подойдя к Приамиду: "Гектор, всегда ты упрям и ничьим увещаньям не внемлешь. Не оттого ли, что бог отличил тебя доблестью бранной, Ты и возмнил, что умней, чем другие, советовать можешь? Только едва ли все это один совместить в состояньи. Боги дают одному отличаться военным искусством, Этому — пляской, другому игрою на цитре и пеньем, А у иного в груди громовержец Олимпа внедряет Мудрость, — плодами ее наслаждается множество смертных. Мудрый спасает других и себе он бывает полезен. Ныне советовать стану, что кажется мне наилучшим. |
