Детям ахеян, и сам стал в блестящую медь облачаться. Прежде всего наложил он на голени латы ножные, Дивные видом; они на серебряных пряжках держались. Панцирь затем закрепил вкруг могучей груди. Этот панцирь В прежнее время Кинир подарил ему в память, как гостю. Ибо до слуха Кинира на Кипре молва долетела, Ради чего на судах аргивяне под Трою собрались; Панцирь тогда подарил он, царю аргивян угождая. Десять в том панцире было полос из чернеющей стали, Двадцать полос оловянных, двенадцать из золота было. Иссиня-темные змеи на панцире к шее тянулись, По три с обеих сторон, точно радуга, что Олимпиец В туче своей укрепляет, как знаменье смертнорожденным. После того через плечи властитель Атрид перекинул Меч, золотыми сверкавший гвоздями, в ножны заключенный Из серебра; золотая их перевязь плотно держала. Взял он прекрасный свой щит, укрывающий мужа, тяжелый; Десять изогнутых медных полос этот щит окружали, И между ними виднелись из олова выпуклин двадцать Белых, а в самой средине — одна из чернеющей стали. С краю тот щит был увенчан свирепо глядящей Горгоной, Страшной для взора, и Трепет и Страх с нею рядом виднелись. Из серебра прикреплялась к щиту рукоять, на которой Иссиня-темный дракон наверху извивался трехглавый; Головы, вместе сплетаясь, из шеи одной вырастали. Выпуклый шлем на себя он надел с четырьмя ободками, С конскою гривой и гребнем, вверху колебавшимся грозно. Два он взял крепких копья, заостренною медью обитых, И далеко до небес восходило сиянье от меди. Громом тогда потрясли и Паллада Афина и Гера В славу того, кто царил над Микеною златообильной. Тою порой полководцы, отдав приказанье возницам В должном порядке держать колесницы от рва недалеко, Сами в оружии бранном вперед устремились поспешно, И несмолкаемый гомон поднялся еще до рассвета. Конных с трудом обогнав, пехотинцы у рва поместились, И, отставая слегка, подвигались во след колесницы. Зевс Громовержец меж ними зловещее поднял смятенье Капли кровавой росы из эфира на землю роняя: Много отважных голов захотел он в Аид ниспровергнуть. В свой же черед ополчались троянцы по скату долины Вкруг исполинского Гектора, Полидамаса героя, Также Энея, Кто войском троянцев как бог почитался, Трех сыновей Антенора, Полиба, вождя Агенора И молодого бойца Акамаса, подобного богу. Гектор стал в первом ряду, со щитом равномерно-округлым. Как иногда из-за тучи звезда роковая проглянет, Ярко блеснет и опять же за темную скроется тучу: Так и стремительный Гектор, давая войскам приказанья, То средь передних бойцов, то средь задних на миг появлялся. Медью он весь пламенел, точно молния Зевса Кронида. Словно жнецы, что иду полосою пшеницы иль жита, Друг против друга навстречу, на поле богатого мужа, И перед ними валятся охапки густые колосьев: Так аргивяне и Трои сыны, нападая взаимно, Смерть разносили; никто о погибельном бегстве не думал. Близко лицом они бились к лицу и, как волки, бросались. Распря, причина страданий, взирая на них, веселилась; Только одна из бессмертных она находилась в сраженьи, Боги же прочие все, удалившись от боя, спокойно В светлых сидели дворцах, там, где каждому богу отдельно Дивный построен чертог средь глубоких ущелий Олимпа. Все обвиняли они облаков собирателя Зевса В том, что троянскую рать порешил возвеличить он славой. Только Отец пренебрег их словами. Ушедши далеко, Сел он от всех в стороне и один своей славой гордился, Глядя на город троянцев, на флот быстроходный ахеян, На пламеневшую медь, на героев, что гибнут и губят. Долго, покуда светало и день разрастался священный, Сыпались стрелы с обеих сторон и валились герои. А с приближением часа, когда приступает к обеду Муж дровосек на горе, ибо, лес подрубая высокий, Руки его притомились, душой овладела усталость, И разгорелося в сердце желание сладостной пищи, — Славные дети ахеян отважно прорвали фаланги, Вдоль по рядам окликая друг друга. И царь Агамемнон Бросившись первый, убил Бианора, начальника войска, Вместе с возницей его, Оилеем, наездником резвым. Тот, соскочив с лошадей, устремился навстречу Атриду. Но, как рванулся вперед, сын Атрея копьем заостренным Прямо сразил его в лоб; не препятствовал шлем меднотяжкий, Но через шлем острие пролетело и кость проломило, Мозг сотряхнулся внутри, и смирился порыв Оилея. Вскоре властитель мужей Агамемнон покинул их трупы, Голой белевшие грудью, — с обоих совлек он хитоны, — |
